Елена Арсеньева - Камень богини любви
– Да что вы, я ничего… – смутилась Секлита Георгиевна. – К нам, кстати, очень красивые браслетики поступили, корейские, правда, но чу-у-удные просто! Посмотрите?
– Секлита Георгиевна, скажите, вы эту женщину знаете? – Алёна, не глянув на корейские браслетики, достала фотографию.
– Нет вроде, – нерешительно ответила Секлита Георгиевна, внимательно разглядывая снимок. – А кто это?
– Ну, может, вы в магазине ее видели…
– Ой, у нас народу очень много бывает, разве всех запомнишь…
– Хорошо, поставим вопрос иначе, – улыбнулась Алёна. – Не эта ли женщина покупала такой же браслет, как мой?
– Господи, – встревожилась Секлита Георгиевна, – да что ж там с ним, с этим браслетом?!
– Да ничего особенного, просто какая-то ужасная путаница, – с досадой проговорила Алёна. – Вроде бы ничего криминального, хотя… Но ничего, я непременно докопаюсь, в чем там дело!
– Не сомневаюсь! – Секлита Георгиевна восхищенно вздохнула. – Ни капельки не сомневаюсь, что вы раскроете любую тайну и разгадаете любую загадку. Жаль, что не могу ничем помочь. Ведь браслет продала моя сменщица.
– Ах да! – вспомнила Алёна. – Раиса… как ее там…
– Раиса Федоровна, – подсказала продавщица.
– А она сегодня не работает?
– Работает, но она в подсобке – накладные проверяет.
– А вы не можете ей фотографию показать, а? И спросить… Мне она, похоже, ничего не скажет, а вам, по дружбе…
– Вернее, по службе, – поправила Секлита Георгиевна. – Сколько уж лет вместе работаем, а отношения у нас по-прежнему только служебные. Я даже толком не знаю, где она живет, верите ли? Впрочем, это к делу не относится. Пойду спрошу, а вы посмотрите тут, ладно?
Она вошла в небольшую дверку.
Алёна от нечего делать посмотрела на браслеты… ничего, конечно, но не вот прямо ах, вполне можно и без них обойтись.
Появилась Секлита Георгиевна.
– Ну как?
– Даже не знаю, как вам сказать… – зашептала Секлита Георгиевна, оглядываясь на дверь. – Сначала долго смотрела на фото, а у самой стало такое лицо… Как будто даже испугалась! А потом говорит – резко так! – нет, мол, никогда не видела, может, не она покупала браслет, а может, и она… не помню, мол! Только знаете что? – Она снова воровато оглянулась на дверь. – Я же говорю, мы вместе много лет работаем. Я ведь все ее гримасы наизусть знаю. И вот могу поклясться: она эту женщину узнала. Узнала! И врет, что не помнит, она или не она браслет покупала. Все отлично помнит. Это она!
– Думаете? – прищурилась Алёна.
– Уверена! – снова кивнула Секлита Георгиевна. – Можете даже не сомневаться! А вы этот портрет в милицию передадите? – спросила она с жадным любопытством.
– Ну что вы! – чуть не ахнула Алёна. – Зачем в милицию? Надеюсь, я сама разберусь.
– Вы – разберетесь! – вдохновенно провозгласила Секлита Георгиевна.
– Спасибо на добром слове! Роман – за мной! – И Алёна выскочила из магазина, чувствуя, конечно, себя очень польщенной, но буквально пошатываясь от вновь подступившей тошноты.
Дела давно минувших дней
Я, конечно, растерялся и что-то такое залопотал. Честно сознаюсь, что был испуган. Вспомнил, как меня предупреждали: губернаторша, мол, хочет стать актрисой… У меня даже мелькнула мысль, что она нарочно поддерживала бездарную Капитонову, чтобы поставить нас в безвыходную ситуацию…
– Эльвира Михайловна, вы когда-нибудь выходили на сцену? – робко спросил я.
– Никогда в жизни, – без всякого смущения призналась она. – Ну и что? Сейчас же мы поедем в театр, и до репетиции я проведу вам всю роль. Вы откровенно выскажете свое мнение. Я не могу рисковать. Вы понимаете, супруга губернатора не может играть плохо. Я не хочу стать посмешищем.
Я кивнул, не в силах молвить ни слова.
Мы отправились в театр. Эльвира Михайловна вежливо удалила из зала ламповщиков и закрыла все двери.
– Ну что ж, начнем, – сказала она, выходя на сцену.
Я был поражен с первого мгновения. Она знала не только роль, но и все мизансцены. Но этого мало! Голос ее был великолепен, движения плавны и обаятельны, мимика выразительна и очаровательна. Законченная актриса!
Перед такой Чародейкой невозможно устоять!
Я читал за всех остальных персонажей и не мог надивиться происходящему. Наконец я отбросил тетрадку и зааплодировал:
– Аплодисменты в ваш адрес! Успех гарантирован. Нынче же репетируем всем составом, а послезавтра – генеральная.
