Мария Жукова-Гладкова - Хрупкая женщина с веслом
Я сказала, что во время своего единственного посещения квартиры Зинаиды Петровны и Юли не обратила на записную книжку никакого внимания, и спросила, в какой больнице и каких палатах лежат соседки Ольги Степановны. Та мне сразу же все объяснила. Похоже, что она хорошо знала эту больницу – то ли сама лежала, то ли навещала кого-то.
– Люба, я что звоню-то… Мне Зина сказала, чтобы я девочку вам отдала. Я и сама сразу подумала, как Зина позвонила, что же я с ней делать-то буду? Я ее и на два часа брать не хотела, но только ради Зины и ради всего, что они с Юлечкой для меня сделали и еще сделают.
– Девочка очень активная? – уточнила я.
– Не то чтобы активная… Истеричка она. Такие истерики закатывает – у меня в квартире слышно. Я говорю Зине и Юлечке, чтобы отхлестали ее по морде, а они с ней сюсюкают.
– Вообще-то ребенок пережил серьезный стресс, – заметила я.
– Да какой стресс? Мать умерла, с которой она никогда не жила? Которая ее бросила, а сама в Англию к иностранному жениху укатила?
– Она лишилась привычной обстановки, привычного окружения. Даже взрослому человеку требуется время, чтобы привыкнуть к новой квартире, к новым людям.
– Да она радоваться должна! Жила с шалавой хохляцкой, которой она не нужна была, в маленькой квартирке где-то на выселках…
– А вы видели няню Ларисы?
– А то! Она же привозила Ларку Зине и Юлечке. А я один раз с ними столкнулась у двери нашего подъезда. Я же тут всех жильцов знаю! Смотрю – жуть какая! Я-то вначале думала, что это мамаша молодая так вырядилась. Лето было. Она в такой майке была, что сиськи из нее вываливались, а размер-то у нее – ого-го! И майка-то белая, пусть и с голубыми цветочками, а лифчик голубой. И просвечивает, и лямки на плечах видны! Страсть господня! И майка-то до пупа! А там пузо висит. Если бы стройная девочка была, с красивым животиком, на который приятно посмотреть – это одно дело. А тут-то пузо свисало и колыхалось! И еще серьга в пупке блестела. Жуть! Мужик же нормальный, такое увидев, импотентом стать может. И еще шорты рваные на ней были. Я ей сказала: «Чего в рванье ходишь? Руки кривые? Зашить не можешь?» Ну а она мне рявкнула, что мода такая. Ну разве приличная девушка будет ходить в рванье, мода или не мода? Вот вы на себя можете рваную вещь надеть?
Я сказала, что не могу. Но с моими размерами вроде бы в рванине ни в одной стране не ходят. Хотя в Америке могут…
– Где сейчас Лариса? – спросила я.
– Гуляет.
– Одна?!
– Да нет, там детей на детской площадке полно с мамашами. Ларису уже все знают. Я ее вывела, а сама пошла ваш телефон искать и вам звонить. Когда вы ее забрать сможете?
Я сказала, что подъеду минут через сорок, но попросила Ольгу Степановну спуститься вниз и хотя бы наблюдать за Ларисой. И еще я сказала, что мне потребуется взять какие-то Ларисины вещи.
– Да я вам квартиру Зинину открою и выберете, что нужно.
– Ждите, скоро буду.
Мне было искренне жаль этого ребенка, а теперь еще и проблемы с Юлей и Зинаидой Петровной… Но и привезти к себе Ларису я не могла – тогда стресс будет у обеих девочек. И брать с собой на объект обеих я не могла. Что я там буду с ними делать? Мне работать надо над домом Волкова, Лизка к таким выездам привыкла, нашла общий язык с «купленными» Волковым вместе с домом пенсионерами, с удовольствием смотрела на куриц, играла с кошкой. А если привезти их туда с Ларисой… И ведь нужно еще довезти! Они же мне вполне могут машину раскачать!
К счастью, Святик был уже дома, дело близилось к вечеру. Я быстро объяснила ему ситуацию.
– А куда ты собираешься ее везти? – спросил великовозрастный ребенок. – Лизка мне жаловалась…
Я сказала, что отвезу Ларису к дедушке – отцу Святика и моему зятю Олегу Ивановичу – и собственной дочери.
– Ты думаешь, Наташка согласится? – странно посмотрел на меня Святик.
– А я в ультимативном порядке. Когда я до них доеду, там уже должен быть Олег. Поставлю перед фактом. Пусть доплачивают Раисе с Надей – это горничная с поварихой. Да и Наташка не переломится.
«И будет повод отправить восвояси Валерия, если его нелегкая принесет, о чем я и скажу Наташке».
Ларису я застала на детской площадке. Ольга Степановна сидела рядом на скамеечке с чьей-то бабушкой и, как я поняла, жаловалась на жизнь, одновременно выставляя себя героиней. На Ларису она не обращала никакого внимания. Но та вполне успешно общалась с двумя какими-то девочками. Вообще детей на площадке было много, и оборудована она была отлично. Не знаю уж, кто постарался. У нас во дворе нет ничего подобного.
