Чингиз Абдуллаев - Фактор страха

Остальные промолчали. Это была почти победа. Теперь, если Чиряев не заплатит, с ним можно будет говорить уже по-другому.

— Спасибо, — сказал очень довольный Георгий.

Ему казалось, что все прошло относительно гладко. Он даже не предполагал, что садившийся в свой автомобиль Шахматист громко выругался.

— Ты видел, — спросил он у своего помощника, — видел, как эти черножопые себя ведут. Будто они в нашем городе хозяева. Привозят свои поганые наркотики, убивают, грабят и с нашей братвы деньги вымогают. Сволочи, — он хватил кулаком по сиденью.

— Настоящие беспредельщики, — поддакнул помощник, — все эти кавказцы, азиаты, чечены, грузинцы. — Он не знал, что надо говорить «чеченцы» и «грузины».

— Мы им покажем беспредел. Всех перестреляем к чертовой матери, — зло пообещал Галкин, — пусть только Женька вернется в Москву. Мы им такую Варфоломеевскую ночь устроим. Надолго запомнят.

— Ты только знак дай, сразу рвать их начнем. Весь город завоняли! И «мусора» нас поддержат. Они этих черножопых еще больше ненавидят.

— Рано пока, — чуть поостыл Шахматист, — пока не время. Дождемся Женю Чиряева. И тогда раздавим их всех до единого.

Он достал свой мобильный, набрал нужный номер:

— Соедини меня с Тумасовым. С адвокатом, который в Берлине.

Через минуту мобильный зазвонил.

— Здравствуй, Тумасов, это друг Жени говорит. Галкин моя фамилия. Передай ему, что Георгий сходку собирал, требовал денег. И Хромой тоже с ним. Только не забудь передать. Будь здоров.

Закончив разговор, он обратился к помощнику:

— Пусть Женя решает. У него сейчас «крыша» надежная. Скажет платить, базарить не станем, заплатим. А откажется, всех их будем мочить.

Как раз в это время Георгий стоял возле инвалидной коляски и с чувством благодарил Абаскули за поддержку.

— Вы нам всегда помогаете, — говорил Георгий.

— Будь осторожен, — сказал вдруг старик, — они тебя боятся. А раз боятся, значит, ненавидят. Так что поостерегись!

Москва. 11 мая

Эта ночь явилась для Зиновия Михайловича тяжелым испытанием. Но он был человеком добросовестным, и уже через час Дронго получил данные на Арсения Попова, бывшего сотрудника госбезопасности, уволенного из органов более шести лет назад. Выяснилось, что сначала Попов работал в пятнадцатом отделе Первого главного управления КГБ, занимавшегося архивами разведки, и лишь потом его перевели в четвертый отдел, специализирующийся на странах Европы, где говорят на немецком.

Немецкий он знал хорошо и немного говорил по-английски. Жил Попов в Астраханском переулке, куда и отправилась группа Романенко. Всеволод Борисович на всякий случай вызвал подкрепление. Когда подъезжали к дому, Романенко обратился к Дронго:

— Опять собираетесь экспериментировать? Учтите, это не брачный аферист, а бывший сотрудник КГБ. Он вполне может применить оружие. Он не ребенок и понимает, какое на него повесят обвинение. Как минимум на его совести убийство Труфилова. Хатылев сообщил ему, где и в какое время будет находиться Труфилов, и он передал эти сведения убийце. А поскольку он связан с убийцами и с компанией Чиряева, должен понимать, чем ему грозит арест. Даже в тюрьме он не сможет чувствовать себя в безопасности.

— Возможно, — задумчиво произнес Дронго, глядя в окно. Сидевшая рядом Галина все время молчала. Ей было не до разговоров. Романенко не отправил ее домой, понимая, в каком она состоянии. Лицо у нее распухло, но Романенко из деликатности сделал вид, что ничего не заметил.

— Вас что-то беспокоит? — спросил Всеволод Борисович. Он видел, что Дронго о чем-то напряженно думает.

— Честно говоря, да, — ответил Дронго. — Попов не был аналитиком и не входил в группы оперативного планирования. Никогда не работал в управлении «Р», ведавшем оперативным планированием и анализом конкретных ситуаций. Он занимался архивами в пятнадцатом, а потом в четвертом отделе. Конечно, он офицер КГБ и специалист, но для разработки операции такого масштаба, какую они провели с Хатылевым, нужен был стратег. Специалист-аналитик. Как минимум, хорошо разбирающийся в психологии людей и умеющий планировать тайные операции. Я уже не говорю об их оперативности. В максимально сжатые сроки подготовили убийство Труфилова, сообщили Бергману о согласии Ахметова давать показания. Здесь чувствуется рука специалиста-профессионала. Судя по биографии, которую мне передал Зиновий Михайлович, Попов не мог быть организатором. В лучшем случае, связным.

— Думаете, есть кто-то еще?

— Убежден. Операция тщательно продумана и проведена блестяще, как и операция с Труфиловым. Тогда полковник Кочиевский отправил в командировку тяжелобольного Вейдеманиса, который уже не мог, да и не хотел скрываться. Он искал Труфилова, а за ним по пятам шли убийцы, люди Кочиевского.

