Анна Данилова - Одинокие ночи вдвоем

– Вы произнесли фразу «Это очень хороший человек, чего бы о нем ни говорили…». А что, есть что сказать?

– Ходят сплетни, что они сожительствуют, но вы не верьте. Это исключено.

– Сожительствуют? Юдин и Оля?

Я была удивлена. Возможно, убийство Дины как-то связано с этим соседом? Во всяком случае, мимо такой сплетни пройти очень трудно. Вот и меня зацепило.

– Жаль, что мы не узнали, что думала по этому поводу Дина… – произнесла я с чувством.

– Да, трудно узнать, что она думала, да и думала ли она вообще… Но посудите сами, если бы она знала, что ее дочь в опасности, что ее принуждают к сожительству, уж тогда бы она точно появилась, приехала бы к Оле… И в случае, если бы этот факт подтвердился, обратилась бы в милицию… Но она не приехала. Хотя, я думаю, слухи до нее доходили. К тому же она не могла не знать, что ее дочь теперь не живет в той квартире, стало быть, живет где-то в другом месте… Извините, как вас зовут?

– Глафира.

– Боже, какое красивое имя! – пробормотала Алла Федоровна машинально. – И редкое. Хорошо. Теперь, когда я вам все это рассказала, действуйте… Сейчас я приглашу Олю, она на уроке… Вы поговорите с ней и потом можете поехать, кстати говоря, к Юдину, сами увидите, в каких условиях живет девочка… Поймете, что Валю просто оклеветали. Просто так. Злые языки. Понимаете, люди уже не верят в то, что кто-то может совершить просто-напросто благородный поступок, спасти девочку, поселить ее у себя… Скажите, а вот вы как бы поступили, – директриса обратилась к молчащему и внимательно слушающему нас Адаму, – если бы ваша соседка, школьница, оказалась на улице? Вы бы позволили ей отправиться на вокзал?

– Ни за что, – уверенно ответил Адам. – Я поступил бы точно так же, как и ваш Юдин. Хотя допускаю, что поползли бы грязные сплетни… Слишком много пишут и показывают педофилов…

– Слава богу, к Вале это не относится… Я давно его знаю, прекрасный и очень несчастный человек…

Алла Федоровна позвонила дежурному и попросила привести Олю Каракозову.

Мы с Адамом переглянулись – ведь сейчас Оле предстояло осиротеть на наших глазах.

Глава 15

Ефим уехал по делам в город, Дина осталась дома одна, долго валялась в постели, смотрела телевизор и постоянно ловила себя на том, что мысленно как бы уже прощается и с этим домом, и с этим мужчиной, с которым у нее так ничего и не получилось. И мечтала о том, как она освободится от него, как заживет другой, не зависимой ни от кого жизнью. Но если прежде, живя без мужчины, она не ценила свою свободу, то теперь ощутила на себе всю тяжесть вынужденного подчинения, ей казалось, что она понимает, как ей следует жить дальше, как строить свои отношения с мужчинами, вообще почувствовала свою женскую силу, власть.

Она понравилась ему сразу, и это было понятно после первой близости с ним. Обнимая ее, он не скрывал своего восхищения ее красотой. Грубоватый с виду и неискушенный Ефим во время ласк наделял ее такими поэтическими эпитетами, источал ей такие неслыханные и полные нежности и восторгов комплименты, что ей, довольно скоро осознавшей свою значимость в его жизни, удалось ощутить и свою женскую власть над ним. С ней происходило как раз то, о чем она лишь слышала или читала в книгах, – ее начали ценить и готовы были к ее ногам положить если не весь мир, то уж ферму и дом точно.

И если до близости, еще не представляя себе, как сложатся их отношения, она гадала, будет ли у нее возможность припрятывать от Ефима деньги (которые он ей, возможно, станет давать на хозяйственные расходы), чтобы отправлять их Оле, то, став любовницей фермера, она была приятно удивлена той степенью доверия, которую он продемонстрировал уже на утро следующего дня. Он при ней открыл сейф, показав, как им пользоваться и назвав код:

– Вот, Диночка, здесь лежат деньги. Поскольку мы живем вместе, то веди себя как хозяйка, как жена, трать столько, сколько считаешь нужным. В пятистах метрах отсюда каждые два часа останавливается маршрутка, которая ходит в город и обратно. Но так как я почти каждый день езжу туда, то могу брать тебя с собой, а там оставлять где-нибудь в центре, чтобы ты могла свободно походить по магазинам, развлечься, встретиться с подругами. Повторяю, ты не в тюрьме… И тот факт, что мы живем на окраине Чернозубовки, не говорит о том, что мы лишены благ цивилизации. У тебя, если ты будешь себя правильно вести, будет все и даже больше. Со временем я куплю тебе машину, научу тебя водить, получишь права и будешь ездить в город сама. Как видишь, все в нашей жизни решаемо. Но, повторяю, если ты будешь правильно себя вести.

