Корона Мышки-норушки - Дарья Донцова
– Жанна только что позвонила, – испуганно ответила помощница, – она упала, когда шла к машине, ногу сломала, ее везут в больницу.
– Да хоть бы обе у нее конечности отвалились, – взвыл постановщик, – у дуры большая роль. Да, не главная, но без нее никак. Через десять минут первый звонок. Где замена? Почему нет Людмилы?
– У Никитиной выходной, она уехала на дачу, – сказал кто-то, – там нет телефона!
– …! – завизжал режиссер. – Это полный …! Меня уволят. Боже! Пошли хоть кого, кто способен исполнить партию! Без разницы. Курицу! Змею! Медведя! Господи, помоги!
Светлана вышла из-за кулис.
– Я могу!
– Исчезни, тряпка, – отмахнулся от нее режиссер.
Но Светлана поняла: судьба дарит ей шанс, необходимо его использовать.
И она запела, в коридоре стало тихо.
– Хватит, хватит, – занервничал постановщик. – Эй, кто-нибудь. Живо оденьте ее! Зрителям главное, чтобы громко звучало!
– Она прекрасно исполнила одну арию, – сказал кто-то из толпы артистов.
– Знаешь только ее? – испугался режиссер.
– Всю оперу, – ответила поломойка, – постоянно в театре нахожусь, слышу и репетиции, и спектакли. Полностью овладела репертуаром.
– Первый звонок, – сказал голос по радио.
– Живо, живо, натяните на бабу парик, хоть как морду ей замажьте, – вновь впал в истерическое состояние режиссер. – Боже, помоги! Господи, пронеси беду мимо! Пусть она отработает! Куплю пудовую свечу, отволоку тебе в храм!
Когда дива, которая сломала ногу, вернулась в театр, и зрители, и актеры, и постановщик уже полюбили Свету, та полностью заменила травмированную звезду. Удивительно, но главное сопрано не устроило скандала, не попыталось вернуть Свету к швабре и тряпке. Певица спокойно позволила молодой женщине исполнять свои партии, давала ценные советы, взяла над ней шефство, спросила:
– Где и у кого ты училась?
– У радио, – призналась Светлана, – оно у бабушки в избе постоянно работало. Я подпевала и вот как-то все освоила.
Дальнейшая судьба Макаровой оказалась очень счастливой. Она ездила на гастроли, купила большую квартиру, заслужила обожание слушателей. Юра окончил школу, отправился в Москву учиться, получил диплом, осел в столице, организовал свой бизнес, разбогател, купил квартиру в центре и встретил Алену. Рассказ он завершил словами:
– Отца своего я никогда не видел. Жаль, что он погиб, но, с другой стороны, останься он жив, мама бы никогда не переехала в город, не стала петь, мне бы не видать института в столице и мы бы никогда не встретились. Жизнь похожа на карточный домик, вытащил из него одну составляющую, и все рухнет. А ты своего папу помнишь?
– Нет, – призналась Алена, – как и ты, никогда не видела его.
– Как его звали? – поинтересовался жених.
Алена пожала плечами.
– Я спросила как-то раз у бабушки: «Как имя моего папы?» Она ответила: «Не помню. Вера о нем почти ничего не рассказывала, я мужика не видела. Ты уже взрослая, можно правду сообщить, не придумывать сказочку про капитана корабля, который никак домой не приплывет. Мать твоя с ним не расписана. Нагуляла тебя, хотела аборт делать, да уже срок был большой. Случайно ты на свет появилась».
– Ужас, – воскликнул Юра, – ты могла не родиться. И что мне тогда делать? От твоего отца ничего не осталось? Может, фото, письмо, вещь какая-то?
– Нет, а зачем тебе это? – не поняла Алена.
– Вдруг он жив, – стал рассуждать вслух Юра. – Иногда женщины обижаются на мужчину из-за пустяка, обрывают отношения, детям говорят, что отец умер. Вдруг Вера так поступила? Если у тебя найдется хоть что-то об отце, можно попытаться его найти, пригласить на нашу свадьбу.
– Ничего нет, – повторила девушка, – от бабушки осталась только шкатулка, от матери ничего. Ее судьба мне неизвестна. Интересно увидеть отца, но как его найти, не зная ни имени, ни отчества, ни фамилии, вообще ничего?
Алена прервала рассказ, ее глаза округлились.
– Ой! Какая красота!
Я повернул голову и понял, почему она пришла в восторг.
Глава двадцать первая
Из недр ресторана вышла группа официантов. Один нес блюдо с каноли, другой поднос с чашками, третий поднял руки, в них он держал фейерверк, от которого в разные стороны летели искры.
– Ой, – зааплодировала Алена, – ой, ой, ой. Такого со мной еще не случалось!
И тут раздался заунывно-гнусавый голос певца, у которого, вот уж странность, при начале полового созревания не отсохли аденоиды. «Смерть ходит по пятам! Свинья такая! Смерть бьет по губам! Собака такая! Нет в жизни счастья нам! Не будет и вам! Вокруг одни мерзавцы па-ра-пам…»
– Выключите музыку, – попросил я.
– Она по вашему выбору, – напомнил первый, водружая на стол блюдо, на котором лежали три вафельные трубочки размером с мизинец.
– Нам обещали ассорти, – напомнил я.
– Его для вас испекли, – сообщил второй и расставил чашки, которые, похоже, взял из кукольного сервиза.
– Я заказывал для спутницы самую большую порцию капучино, – удивился я. – Где она?
– Перед вашей дамой, – радостно заявил третий.
Я окинул взглядом емкость чуть больше наперстка.
– Интересно, как тогда выглядит маленькая чашка? И где подарок? Его обещали дать при торжественном вручении заказа.
– Когда соберетесь покинуть нас, сразу вручим, – пообещал первый. – Что можем еще для вас сделать?
– Давайте скажу рецепт каноли, – воодушевился второй.
– Если вам не понравилась музыка, можно спеть самому, организуем караоке, – предложил третий.
– Спасибо, у нас мало времени, – остановил я кельнеров, – и есть кое-какие необсужденные вопросы.
– Зовите, когда понадобимся, – заулыбался первый, и, к моей радости, группа гарсонов удалилась.
Я решил вернуться к прерванной беседе.
– Кто такой Петя? Чем он напугал вас?
Алена закрыла личико ладонями.
– Он мой брат! Не знала, что имею близкого родственника. Юра решил найти моего отца. Ему это удалось, но вышло плохо! Бабушка меня обманывала. А потом Галина Сергеевна врала мне, Харченко оказалась ужасной женщиной, я уверена, Наташа ничего не знала, детям такое не говорят. Ох, так сложно объяснить… Юра открыл хорошо запертую дверь в комнату, где жили чудовища.
Алена опустила голову.
– Мой отец… Ой, не хочу говорить правду. Но… вы единственный добрый человек, который на моем пути встретился. Помните, я говорила, что в коммуналке, где мы жили, было три комнаты. Одна наша, вторая дяди Володи, третья неизвестно чья, всегда стояла закрытой. Так вот она, оказывается, тоже была нашей, ее заперли из-за моего отца. Фамилия его Малежкин.
От неожиданности я чуть не подавился кофе.
– Малежкин?
– Да, – подтвердила Алена, – Сигизмунд Николаевич. Он работал в цирке, был каучуком, акробатом. Ой! Вы же не знаете, что такое каучук! Сейчас объясню!
– Не надо, – улыбнулся я.
Перед моим мысленным взором появилась, как всегда, радостная обезьяна Мими, вот она сидит на бортике арены и изо всех сил
