Василий Веденеев - Рэкет по-московски
Владелец темно-синих «жигулей»? Тоже проблематично. Глеб не запомнил номера машины — не до того было, не определил ее модель. В городе тысячи темно-синих «жигулей», всех их владельцев не проверить. «Запорожцев» в городе тоже тысячи, к тому же парень может ездить по доверенности, как и хозяин «жигулей».
Чайник на плите заурчал, и одновременно зазвонил телефон.
— Здорово, — раздался в трубке знакомый голос, и Соломатин узнал Колю Рябинина, заместителя начальника отделения милиции по розыску. Того самого отделения, на территории обслуживания которого жил повесившийся Филатов. — Ты звонил?
— Да, хотел поинтересоваться самоубийцей.
— Что, есть данные?
— Пока не знаю, — ушел от прямого ответа Соломатин.
— Понимаешь, — Коля немного помялся. — Вроде все, как обычно в таких случаях: веревочка, странгуляционная полосочка на шее, обделался весь, но…
— Но? — повторил Глеб.
— Квартиру я сам осматривал, — сообщил Рябинин. — Не погнушался и в туалет заглянуть. Записочки мы не обнаружили, а как правило, они пишут что-нибудь на прощанье. Ну, насторожился, лазил, нашел небольшой клочок бумажки. Порвали, наверное, и в унитаз, а водой отнесло, он к стенке и прилип.
— И чего там?
— Три словечка: «теперь я знаю…»
— Вот как? Вскрытие было?
— Нет, — вздохнул Коля. — Жена, то есть вдова, такой подарок судьбы. Масса знакомств на любых уровнях, танк, а не женщина. Созвонилась, договорилась, в общем, не вскрывали, но судмедэксперт смотрел.
— Ничего? — предугадал ответ Глеб.
— Ничего, — подтвердил Рябинин. — Материалы у нас, можешь подъехать, заодно расскажешь, что у тебя на уме.
— Так, мысли по поводу, — отшутился Соломатин. — Выясняли, отчего он вдруг в цветущем возрасте решился на такое?
— А как же? В семействе поговорили и на работе. Депрессия одолела гражданина, часто задумывался, плохо спал, постоянно находился в подавленном настроении. Сам бумаги прочитаешь, зачем на пальцах объяснять. Когда приедешь?
— Не терпится? — не удержавшись, съязвил Глеб.
— Еще бы… Наводишь тень на вполне ясный плетень.
— Ладно, не паникуй, — успокоил его Соломатин.
Ужиная, он раздумывал над словами на клочке бумаги, обнаруженном дотошным Рябининым. Может, имеют они отношение к случившемуся с Филатовым, но вдруг наоборот? Все туманно, разорванно, словно протягиваешь руки в сторону колеблющихся призраков, пытаясь схватить хоть один из них, а призраки проходят у тебя между пальцами, ускользают, не оставляя следов, только интуитивно чувствуешь исходящую от них опасность. Впрочем, какая интуиция, когда видел прижавшегося к стене Фомина и сам боднул головой ретивого парня, размахивающего резиновой дубинкой? Отпечатки пальцев с нее сняли, но по учетам они не проходят. М-да, у призраков отпечатков пальцев не бывает…
Что или о чем узнал покойный Филатов? Ведь он так и написал: «теперь я знаю», но что? Точно ли к нему ходил Юрка и, если к нему, то зачем? Голова расколется от вопросов.
VII
Мирон привычно загнал машину в длинный глухой двор дома Рунина и, поднявшись на лифте, позвонил в дверь квартиры. Открыл сам Виктор Степанович.
— Привет, — буркнул он. — Проходи.
Мирон прошел в комнату, уселся в кресло у журнального столика, рядом с громоздким старинным резным буфетом. Виктор Степанович достал бутылку коньяка и тарелочку с тонко нарезанным лимоном, две рюмки. Мирон разлил по рюмкам коньяк и одну тут же отставил в сторону:
— Ты не будешь, а мне эта лишняя.
Рунин выглянул в окно. Отметил с удовлетворением новый цвет автомобиля — «белая ночь». Повертелся, видно, Мирон, чтобы угодить, постарался, только не даром же! Вернулся к столу:
— Нужно несколько парней, начиная с сегодняшнего дня. Работа не пыльная, сменная. Помнишь малого, который ездил с нами к Ваньке на дачу? Дам тебе до вечера его паспорт, переснимешь фотографию, размножишь, раздашь ребятам, а паспорт вернешь. Пусть твои бойцы по очереди торчат у его дома: надо понаблюдать и, как только он появится, отзвонить. Парней лучше взять от нашего дела далеких, которые в случае чего болтать не смогут.
— Найдем, — заверил Мирон. — По скольку за день им положить?
— Сули по четвертному, сам не обеднеет.
— Вот как? — гость насторожился: в деле заинтересован сам?
— Маячок, для сообщений, дай через Моисея. Посади его в любимом кабаке, у него там свои люди на кухне есть, позовут к телефону. А к Моисею пристегни трех, даже лучше четырех отбойщиков.
