Василий Веденеев - Рэкет по-московски
— На каком основании?
— Ну, извините! Вы находите основание для проверки, не находя оснований для задержания и получения объяснений по поводу происшедшего? — Собачкин отодвинул от себя рапорт. — Я удивляюсь вам, Соломатин! Видимо, проведенное в отношении вас разбирательство ничему не научило? Чего вы добиваетесь?
— Истины, — Глеб начал заводиться. — Хочу точно знать, не спрятано ли за случившимся преступление. На меня Фомин произвел впечатление честного человека. Он в чем-то запутался, явно боится, особенно милиции. Но почему боится, если не совершил преступления?
— Честного! — фыркнул Собачкин. — Где вы их видели, честных людей? И вообще, ваше поведение должно послужить предметом нового разбирательства, уже по служебной линии. Хоть как-то вас реабилитирует только то, что вы сами рассказали о происшедшем. У вас мало дел? Хотите заняться вообще неизвестно чем?
— Вчерашний день, помнится, вы на собрании говорили: «Сотрудник советской милиции не имеет права пройти мимо ни одного случая правонарушений».
— Глеб Николаевич! — глаза Собачкина сузились. — Вы бы хоть русский язык не коверкали! «Вчерашний день»…
— Значит, русский язык безбожно коверкал и Николай Алексеевич Некрасов: «Вчерашний день, часу в шестом, зашел я на Сенную», — парировал Глеб. Разговор не получился. Да и мог ли Он вообще получиться с Собачкиным, для которого слишком много значат личные отношения? Но наступать на себя Глеб не позволял даже вышестоящим по должности. На должность тоже назначают люди и не навсегда…
— Опять пререкаетесь, — с холодной яростью констатировал начальник.
— Не пререкаюсь, а хочу установить истину, — Соломатин встал. — Напали на Фомина? Напали! Надо знать почему, знать, что действительно произошло! Я просил его приехать сегодня сюда, к вам, но парень не позвонил и не приехал.
— Вот-вот, — оживился Собачкин. — Добренький Соломатин избавил жулика от разборов с другими жуликами, «попросил» приехать, а тот скрылся! Теперь ищет ветра в поле? Ох уж этот ваш снобизм, Глеб Николаевич!
— Снобами называют дешевых эстетов! — обозлился Соломатин. — Если вы имеете в виду мое увлечение живописью, то к служебным обязанностям сие не имеет отношения.
— Вы меня неправильно поняли, — отвел глаза Собачкин. — Но рапорт я не подпишу. С вами потом разберемся, отдельно.
— Хорошо, тогда я буду вынужден подать еще один рапорт. О переводе.
Глеб пошел к двери.
— Вернитесь! — повысил голос Собачкин. — Я еще не закончил с вами разговаривать! Когда сочту возможным отпустить, тогда пойдете. Не хотите работать?
— В том-то и дело, что хочу.
Собачкин надулся, оттопырил нижнюю губу:
— О происшедшем напишите объяснение на мое имя. Разберемся. Зарываетесь, Соломатин! Идите!
Вернувшись в кабинет, Глеб отмахнулся от расспросов Гаранина и, сев за стол, написал рапорт о переводе в другое подразделение. Немного подумал и написал еще один, на имя вышестоящего начальника, в котором изложил обстоятельства дела. Взяв бумаги, поехал в министерство.
После недолгого ожидания секретарша пригласила Соломатина в кабинет. Он вошел, доложился.
— Садитесь, — генерал приподнялся из-за стола, пожал руку. — С чем пришли?
Глеб молча подал рапорт. Пока генерал читал, Соломатин думал: поймет ли его этот седой человек, о котором отзывались по-разному.
— Не поторопились? — генерал снял очки и положил их на стол. — Собачкин — опытный работник.
— Возможно, — уклончиво ответил Глеб. — Но опыт тоже бывает разный, в том числе и негативный. Когда же он начинает довлеть над человеком, это только вредит. Тем более Собачкин пришел из другой службы и не знает в полной мере специфики работы в уголовном розыске.
— Интересная позиция, — руководитель улыбнулся и откинулся на спинку кресла. — Продолжайте.
— Все взаимосвязано. Если дело возглавляет не совсем компетентный человек, то и в свою команду он начинает собирать некомпетентных исполнителей.
— Почему? — поднял брови генерал. Такие речи он слышал нечасто, тем более в собственном кабинете.
— Да потому, что сильные и умные в работе оттеняют посредственность чиновного руководителя, а если кругом посредственности, то как в поговорке: «Чем ночь темней, тем звезды ярче». И кроме всего прочего, Собачкин не умеет уважать человека. Знаете, как писали в пародии на аттестацию: «По характеру груб, но только с подчиненными». Стоит только кому-то хоть раз ошибиться, пусть самую малость, это превращается им в орудие компрометации. Так служить тяжело, и дело хорошо исполнять невозможно.
