Анна Данилова - Одинокие ночи вдвоем

Оля видела, что и молодой участковый чувствует, что сделал что-то неправильно, что он не должен был вторгаться ночью в квартиру Юдина, по сути, в его частную жизнь, тем более что он руководствовался единственно письменным заявлением соседки Юдина. Он видел перед собой испуганную девочку, совершенно непохожую на других девочек, молоденьких проституток, с которыми ему приходилось сталкиваться по службе… У них были другие глаза, другое выражение лица…

Оля между тем сообразила позвонить Маше Орешиной. Маша – взрослая женщина, она быстро объяснит им, что к чему…

Разбуженная Маша сказала, что будет через секунду, и она появилась. В халате, растрепанная. Увидев компанию, в которой заявился к Юдину милиционер, кивнула головой, мол, все поняла…

Между тем на пороге возник замотанный в большой пуховый платок и плед Валентин. Вид у него был больной, страдальческий.

– Вы зачем подняли в час ночи больного человека? – возмутилась Маша. – В чем дело? Какое вы имеете право?

– Да он спит с этой девчонкой! – Жалобщица пошла пятнами. – Это вы все слепые и ничего не видите дальше своего носа… Девочка жила себе спокойно на квартире, потом ей жить стало негде, и этот… пустил ее к себе… И она согласилась, а что ей, брошенной матерью, оставалось делать? Дядя позвал, вот она и пошла… А вы отправьте ее на экспертизу, прямо сейчас, и поймете тогда, что все то, о чем я говорю, – чистая правда. Не удивлюсь, повторяю, если окажется, что она уже беременная…

Люди стали расходиться. Как-то стало нехорошо, гадко на душе у всех тех, кто тоже был разбужен этой шумной, переполненной злобой и агрессией женщиной. Находясь в полусне, они, вероятно, восприняли появление человека в форме как сигнал какой-то беды и отправились группой туда, где эта беда случилась и где требовалось вмешательство общественности.

– Вы же все знаете Валентина… – говорила вслед им Маша. – Знаете, какой он человек, много лет живем все под одной крышей… Как вы могли поддаться на провокацию? Вам бы только заглянуть в чужую жизнь… как под одеяло… Сами на себя смотрите… А вы? – обратилась она уже к милиционеру. – Ну что, собрали материал для протокола? Увидели перепуганную девочку, которой и так жить на этом свете нелегко… И больного человека, который ее приютил.

– Но они действительно живут вместе… – развел руками участковый. – И мы не знаем, какие между ними отношения.

– Да Валентин начал собирать документы, чтобы удочерить ее. А если не получится, то стать опекуном Оли. Официально.

Она сочиняла на ходу, Оля поняла это, как понял это и едва стоящий на ногах Валентин. Надо было добиться того, чтобы участковый как можно скорее ушел, причем ушел с сознанием выполненного долга и того, что в этой квартире никто ни с кем не сожительствует, не растлевает…

– Я не знал… Поступил сигнал, и я должен был среагировать.

– Почему же вы не пришли утром или днем? Почему так поздно?

– Так чтобы… того… застать с поличным… Эта женщина сказала, что они спят вместе.

– Валентин пустил Олю к себе в квартиру, сделал доброе дело, и теперь еще оказывается, что он и виноват в чем-то? А как бы поступили вы, гражданин участковый, если бы вашу молоденькую соседку выставили из квартиры… оставили бы ее жить на лестнице? Или позволили бы ей бомжевать на вокзалах?

– Ладно. Я пошел… Сигнал поступил, я должен был отреагировать… – Он, словно отмахиваясь от кого-то невидимого, ушел. Его уши пылали.

Маша с Олей проводили Валентина до постели, уложили.

– Вот дрянь… – ругалась Маша уже на кухне, где они с Олей решили выпить чаю, чтобы успокоиться. – Хотя, с другой стороны, такие люди тоже нужны. Ведь на месте Валентина на самом деле мог оказаться какой-нибудь мерзавец… таких историй много… Но надо же разобраться, порасспрашивать соседей, а не верить одной, такой вот скандальной… Ой, Оля, даже и не знаю, как реагировать на все это. Когда между людьми отношения чистые, все это воспринимается болезненно… Представляю, что сейчас испытывает Валентин.

– Вы сказали про удочерение… А это возможно? Это я к тому, чтобы нас больше не тревожили. Мы только-только начали нормально жить… Я почти не вспоминаю маму и то, что она меня бросила, а Валентин старается не думать о том, что у него умерла жена. Мы внушаем друг другу, что жизнь продолжается, понимаете?

– Да я все понимаю… Но мы живем в обществе, и не все думают так же, как мы… И, повторяю, может, кому-то и кажется, что взрослый мужчина не должен проживать под одной крышей с такой молоденькой девушкой, не его родственницей, понимаешь? Если развивать эту тему, то общество не должно быть равнодушным к каким-то явным нарушениям определенного порядка в отношениях между людьми, тем более когда речь идет о возможных преступлениях…

Оле не нравилось, что и Маша тоже заговорила о том, о чем она и слышать не хотела. Но тем не менее она была достаточно взрослой, чтобы не понимать, что такие разговоры в их ситуации просто неизбежны.

