Генри Кейн - Кровавый триптих
"Дорогой Адам,
Ты был другом, гражданинонм, патриотом и верным советником. Благодарю тебя за долгую и неизменную помощь. Люди вроде меня вечно нуждаются в таких, как ты, и всегда будут испытывать в них нужду; ты в служении правительству проявил себя как самоотверженный и - невознагражденный по достоинству - гражданин. Благодарю тебя и всего тебе хорошего".
Адаму Вудварду было семьдесят лет. Он был человек-легенда, бесстрашный и всемирно известный. Все представители клана Вудвардов с 1800 года были банкирами - все, за исклюением Адама, который в ранней юности посвятил себя политике: восемь лет он просидел в кресле конгрессмена и ещё восемь лет прослужил губернатором одного штата на Западе, а затем ушел с политической сцены и стал журналистом, В своих репортажах он никогда не кривил душой. Его считали провозвестником политических бурь, Будучи незавсимым благодаря своему фамильному состоянию, человек независимых суждений и независимых политических воззрений, двадцать лет он отдал журналистскому ремеслу, двадцать лет он был доверенным лицом и сочинителем речей для многих высокопоставленных чиновников, двадцать лет являлся членом национальных и международных комитетов и комиссий, двадцать лет считался политическим деятелем мирового уровня, и все эти двадцать лет изо дня в день с редкими перерывами его колонка повявлалсь в газетах всей странцы и её читали миллионы.
В половине десятого утра, в ветреный мартовский понедельник Адам Вудвард простер дрожащий палец над своим массивным столом красного дерева и, своим дребезжащим голосом, проспиртованным хорошим виски и прокуренным лучшим табаком, пронзительно закричал:
- Да я на весь мир раструблю, что ты кремлевский агент! Нация содрогнется ! Я же газетчик и как газетчик я в восторге от этой новости, но как американец я стыжусь этого. Я не бью ниже пояса. Я не шпионю за людьми. В третий раз я дал тебе возможность доказать мне, что изложенные мной факты неверны. И в третий раз ты не смог представить мне доказательств. Теперь я напечатаю четырнадцать колонок подряд и разоблачу твое истинное лицо. Я восемь месяцев потратил на тщательное расследование, и у меня тепеь на тебя вот такое толстенное досье. Факты, факты и неопровержимые документы. И я знаю, кто стоит за тайным обыском в моем кабинете и в моем доме. Но ты там ничего не нашел, верно? И не найдешь. И мне известны твои попытки наложить арест на мои банковские сейфы, но и это тебе не поможет, потому что там тоже ничего нет. Я на время положил досье на хранение в место, где никто ни одна живая душа - даже и не подумает искать. Даже ты не догдаешься, что это за место. И после того как я все это опубликую, от начала до конца, со своими блестящими комментариями, понятное дело, я передам это досье в надлежащие руки - и тогда уж твое будущее будет зависеть только от тебя самого. Все и все. А теперь убирайся отсюда!
Это была длинная речь.
И как оказалась, последняя длинная речь, какую когда-либо произносил Адам Вудвард.
I.
Понедельник - не для холостяков. Понедельник в календаре холостяков следовало бы отменить.... но, разумеется, тогда, к несчастью, остается вторник. Понедельник - это пытка, всю свою жизнь я изо всех сил тщетно пытался избежать муки пробуждения утром в понедельник и сразу же прорваться - пусть и трудом, но неумолимо - в звенящий мир суетливого вторника.
Уик-энд я провел среди зелени за городом на какой-то вечеринке с возлияними - то было веселье вперемешку с головной болью, коктейль забав и похмелья - и теперь, в понедельник, я возлежал на своей кровати под одеялом, надежно защищавшим меня, как хотелось надеяться, от золотой несносности рассвета и пронзительной наглости телефонных звонков. Что касается солнечных лучей, то защита была глухой. А вот телефон довел меня до исступления. В конце концов я вытряхнулся из стеганого кокона, бросил опасливый взгляд на часы - Боже, уже половина второго! - и, бросившись к телефону, поднял трубку, снова бросил на рычаг и после этого зарыл аппарат под подушками набивного кресла, чтобы заглушить невыносимый вой этого мерзавца.
Но это не помогло.
Я вернулся в постель, принял исходное положение под одеялом, прикрыл глаза и уже начал было проваливаться в сон - но тут разверзся ад... Затрубил дверной звонок, и чья-то могчая рука стала выделывать на дверной панели снаружи барабанную дробь.
Я отшвырнул одеяло и, ругаясь на чем свет стоит, побежал к двери, распахнул её и - мой гнев тотчас испарился при виде скорбного выражения лица мисс Миранды Фоксуорт, моей секретарши.
- Вы? - только и спросил я.
- Я.
Миранда Фоксуорт, невысокая, крепенькая, пухленькая и запыхавшаяся от торопливой прогулки.