– А как это – правильно? – спросила она, чувствуя приятную дрожь, охватившую ее после его слов. Кроме того, она не могла оторвать взгляда от сейфа, набитого деньгами…

– Ты люби меня, и все у нас будет хорошо.

Она тогда вдруг поняла, что не прогадала, когда решилась поехать на свой страх и риск с ним сюда, в эту глушь. И что все то важное, что было в ее и его жизни, произошло как раз в тот самый вечер, на рынке, куда она случайно забрела неизвестно зачем. Что та странная поездка, на первый взгляд, вероятно, показавшаяся Ефиму легкомысленным поступком с ее стороны, оказалась ее же выигрышным билетом. Вот и пойми после этого мужчин!

– Ефим, да тебя невозможно не любить, – ответила она чуть слышно и вполне искренно.

– И пожалуйста, никогда не лги мне, – добавил он, обнимая ее и поглаживая по голове, как маленькую девочку. – Это не менее важное для хороших отношений условие, согласись.

Она согласилась, в душе моля бога о том, чтобы Ефим никогда и ни от кого не узнал о существовании Оли. А Оле она все объяснит. Все.

После этого разговора Дина какое-то время чувствовала себя счастливой. Теперь у нее было все: и дом, и еда, и мужчина, который ее ценит, и деньги. Причем ей все это, можно сказать, упало с неба. Она не прилагала, в сущности, никаких усилий, чтобы все это получить. Разве что ей пришлось принести в жертву Олю. Но Оля, когда у нее появятся деньги, быстро поймет, что к чему. Она не дура и не станет обижаться на мать за то, что та не может пока жить с ней под одной крышей. Оля уже взрослая девушка, у нее такой возраст, когда хочется иметь красивую одежду, компьютер, телефон… И все это она получит, причем в самое ближайшее время. Если будет себя правильно вести, конечно. Так что с ней проблем быть не должно.

И так получалось, что за какие-то несколько дней Дина устроила свою жизнь. Перед ней замелькали картины ее будущего, обеспеченного и спокойного существования – красивые вещи, украшения, духи, машина, путешествия… От открывающихся перспектив, что называется, дух захватывало.

Однако все эти радостные мысли, мечты и планы посещали ее лишь тогда, когда рядом не было Ефима. Когда в доме было тихо и она играла сама с собой в игру – словно она хозяйка этого дома, жена Ананьева – со всеми вытекающими из этого приятными, собственническими последствиями. Когда же она слышала шум подъезжающей машины и, выглянув в окно, видела его, идущего по дорожке от ворот к дому, ей становилось почему-то не по себе. Сначала она объясняла это тем, что он ей пока еще, по сути, чужой человек и она просто еще не привыкла к нему, еще не выяснила для себя, как к нему относиться, как себя вести. С одной стороны, ей хотелось хотя бы внешне (явно опережая развитие отношений) походить на жену, вести себя с ним запросто, словно они знакомы сто лет, быть с ним ласковой, нежной, стараться во всем угодить ему, но не из подобострастия или благодарности, а как бы из любви – теплой, проверенной временем. С другой – это было насилием над собой, и справиться с этим чувством было сложно. Но если абстрагироваться, рассуждала Дина, и представить себе, что налаживание отношений с Ананьевым – тоже работа, то работа не самая тяжелая. Это вроде как упражнения начинающей актрисы – поначалу трудно, а потом привыкаешь… Приблизительно так.

Дина анализировала свои ощущения, пыталась определить, когда же начинается то самое состояние невозможности находиться с этим человеком, когда ей становится трудно дышать, когда ее бросает то в холод, то в жар, когда ее охватывает единственное желание – не видеть его. И поняла, что испытывает она эти чувства именно в тот момент, когда они остаются в спальне и ей приходится разыгрывать перед ним страстную любовницу. Ананьев не садист, не насильник, он, по сути, обыкновенный мужчина (уж Дина каких только мужчин в своей жизни не видела), причем нежный и ласковый, способный любить, но стоит ему раздеться и обнять ее, как ей становится плохо, ее начинает тошнить, а тело, некоторые его части – в особенности живот, бедра – начинают зудеть, чесаться, а потом и вовсе гореть, покрываясь волдырями…

Первые дни она скрывала эту свою реакцию на близость с ним, молчала, ей было стыдно демонстрировать ему покрасневшие бедра. Но потом он, не слепой же, сам спросил, что с ней, и тогда у нее не хватило духу сказать ему, что до встречи с ним у нее ничего подобного не было, что она никогда не страдала аллергией и что всему виной он. Она лишь пожала плечами и сказала, что, вероятно, это реакция на противозачаточные таблетки…