– Вот как ты думаешь, почему твоя мама ни разу не приехала и не встретилась с Валентином?

– Да потому, что она его знает, видела и понимает, что ничего такого между нами нет. И все те подозрения, которыми она отравляет нашу жизнь, не больше, чем подозрения… Она сотрясает воздух для очистки совести… Маша, мы же все отлично это понимаем.

– А ты сильная, – сказала Маша восхищенно. – И умная. Дай бог вам с Валентином сил, чтобы вы вынесли все это… Ну а я со своей стороны все же попытаюсь встретиться с твоей матерью и поговорить с ней по душам… Постараюсь убедить ее в том, что для нее, попавшей в столь сложное положение с этим фермером, который не терпит чужих детей, самое лучшее – это отказаться от тебя совсем, то есть оформить отказ от родительских прав, чтобы у Валентина была возможность удочерить тебя. Постараюсь заняться этим в самое ближайшее время. А ты береги себя и продолжай лечить Валентина.

Но, сказав все это, Маша почувствовала вдруг, что она становится преступницей. Она абстрагировалась и видела перед собой только Олю, и думала только об Оле. Даже слова девочки о том, что она старается не вспоминать маму, были восприняты Машей спокойно, как если бы так и должно было быть… А ведь все то, что происходило с Олей, было самой настоящей трагедией. Мало того, что у девочки нет настоящего отца (может, он где-то и есть, да только в жизни девочки он отсутствует), так еще и у матери поехала крыша на почве перемен в личной жизни. Дочку во всем винит. Мол, это из-за нее она терпит нелюбимого мужчину, живет с ним, объедается свининой и обманывает его в деньгах. Ведь ясно, что о тех деньгах, которые Дина передает Оле, фермер ничего не знает. Возможно, это хозяйственные деньги…

Уже на пороге Маша вдруг остановилась – мысль словно иглой проколола ее оформившееся представление о том, какие именно отношения связывают Олю и взрослого Валентина. А вдруг все совсем не так, как пытается ей внушить Оля? И они любовники? И если он ее удочерит, ими этот документ будет воспринят как свидетельство о заключении брака? Что стоит двум влюбленным вводить окружающих в заблуждение?

Она резко повернулась и приблизилась к Оле:

– Оля… Ты извини, что я задам тебе этот вопрос, но я должна, просто обязана это сделать, тем более что я принимаю участие в твоей судьбе…

Оля распахнула глаза и, кажется, поняла, о чем ее хотят спросить.

– Маша, у нас ничего не было. И не будет. Мне нравится один парень из одиннадцатого класса, Сережа… Мы с ним, правда, всего лишь пару раз сходили в кино и даже не целовались, но все равно, думаю, я тоже ему нравлюсь…

– Ты прости меня, Оля. Не знаю, откуда взялась эта мысль… Но в жизни бывает все… И ты можешь не знать о чувствах Валентина, они могут проявиться позже, когда он забудет свою жену…

– А разве можно знать, что нас ждет?

Маша, спрашивая себя, а правильно ли она вообще делает, вмешиваясь в чужую жизнь, ушла от Оли с тяжелым сердцем.

Оля же, заглянув в спальню к Валентину, нашла его крепко спящим. Она на цыпочках вернулась в кухню, допила остывший чай и, облокотившись на стол и уткнув лицо в ладони, заплакала.

Глава 14

Ночью я уснула со светлым и каким-то благостным чувством того, что я теперь на свете не одна, что у меня есть Адам, что он принадлежит мне и только мне и что мы с ним теперь семья. Это определилось как-то само собой, мы решили жить вместе. Долго говорили, мечтали о том, как будем жить, как договариваться, чтобы ни при каких обстоятельствах не причинять друг другу боль. Мы оба, не сговариваясь, предложили друг другу даже бросить работу и что-то изменить в своей профессиональной деятельности, чтобы долгое отсутствие или внешние причины для ревности не разрушили наш, по сути, брак. Но потом, поразмыслив на эту тему, пришли к выводу, что причины для беспокойства можно найти всегда, а потому не стоит что-то радикально менять. Адам останется барменом в «Ностальжи» и будет продолжать готовить коктейли и, возможно, подвозить клиентов домой (если так сложатся обстоятельства), поскольку это довольно прибыльное дело, а деньги нам теперь нужны еще больше – Адам предложил продать свою однокомнатную квартиру, добавить и купить большую, с расчетом на будущий детей… Я же останусь при Лизе, вот только заработанные деньги буду держать не в ее сейфе, как мне было предложено моей работодательницей в связи с моей расточительностью, а на нашем общем с Адамом банковском счете. Теперь, когда в моей жизни произошли столь значительные перемены, у меня найдутся силы не транжирить деньги.