Новая актриса произвела фурор в труппе. Даже отставленная Капитонова не могла не признать, что от перемены исполнительницы роли спектакль только выиграет. Впрочем, попробовала бы она этого не признать!
Васильев тихонько сказал мне:
– Да, теперь все поверят в безумство князя и его сына. Лизонька, конечно, чудо, прелесть, но эта женщина способна заставить потерять голову кого угодно!
Я только вздохнул, сожалея о своей давно потерянной голове…
Больше всего был счастлив переменой Карнович, игравший княжича Юрия. Еще бы! Теперь он получил право обнимать эту прекрасную женщину публично!
От радости он и сам стал играть гораздо лучше.
Но сюрпризы на этом не иссякли.
Когда назавтра я подошел к театру, у подъезда стояли дровни, и двое рабочих что-то выгружали из них. За выгрузкой наблюдала сама Эльвира Михайловна. Я присмотрелся – да и ахнул: грузчики таскали в театр знакомую мне обстановку кабинета губернаторши: все эти ковры, пуфики, зеркала…
– Эльвира Михайловна, что это?! Вы переселяетесь?
– Так будет обставлена изба Кумы, – отрезала Эльвира Михайловна.
– Но позвольте!.. – Я растерянно достал экземпляр пьесы. – Вы не забыли авторские ремарки? Я прочту: «Постоялый двор. Сенями строение разделено на две половины: собственно избу с косящатыми окнами и клеть с волоковыми окошками почти под крышей. Тесовая кровля очень крута. В ней, над избою, деревянная дымница и посредине выводное окно, освещающее чердак. Гребень крыши резной с маковицами по краям. Свес ее украшен подзорами». Где вы разместите всю эту роскошь? Да и уместна ли она в этом спектакле?!
– Послушайте, Никита Львович, как вы думаете, чародейка Настасья – богатая или бедная женщина?
– Не может она быть бедной, ведь ее заезжий двор всегда полон народу.
– Конечно! У нее останавливаются богатые купцы, которые едут из Бухары, Персии, Индии и других восточных стран. Она в состоянии купить какие-то дорогие, даже роскошные вещи. Да ведь ей к тому же, наверное, кто-то что-то дарит. А теперь я вас спрошу, почему же у нее не может быть такой обстановки?
– Трудно спорить, – пробормотал я.
– Даже и не пытайтесь, – усмехнулась Эльвира Михайловна.
Я смирился и с этим.
И вот настал знаменательный день первого спектакля… С утра мы все были не в себе от беспокойства. Да что мы! Не только театр, но и весь город был взбудоражен. Если на премьерах билеты всегда распродавались без остатка, то теперь пришлось распространять даже места в проходах партера. В город съехалась вся округа, прибыли чиновные персоны из соседних городов.
Что и говорить, не каждый день на сцену выходит супруга губернатора!
Все актеры давно были в сборе и даже загримированы. Задерживался один Карнович. Впрочем, он вообще пунктуальностью не отличался. И вдруг прибежал молодой карел, сын хозяйки, у которой квартировал Карнович, и сообщил, что тот упал с лестницы и подвернул ногу так, что не может сойти с места, не то что живо передвигаться по сцене.
– Черт побери! – в ярости воскликнули мужчины нашей труппы.
– Боже мой! – в ужасе воскликнули женщины.
– Неужели придется отменить спектакль? – прошептала Эльвира Михайловна, и ее прекрасные глаза наполнились слезами.
Мое сердце дрогнуло.
– Ничего страшного, – твердо сказал я. – Я сам сыграю княжича Юрия!
Ах, как она на меня посмотрела…
И как она смотрела на меня во время всех наших совместных сцен…
Я никогда не забуду эпизод, когда Юрий впервые увидел чародейку спящей!
Я наклонился над лежащей Эльвирой, и в эту минуту ее опущенные веки поднялись. Она обхватила мою шею руками и сильнее пригнула к себе. Я поцеловал ее, и ее губы ответили мне!
А потом эти ее слова:
Душу не скуешьИ сердцу не закажешь… Не гневись…Вот видишь… Я…Да что тут запинаться!Везде, везде я, сокол ясный мой,Украдкою следила за тобой.Из-за угла, за тыном притаясь,Сдержав дыханье, глаз не отводя,И руки сжав на трепетной груди,Тобою любовалась…
И глаза ее были красноречивей этих слов.
Что сталось со мной… как я довел роль до конца, не знаю… ведь я почувствовал, что она любит меня!
Так счастлив, как в те минуты, я не был прежде… и теперь, спустя годы, я могу признаться, что ничего подобного мне не довелось испытать более.
Всякое бывало, много было у меня женщин, иной раз даже чудилось, что я влюблен, но даже всепоглощающая страсть к Серафиме не дала мне такого счастья, как этот миг взаимной любви.