- Вы, уж кому-кому но вам-то должно быть известно, что я не люблю, когда ко мне врываются в столь ранний час...
- Уже пол-четвертого!
Взгляд на часы подтвердил её правоту.
- Бежит же время... И ни на миг не остановится. Ладно. Только не смотрите на меня так укоризненно. Входите. - Закрыв за ней дврь, я натянул пижаму.. - Кто остался в лавке?
- Никого.
- Великолепно! Ваш босс всегда считал вас отличной секретаршей, а теперь вы пришли и все разрушили. Я же могу нанять другую секретаршу, вам это известно?
- Когда я могу взять расчет?
Ну вот, только этого мне не хватало. Я быстро спустил пары.
- Простите, Миранда. Что-то я разворчался. Вы же понимаете понедельник. Утро.
- Уже половина четвертого.
- Ну я и говорю, вы же понимаете, понедельник, время к вечеру. Что-то очень срочное - раз вы бросили офис и пришли к мне?
- В этом не было бы необходимости, елси бы вы подходили к телефону. Она оглядела комнату, подошла к креслу, освободила телефон из узилища, положила трубку на рычаг и водрузила аппарат на надлежащее место. - Звонил Адам Вудвард.
- Кто?
- Адам Вудвард.
Я тупо уставился на нее, ничего не понимая, но когда до меня дошло, я запрыгал на одной ноге, точно со мной случился припадок буйного помешательства.
- Говорите, Адам Вудвард?
- Именно.
- Тот самый?
- Есть только один влиятельный Адам Вудвард.
- И что ему надо?
- Вы.
Я нашел сигареты, вскрыл пачку, закурил и затянулся.
- Миранда, как же так - Питеру Чемберу звонит не кто-нибудь, а сам Адам Вудвард, а я сплю как бревно среди дня. Я вынужден просить прощения у вас, у Адама Вудварда, у всего света.
Ее голос подобрел.
- Вы с ним знакомы?
- Никогда в жизни не встречал. Странно, как это он узнал о моем существовании. Когда он звонил?
- В полдень.
- В полдень, - простонал я. - Всемирно известный клиент - вполне вероятно, что клиент - а я дрыхну без задних ног.
- Он уже два раза перезванивал.
- Но что ему надо? Миранда, он не говорил, по какому вопросу?
- Я была сама вежливость Я сказала, что вы занимаетесь оередным расследованием, что вас нет на месте, но я постараюсь вас найти. Еще я сказала, что вы скорее всего сами ему позвоните.
- И что он?
- Сказал, чтобы вы позвонили. Сказал, что это очень срочно. Сказал, что хотел бы просить вас заняться его делом. Сказал, что у него на примете есть ещё три частных детектива, но что список возглавляете именно вы, и что он готов подождать до четырех, но больше ждать не станет, и что если к четырем вы не проявитесь, он будет вынужден обратиться к другому...
Я одним прыжком оказался у телефона.
- Он оставил номер?
- Оставил.
Она назвала номер и я набрал цифры. В трубке послышался женский голосок, я попросил мистера Вудварда и когда голосок спросил, кто его просит, я ответил: "Питер Чемберс" - и голоск прощебетал "Одну минутку" после чего наступила пауза, а потом хрипловатый мужской голос произнес:
- Мистер Чемберс?
- Да, это Питер Чемберс.
- Вы звоните из офиса, мистер Чемберс?
- Нет, сэр.
- Тогда откуда же?
- Из дому.
- Ладно. Повесьте трубку. Я перезвоню.
- Вам назвать мой номер?
- Не надо.
- Но он не значится в справочнике.
- Повесьте трубку. Я сейчас перезвоню. Не занимайте линию.
Он дал отбой, а я положил трубку и сказал Миранде:
- А клиент-то чем-то обеспокоен. Даже я у него вызываю недоверие.
- Что вы имеете в виду?
Я передал ей наш с ним разговор.
- Что-то я не понимаю, - удивилась Мирнада.
- Он обеспокоен. Меня он не знает. Когда он звонит мне в офис, он уверен, что к телефону подойду я. Когда я сам ему звоню, он понятия не имеет, кто звонит. Я ему говорю, что я дома. Вот он и проверяет. Для таких больших шишек, как он, не существует незарегистрированных телефонных номеров. Сейчас он про меня все узнает, а потом позвонит. И будет знать наверняка, что к телефону подойдет нужный ему человек.
Вызвать у Миранды восхищение столь же непросто, как получить согласие миллионера на брак его единственнй дочери с нищим, но она одарила меня кивком, вздернутой бровкой и легким подобием улыбки - для Миранды это очень много. Миранда в грош не ставит современную разновидность частного дознавателя. Миранда - почитательница Шерлока Холмса. Но сполна упиться самодовольством мне не удалось. Зазвонил телефон.
