Корона Мышки-норушки - Дарья Донцова
– Каучук – номер пластической акробатики, – сказал я, – он основан на природной гибкости тела и тяжелых тренировках. Крупный актер, мужчина или женщина, могут полностью поместиться в небольшом чемодане и закрыть крышку. Или пролезть между очень частыми прутьями решетки, принять любую позу. «Люди без костей», «человек-змея», «женщина-кошка» – как только ни называли этих артистов на афишах.
– Ой! Откуда вы знаете? – изумилась Алена. – Я о таком услышала, только когда Юра правду рассказал.
Определенно не стоило сообщать собеседнице о том, как я единственный раз в жизни потерял над собой контроль, бросил свою работу, нанялся в бродячий цирк, увидел жизнь артистов изнутри и проникся уважением к их тяжелому труду, восхищался их талантом.
Я опять улыбнулся.
– У меня есть подруга, дама не юного возраста, она много лет участвовала в цирковых представлениях. Сейчас на пенсии. Частенько навещаю ее, отсюда и знания про каучук.
И ведь я не соврал. Мими на самом деле больше не работает на арене, она обитает в Подмосковье вместе со своим другом и дрессировщиком Сергеем. Я часто приезжаю к ним, привожу Мими сладости и пытаюсь у нее научиться ловко передергивать карты, жульничать во время игры в покер[2].
– Ну тогда вы знаете, что человек-каучук способен пролезть в любую щель, – сказала Алена, – он весь вывернется, скрючится, изогнется. У Сигизмунда, кроме обычных для этого жанра трюков, был еще номер «Побег». На арену вывозили большой шкаф с множеством дверей. Сигизмунд входил внутрь в одних обтягивающих плавках. Все видели: у него при себе ничего нет. Створки запирали. Цепи, навесные замки, щеколды, шпингалеты. И оставляли гардероб на арене. Через минуту актер выходил наружу… в зрительном зале. Как он ухитрялся выбраться? Не знаю. Конечно, это какой-то фокус, Малежкина называли гением, способным вылезти или пробраться в любое помещение. Когда моя мама была беременна, ее мужа арестовали за грабеж и убийства. Оказалось, что он сколотил банду, которая грабила людей. Жертв подбирали тщательно. Никто из их родни не обращался в милицию. Почему? Потому что пострадавшие сами являлись нечестными людьми. Подробностей я не знаю. Юра сообщил только то, что я вам сейчас сказала, объяснил: «Там столько крови, горя, жестокости. Не надо тебе о таком слышать».
Алена съежилась.
– Отца отправили в тюрьму на много-много лет. Мать начала пить, остальное вы знаете. Браслет, кулон на цепочке, кольцо, которое прятала Ольга Ивановна, наверное, ей зять подарил. Знала ли бабуля ценность украшений? Думаю, да. Не зря она перед отъездом в больницу просила меня беречь шкатулку, только не успела рассказать, что у нее тайное отделение есть. Тетя Галя, которую я полюбила, – жена одного из тех, кто вместе с моим отцом людей грабил. Помните, я говорила, что они с Наташей иногда на пару дней исчезали?
Я кивнул.
– На свидание к своему мужу и отцу ездили, – всхлипнула Алена, – дядя Володя из коммуналки, школьный приятель моего папы. Его сначала тоже посадили, но потом отпустили. Выяснилось, что он ничего не знал. Просто у него был дом в деревне, в котором он не жил. Сигизмунд…
Алена затряслась.
– Участок был большой, село почти нежилое, там пара старух только жила. Малежкин на участке дяди Володи зарывал… ну… ну… Понимаете?
– Наворованное? – предположил я.
– Нет, – прошептала девушка, – людей мертвых. Несколько человек. Юра был в шоке! Он мне всю информацию сообщил, на себя не походил. Я начала плакать, жених меня не обнял, не поцеловал, не утешил. Чай мой любимый не заварил. Утром он сказал: «Будь добра, съезди к одному человеку, передай ему от меня письмо. Оно очень важное, вдруг на почте потеряют? Вот тебе деньги на билет». Ехать предстояло под Тверь, и оказалось, что такой адрес не существует. В деревне, куда меня Юра отправил, не было ни Партизанской улицы, ни жителя Андрея Кузнецова. Мобильный там не работал, вообще сети не было. Я добралась до платформы, села в электричку на Москву, начала звонить Юре, слышу: «Данный номер находится вне зоны действия сети».
Алена всхлипнула.
– Потратила целый день! Сначала ехала до Твери на поезде, потом на местном автобусе минут сорок, пешком несколько километров. По селу бегала, пыталась старух расспросить, да без толку. Обратно до Твери опять на «Икарусе» надо. А он только три раза в день ходит. Да еще дождь пошел. Усталая, промокла, проголодалась, уехала рано, в семь утра, вернулась почти в полночь. На ногах от усталости не держусь. Тащусь от метро к дому, думаю: сейчас помоюсь, поем, Юра, наверное, что-то вкусное приготовил. Добралась, наконец, до квартиры. Гляжу, на коврике сумки стоят, два чемодана, пакеты, все прикрыто скатертью, которую я недавно в столовую купила, конверт лежит. Взяла его, увидела надпись: «Елене Малежкиной». Вынула письмо…
Алена заплакала.
Глава двадцать вторая
– Прямо сюжет для сериала, – покачал головой Борис, ставя передо мной тарелку с салатом.
Я взял вилку.
– Вы еще окончания не знаете. Послание было от жениха. Он сообщил невесте, что шокирован сведениями об ее отце. Юрий не может взять в жены девушку с такой генетикой. Вдруг их дети получат «таланты» деда-убийцы. Макаров расторгает помолвку, уезжает из своей квартиры, просит никогда его не искать. Он не верит, что бывшая невеста не знала ничего о своем отце. Такое невозможно. Алена, конечно, в курсе семейной истории, она лгала Юрию. Он может простить любимой все, кроме вранья. Ладно бы, невеста обманывала жениха по мелочи, говорила, что сидит дома, ждет его. А сама в это время шлялась по магазинам, тратила деньги, да не на продукты, а покупала себе новые туфли. Неприятно, когда рядом врушка, но мелкую лгунью можно отругать и простить. В случае Алены иначе.
Боря сел напротив меня.
– Он сложил все ее вещи, вынес на лестницу и смылся?
– Точно, – кивнул я, – Малежкина вернулась в свою коммуналку, а там обнаружился жилец. Он занимал ранее пустую комнату. Мужчина объяснил Алене, что жилье ему досталось по наследству, назвался Петром. У девушки прямо дежавю было. Она опять в общей квартире одна, без денег, работы, не знает, как жить. Ее словно с уютного солнечного пляжа пинком в Северный Ледовитый океан сбросили. Петя утром уходил на службу, вечером возвращался, он не пил, не курил, не ругался. Рук не распускал, к соседке не приставал, кухней не пользовался. Алена пыталась устроиться на работу, но ее нигде не брали. Кому нужна девушка, которая выучилась шить кукол, но давно этим не занималась? Денег нет, продать нечего.
– А кулон