— Но Кочиевский погиб. Гарибян был на его похоронах, — напомнил Романенко.

— Значит, есть другой, такой же профессионал, как Кочиевский, — сказал Дронго, — способный так же нестандартно мыслить и планировать операции. Попов связной, своего рода передаточное звено. Обратите внимание, работает та же схема. Во главе операции стоит бывший офицер КГБ, обладающий определенными навыками, а поддерживают его профессиональные киллеры, которые действуют достаточно оперативно. Такое впечатление, что Кочиевского заменил его талантливый ученик.

— Арестуем Попова и все узнаем, — заявил Романенко.

— Если мои предположения верны, можем опоздать. Кто-то, пока неизвестный нам, наверняка просчитает все наши ходы и поймет, зачем нам понадобилось, чтобы Бергман вечером появился в тюрьме.

— Может, поговорить с Давидом Самуиловичем? — вмешался тут Савин. — Объяснить ситуацию?

Романенко покачал головой. Он знал, что Бергман, опытный адвокат, не станет ничего говорить.

— Пустая затея, — сказал Дронго, словно угадав мысли Романенко, — получить информацию от него не удастся. К тому же он может и не знать, кто планировал все эти операции. Но он обязательно сообщит тем, кто направил его в тюрьму, что Ахметов вовсе не собирался давать показания, что это самая настоящая утка.

— Какой зловещий симбиоз, — сказал Романенко, — с одной стороны, офицеры военной разведки и КГБ, с другой — уголовники. Быстро же они снюхались.

— Они снюхались еще в начале девяностых, — мрачно заметил Дронго, — когда начались криминальные разборки в городе. Уже тогда стало ясно, что в стране идет не просто бандитская война, а война за передел собственности, и криминальные авторитеты имеют покровителей среди государственных чиновников и бизнесменов. В свою очередь, у каждого крупного бизнесмена была своя «крыша» — определенная группа видных политиков. Новоиспеченные миллиардеры не получили бы и десятой доли реальных доходов без помощи политиков. Все покрывали всех. Именно это явилось причиной ожесточенной борьбы за передел собственности. К середине девяностых ситуация стабилизировалась. А после августовского кризиса, когда рухнули многие коммерческие структуры и к управлению страной пришли другие люди, заменившие бесстыдных воров, откровенно грабивших государство, пришлось начинать все сначала.

— Если бы ваши слова услышали наши левые, они избрали бы вас депутатом, — добродушно заметил Романенко.

— Я аналитик и привык опираться на конкретные факты, — заметил Дронго, — поэтому могу сделать некоторые выводы. Мировая история еще не знала таких правителей, какие были в России в начале и середине девяностых. Ни одно правительство в мире, не считая захватчиков и варваров, не грабило так бессовестно свой народ, не обманывало так беззастенчиво собственных граждан. С уголовной шпаной можно было разобраться за полгода. Но циничным расхитителям, оказавшимся на вершине государственной власти, никто не сумел противостоять. Ни левая оппозиция, ни правоохранительные органы, ни СМИ. Под этот узаконенный грабеж, приведший к развалу государства, была подведена идеологическая база, называемая либеральными реформами. Чем это закончилось, вы знаете не хуже меня.

— Лучше не вспоминать, — мрачно заметил Романенко. — Кажется, мы приехали. Он живет один?

— Насколько мне известно, один. Развелся с женой и переехал на квартиру матери. Может, у него есть подруга, но таких данных я не получал.

— Внимание, начинаем, — поднял переговорное устройство Романенко. Офицеры ФСБ, прибывшие за ними во втором автомобиле, взбежали вверх по лестнице. Романенко вылез из машины, огляделся.

— Какая прекрасная ночь! — восхищенно произнес он. — Какие звезды! А нам в такую ночь приходится гоняться за убийцами.

— Надеюсь, мы не опоздали, — сказал Дронго, обернувшись к Галине.

Сотрудники ФСБ уже звонили в квартиру Попова. Никто не отозвался. Из-за металлической двери не доносилось ни звука. Один из офицеров позвонил к соседям. Услышав шум и голос на лестничной площадке, они уже проснулись, но впускать к себе фээсбэшников не хотели — боялись. Уговоры и объяснения не помогли. Соседям в квартире напротив пришлось вызвать милицию, и лишь после ее приезда старики открыли дверь. Оперативник через балкон перелез на балкон Попова, разбил окно и осторожно вошел в квартиру. В первой комнате работал телевизор. Во второй рядом с кроватью лежал убитый хозяин дома. Опасения Дронго оправдались. Офицер, не заходя в спальню, пошел открывать входную дверь, и через несколько секунд в двухкомнатной квартире Попова уже была вся группа ФСБ. Старший группы вызвал экспертов из управления. Романенко опустился на корточки перед убитым. Убийца сделал два выстрела в грудь и контрольным выстрелом в голову добил свою жертву. Тело еще не остыло. Последними поднялись наверх Дронго и Галина. Их встретил Романенко, не скрывавший своего огорчения.