Лариса Светличная - Детсадовская история

Мужики меж тем решили сами составить эту инструкцию, а чтобы лучше думалось, выпить и закусить. Приготовление к банкету быстро завершилось. Все расселись вокруг ящика кто на чем — старых стульях, колченогих табуретках и других ящиках и коробках. Настя тоже примостилась рядом со взрослыми, тем более, что ее никто не гнал.

— Налейте ребенку чай, — строго сказал Яна. — Ей крепкие напитки пить еще рано.

— И мне тоже чай, мне завтра на работу, — попросила я.

— Дети пьют чай, остальные пьют что хотят.

Так и поступили. Было весело. Все хохотали и что-то друг другу рассказывали, обсуждали внешний вид и функциональные особенности унитаза. Гости по-русски говорили плохо, но принимали живейшее участие в беседе. Оказалось, что они тоже каким-то боком связаны с дизайном. И еще совсем как-то непонятно — нетрадиционной медициной. Я в нее не очень верю после одного случая.

Полупарализованный сосед повадился ревновать моего отца к своей жене. Жена, кстати, первая к родителям в квартиру пришла, то ли за солью, то ли за спичками, зачем там обычно соседки приходят. Так сосед подскочил со своего инвалидного кресла, и побежал следом, когда услышал в коридоре мужской голос. Папочка мой всего лишь спросил, играет ли муж соседки в шахматы. Обычно папа играет с компьютером, но из компьютера собеседник никакой, а ему захотелось живого общения. Общение он получил в изобилии, когда сосед заорал матом. Мама потом предлагала отцу заняться целительством. От звука твоего голоса, говорит, лежачие больные бегать начинают. Папа на соседа затаил обиду, мол, одной ногой в гробу, а туда же — ревновать! Сосед, по мнению папы, больше придуривается, чем болеет. Не хочется ему работать, а хочется, чтобы за ним все ухаживали и по первому требованию подносили, что он захочет. Жена на это согласна, а если ее уведет другой мужик, то где вторую такую покладистую бабу взять?

Мы с Настей пили чай и закусывали вкусными конфетами, почти съели всю коробку, иногда, когда никто не видел, кидали кошке колбасу со стола, но ей шашлык понравился больше, и она колбасу понюхала, но не ела. Прыгнула на окно к свинье с кактусом и о чем-то задумалась.

Речь за столом зашла о том, что Коран — самая великая книга. Идею провозгласили гости Акима и Хаути с Махмедом. Остальные не возражали, кто же спорит с гостями, не вежливо, да и зачем спорить, пусть думают, что хотят. Тем не менее, выступающие, которых было четверо, решили, что их оппонентов (Настя, Яна, Аким и я) тоже четверо и им надо принять еще кого-то в свои ряды. Янка просилась, но ее не взяли. Перепили, по-моему. Но пятый к ним пришел — Витек. Они обрадовались и усадили его рядом, налив в стакан водки. Тот удивился, но от участия в банкете не отказался, а религиозные вопросы ему были не интересны.

Витек поглядывал на меня, думая, что и мое поведение, и моя компания, и подбор друзей очень подозрительны. Я только пожала плечами. Если что-то не устраивает — дверь открыта, то есть, двери вообще нет. Иди на все четыре. Он не ушел.

— Это общеизвестно! — стукнув стаканом о стол-ящик, провозгласил Аким.

— Что? — спросил Витек.

— Если правоверный мусульманин знает наизусть больше трех сур Корана, значит он русский шпион!

— Да ну? — поразилась Настя.

— А сколько сур знаете вы, Аким? — спросила я.

— Шесть!

Все сказали «ах», кроме Янки. Я спросила у нее:

— Яна, ты сколько знаешь?

— Двенадцать! — похвасталась она и с ухмылкой обратилась ко мне:

— А ты сколько знаешь, Миля?

— Шестнадцать.

— По-русски? — спросил меня Хаути.

— Обижаешь. По-арабски.

Могла бы и больше выучить, но никак не соберусь. Яна посмотрела на каждого за столом, будто это она лично сочинила все религиозные книги на свете. Друзья любят иногда похвастаться моими талантами перед непосвященными, такими, как Витек. Он чуть водкой не подавился, не поверил, посмотрел на меня и Яну с подозрением. Я опять пожала плечами, не верит — не надо.

— А я слышал, что они говорят «бей неверных», — вспомнил Витек.

— Нет, — сказала Янка. — Они сладко улыбаются, и говорят, что это вырвано из контекста.

— А я слышал, что все японцы считают, что на них атомную бомбу сбросили не американцы, а русские! — вспомнил другую новость Витек.

Новость все сочли хорошей.

— Да ты что говоришь! — возрадовался Аким. — Боятся — значит уважают!

Все с ним согласились и решили выпить за Родину.