— Все сделаю, — согласно закивал Мирон.
— Предупреди, чтобы не уходили с постов! А то я оставил двух дураков во втором адресе, а они придумали вместе за сигаретами пойти. Хозяина квартирки упустили, хорошо, он сам вечерком домой приплелся. Они, правда, клянутся и божатся, что Юрка не выходил. Но я не очень верю… когда все решишь, возьми пару своих и загляни домой к этому Фомину, может, он в своей хате отсиживается.
— Как скажешь, — Мирон выцедил коньяк и пожевал лимон. — Не пойдет добром, уговорим! Ко второму тоже заглянуть?
— Не надо. Неизвестно, кто там живет, не проверили пока.
Рунин подошел к буфету, достав из него пачку пятидесятирублевых купюр, бросил их на столик:
— Возьми на расходы. Делом сегодня же займись и не забудь к вечеру паспорт вернуть.
— Лишний среди нас оказался? — рассматривая фото Юрки на паспорте, лениво спросил Мирон.
Виктор Степанович глухо пояснил:
— Любопытство — большой порок… Молодой человек проявил ненужную любознательность — поперся к покойному.
— Что?! — Мирон побледнел и привстал с кресла.
— Сиди! — приказал Рунин. — Чего вскинулся? Пока ничего страшного не произошло, но может! Поэтому принимаем меры. Кстати, поставь людей и к дому Икряного. Он его знает и может там появиться.
— Может, лучше этого парня сразу послать за покойным? — щелкнул пальцем по паспорту Мирон.
— Рано, — Виктор Степанович остановился напротив гостя и, глядя ему прямо в глаза, приказал: — Никакой самодеятельности! Зачем лишний раз милицию будоражить? И сам такой глупости не простит. С парнем сначала перетолковать надо, выпотрошить, а потом решать. Поэтому он должен быть на даче живой и здоровый! Повторять не буду.
Мирон вытер ладонью вспотевший лоб, прямо из горлышка допил остатки коньяка, небрежно поставив пустую посудину под стол. Рунин усмехнулся, до чего живучи в людях дурные привычки — вылакал марочный греческий коньяк, как дешевый портвейн, а бутылку под стол. Господи, с кем приходится работать?
— Звони мне три раза в день, сообщай, как дела. — Рунин повел гостя в прихожую. — Надо этого придурка найти как можно скорее. Ты уж постарайся, посуетись, милый, окупится все.
Заперев за гостем дверь, Виктор Степанович вернулся в комнату, присел к столику, задумался. Вроде все идет правильно. Мирон должен вырыть Фомина хоть из-под земли.
Надо же так случиться! Рунин даже зло пристукнул кулаком по ладони. Все сплелось в тугой, сложный узел: работа с Филатовым, проведенная по приказу Оракула, притягивание к делу нового получателя Фомина, найденного Сашкой-учителем, неожиданный конец Филатова и опасное любопытство Юрки к этой истории. Откуда сам узнал обо всем, кто ему настучал? Выкручивайся теперь, вертись, как уж на сковороде, — нет гарантий, что дурной Юрка не начнет болтать. Пусть и знает-то он всего ничего, но возили его к Леве, работал на Икряного, знаком с Сашкой-учителем. Да еще поездка на дачу, к одному из строительных боссов. Прижали тогда Ивана Мефодиевича, будет знать, как задерживать дань всесильному Оракулу. Если снял свой куш, так будь любезен, отстегни комиссионные!
Испугался тогда Ванька, залебезил, оставшись наедине с Руниным, понял: в случае отказа не будет пощады. Не зря ему Виктор Степанович про юг намекнул — лето, сезон отпусков, семейство Ивана Мефодиевича пупки грело на пляже. А если пара толковых ребят туда вылетит в срочном порядке, мало ли какие неприятности могут ждать драгоценных родных отказывающегося от выплат Ивана Мефодиевича? Тонут в море люди, ноги ломают в горах… и не только ноги!
Зазвонил телефон. Догадываясь, кто звонит, Рунин неохотно снял трубку.
— Виктор? — спросил бархатный баритон. — Какие дела?
— Все сделал. Остается ждать, — коротко доложил Рунин.
— Спасибо, — усмехнулся Оракул. — Но я буду плохо спать по ночам до тех пор, пока не узнаю, что именно накопал этот любопытный юноша…
Положив трубку, Виктор Степанович выругался и, полуприкрыв глаза, выцедил оставленную Мироном рюмку коньяка — шут с ними, с принципами, иногда нервы сдают.
VIII
Фомин перебежал дорогу и пошел к Таганке — через десять минут он войдет в подъезд дома, наконец-то окажется в полной безопасности. Хватит с него разных приключений. Надо заполучить обратно паспорт, написать сестре и обязательно уехать отсюда, где его подкарауливают в подворотнях, намереваясь прирезать. Знать бы еще, за что?!