— Хорошо. И себя вы, конечно, считаете более умным и сильным? Так? — руководитель подался вперед, ожидая ответа.
— Многие беды в нашей системе происходят оттого, что те, кто назначает руководителей, сами никогда не бывают их подчиненными. Оценка идет только сверху, и никогда снизу.
— Ловко, — генерал взял рапорт. — Давайте закончим с этим. Отношения, видимо, не сложились, и я не буду возражать против перевода. Не стоит осложнять. Договорились? Тем более партия и правительство призывают нас перестроиться. Надо постараться.
— Хорошо, — кивнул Глеб. — Но я, полностью доверяя нашей партии и правительству, не хотел бы, чтобы в период перестройки между мной и ими стояли руководители типа Собачкина.
Губы у высокого руководителя поджались:
— Вопрос о целесообразности использования вашего начальника на руководящей работе сейчас мы обсуждать не будем.
«Понимай так: не твоего ума дело! — подумал Соломатин — Скажи спасибо за согласие перевести. Главное — не признать ошибки с назначением на руководящую должность некомпетентного человека, нравящегося по неясным причинам высокому руководству. Ведь, освободив его от должности, придется признавать и свои ошибки, а мы этого не любим».
— Перейдем к другому вопросу, — руководитель снова улыбнулся. — Заявление потерпевшего есть? И еще, откуда у вас такая уверенность, что он говорил о самоубийстве или, принимая это как одну из версий, об убийстве именно Филатова? Не поторопились?
— Нет. Я все изложил в рапорте, — напомнил Глеб.
— Да, я прочел, но интуиции мало, ее следует подкреплять фактами. Хорошо, работайте в свободное время, — он быстро написал несколько слов на рапорте. — И перестаньте конфликтовать, постарайтесь найти общий язык, это только поможет делу, умерьте горячность, потратьте ее лучше на служебные дела. Еще вопросы?
Вопросов у Соломатина не было.
VI
К Фомину Глеб пошел вечером: больше вероятности застать Юрку дома, а если его нет, зайти к соседям.
Безуспешно нажимая на кнопку звонка, Соломатин слушал в прихожей Юркиной квартиры. Подождав немного, он позвонил в дверь рядом. Открыла пожилая женщина. Глеб представился и попросил разрешения войти.
— Я насчет соседа вашего, Фомина. Знаете его?
Женщина немного подумала и повела негромкий рассказ о житье-бытье Фоминых. Как распалась их семья, как вышла замуж старшая Юркина сестра, о смерти соседки, о том, что Юрка на работу не устраивался, а все дома сидел, а по вечерам куда-то шастал. Мужчина на машине к дому его подвозил или парень в кепочке на маленькой горбатенькой машинке.
Слушая ее, Соломатин словно проникал в чужую жизнь со всеми ее радостями и несчастьями, узнавая о бедах, свалившихся на еще не окрепшие Юркины плечи, на вид вроде бы сильные, но оказавшиеся не приспособленными принять тяжесть невзгод, горького одиночества среди людей.
— Номера машин не запомнили? — не надеясь на успех, а больше по привычке и для очистки совести поинтересовался он.
— Зачем мне? — она даже удивилась такому несуразному, с ее точки зрения, вопросу. — Один раз мужчина к нему заходил, вскоре после похорон. Приличный, одетый хорошо, с портфелем. Я потом Юрку спросила, а он в ответ, что знакомый, учитель.
— Какой учитель, откуда? — продолжал расспрашивать Глеб.
— А Бог его знает… — развела руками женщина.
Посидев еще немного, Соломатин откланялся, оставив соседке Фомина свой телефон и попросив позвонить, как только Юрка появится.
Дорогой домой он раздумывал над услышанным. Учитель с портфелем, парень на горбатеньком «запорожце», мужчина, подвозивший Фомина вечером к дому на «жигулях». Не тот ли, стоявший у синих «жигулей» во время нападения? Очень может быть…
Войдя в квартиру, Глеб взял с полки справочник и нашел нужный раздел: в школах города работало сорок две тысячи пятьсот восемьдесят три учителя. Впечатляющая цифра, даже если откинуть женщин и мужчин, не подходящих по возрасту, все равно останется столько, что будешь перебирать их всю оставшуюся до отставки жизнь. Нет, это не выход.
Владелец темно-синих «жигулей»? Тоже проблематично. Глеб не запомнил номера машины — не до того было, не определил ее модель. В городе тысячи темно-синих «жигулей», всех их владельцев не проверить. «Запорожцев» в городе тоже тысячи, к тому же парень может ездить по доверенности, как и хозяин «жигулей».