— А разве в то время у нас было что-то кроме конницы Буденного? — стал вспоминать Витек.

— Вообще-то тогда…, - начала я объяснение, но Янка велела мне замолчать, а всем сказала, что я историк, и если начну свою лекцию, то долго не закончу.

Разговор опять зашел на культурно-религиозные темы. Насте они наскучили, но похвастаться перед взрослыми захотелось, а хвасталась он чаще всего не моими талантами, а красотой старшей сестры.

— Моя сестра Елена очень красивая, и она очень культурная тоже, она в модельном агентстве работает и в университете учится. Она тоже всю культуру знает, и религию.

— Позови-ка сюда свою красивую сестричку, — предложил Аким и получил от Яны ложкой по лбу.

— Она не придет, у нее свидание.

— И еще аллергия на ремонт, — добавила я, вспоминая, как однажды мы с Еленой решили повысить свой культурный уровень, и пошли в театр на юбилейный концерт хора Пятницкого.

Елена, для которой отличие хора Пятницкого от хора Турецкого было незначительным, тихо тосковала на своем месте. Я слушала поздравительные речи гостей на сцене. Один из выступавших все время называл Пятницкого Серафимом, накликав этим на себя недовольный ропот зала. Он, видимо, считал, что «Серафим Пятницкий» — звучит очень красиво. Я даже склонна с ним согласиться, но Пятницкого на самом деле звали Митрофан. И я бы даже забыла об этом забавном эпизоде, если бы выступающим не был министр культуры России.

Кошка Милка, наконец, обдумав план и окончательно уверившись в превосходстве шашлыка над колбасой, снова вылезла в окно. Через несколько минут со второго этажа раздались вопли соседей. Потом что-то грохнуло. Потом потянуло гарью, потом кто-то закричал «пожар!». Витек сориентировался быстрее всех, схватил в охапку Настю и за руки спустил ее из окна на землю, хорошо, что первый этаж.

— Настя, отойди подальше, — крикнула я девочке, хватая сумки и пакет с шубой. Схватила все, что в руки поместилось.

— Выбегайте все срочно, я соседей предупрежу! — Витек убежал из квартиры.

— Ой, а мы стройматериалы закупили, надо их вынести! — закричала Яна.

— Да ну их!

— Ни за что!

Яна в момент нагрузила всех пакетами, мне что-то на шею повесили, и мы пошли во двор. Сзади Хаути с Махмедом тащили новый унитаз без инструкции. Во дворе уже собрались соседи из нашего подъезда с наспех собранными вещами, а подъехавшие с визгом пожарные машины быстро развернули шланги и стали поливать второй этаж.

— Какой идиот жарил на балконе шашлыки? — возмущалась соседка Ольга Тимофеевна, хотя прекрасно знала этого идиота и в лицо и по фамилии.

— Это кошка виновата! — открестился сосед со второго этажа.

— При чем тут моя кошка?! — встала я на защиту своей любимицы, которая, кстати, спряталась на дереве вместе с ворованным мясом. — Это кошка что ли надоумила вас на балконе костер разжечь?!

Сосед ретировался.

Я порадовалась, что ремонт у меня еще не сделан. Вода текла рекой по стенам и из подъезда. Хорошо, если все высохнет хотя бы через неделю. А я-то думала, что мою квартиру уже ничем не испортишь. Совершенству нет предела, но и кошмару тоже.

— Зачем вынесли унитаз? — спросил меня Витек, а я и не заметила, что на нем сижу.

— Вдруг он промокнет?

— Это же унитаз, а не трусы.

— Мои трусы! — заверещала Настя. — Они там остались!

Девочка кинулась к ближайшему пожарнику.

— Там мужские трусы пятьдесят четвертого размера! Достаньте их, пожалуйста!

Пожарник за свою карьеру многое повидал, но не такое, поэтому от Насти убежал. Она ревела в голос. Пожар потушили быстро, машины забрали пожарных и уехали, а все соседи пошли назад в квартиры. Пострадала только квартира моих соседей сверху и моя.

Нет, за неделю не высохнет. Даже в такую жару — две недели, и то если дождь не пойдет. Как ни странно кактус в розовой ушастой свинье чувствовал себя отлично. Зато все остальное… И остатки еды пропали, но мы и так почти все съели.

— И что теперь делать с ремонтом? — вслух подумала я.

— Все отлично, мы идем жить ко мне! — предложил Аким.

Яна, Махмед и Хаути согласились. Деваться им все равно некуда. В свою квартиру Яна вместе со мной идти не захотела. Перспектива провести время с Акимом понравилась ей больше, чем тосковать со мной о вымокшей квартире. Гости с востока тихо ушли еще во время пожара. Осталась Настя, которая опухла от слез по безвременно сгинувшим трусам. Вот нельзя брать чужие вещи, будет теперь знать.