– Лариса! – рявкнула Ольга Степановна зычным голосом, которым и на плацу можно было командовать.
Девочка даже не повернулась.
– Лариса, кого я зову?! За тобой тетя Люба приехала. Иди сюда, она тебя заберет.
– Я сама ей скажу, – бросила я через плечо Ольге Степановне, направляясь к девочкам.
– Тоже будешь церемонии разводить, как Зина? Строже с ними надо. А то вырастают олухи, и с ними потом вообще не справиться!
Я не обращала на эти крики и наставления никакого внимания. Я присела на корточки (с моими-то габаритами!) перед девочками, которые стали меня внимательно изучать.
– Ты меня помнишь? – спросила я у Ларисы.
Она замотала головой. Вообще-то меня трудно забыть… Но это – четырехлетний ребенок, который эти самые первые четыре года своей жизни прожил в ненормальной обстановке…
– Ты знаешь, что Юля и баба Зина в больнице?
– Они больше никогда не вернутся, как мама? – серьезно спросила Лариса. И смотрела на меня серьезно, как взрослая…
– Они вернутся, и баба Зина очень скоро, и мы с тобой даже можем к ним съездить.
– Сейчас?
– Если нас впустят в больницу, то и сейчас. В больницы иногда не пускают вечером, но мы попробуем.
«В самом деле надо заехать, чтобы они попробовали успокоить ребенка».
– Давай поедем сейчас, – сказала Лариса и отряхнула ручки от песка.
– Вначале нужно подняться в вашу квартиру и взять твои вещи и игрушки.
– Я опять куда-то перееду? – спросила девочка.
– Временно. Потом ты снова вернешься сюда, так что все мы брать не будем, только то, что тебе нужно на два дня.
В общем, мы поднялись в квартиру под комментарии Ольги Степановны. Я все время держала Ларису за руку, пытаясь передать ей уверенность в себе. Вещи я собирала под зорким оком старушки, которая, возможно, думала, что я могу тут что-то украсть. Но ей не доводилось бывать в домах, где доводилось бывать мне…
В больнице пришлось дать на лапу, но в результате мы оказались в Юлиной палате. Выглядела девушка отвратительно. Кроме ноги на растяжке, было сильно разбито лицо – лоб, щека, губа… Вероятно, она проехалась этой частью лица по асфальту.
– Юля! – бросилась к ней Лариса и обняла за шею.
– Здравствуй, моя маленькая! – У Юли на глазах выступили слезы. – Видишь, я болею…
Я сказала, что подожду в коридоре. В палате, кроме Юли, лежали еще две женщины, но я все равно посчитала себя лишней… Села в коридоре на диванчик, пообщалась с ходячим народом, наслушалась про получение памперсов в собесе, вернее, попытки это сделать. Оказалось, что многое зависит от района – или, по крайней мере, к такому выводу пришли те люди, с которыми я разговаривала. Кое-где это происходит почти без проблем (совсем без проблем вроде бы не бывает), а кое-где могут потребовать доверенность от того человека, для которого родственники хотят получить эти самые памперсы. И сотрудников собеса (которые содержатся на деньги народа) совершенно не волнует, что человек лежит в коме и доверенность выписать никак не может. Справок от врача, которые проходят в одних местах, в других может оказаться недостаточно.
Я отметила про себя, что Юле тоже нужно будет завтра привезти памперсы. Я в состоянии их купить. Но сегодня мне это просто не пришло в голову.
Потом дверь в Юлину палату приоткрылась, и меня позвала Лариса.
– Куда вы ее повезете? – спросила Юля. – К себе?
Я сказала, что думаю делать. И также сообщила, что завтра снова постараюсь заехать – вместе с Ларисой. С утра я планировала ехать на объект, оттуда могла бы заскочить к Наташке, оставить Лизку, забрать Ларису, заехать к Юле и Зинаиде Петровне, потом отвезти Ларису назад, забрать Лизу и наконец ехать домой.
– Вы же очень устанете, – заметила Юля.
– А у тебя есть другие предложения? Если отвезти Ларису ко мне, то я явно устану еще больше, а эти две юные леди вполне могут нанести друг другу тяжкие телесные повреждения.
Юля печально улыбнулась, потом заворковала с Ларисой, пытаясь объяснить ей ситуацию. Главное – Лариса ей доверяла. Лариса ее давно знала. Лариса не ждала от нее гадости.
Наконец мы уехали. Всю дорогу я пыталась разговаривать с девочкой, и она, к моему удивлению, довольно бойко мне отвечала, рассказывала о своей жизни. А жили они с няней весело… Мама приезжала редко и, как я и предполагала, воспринималась дочерью как добрая фея из сказки. Жить у Юли и бабы Зины Ларисе нравилось, и вообще всегда нравилось у них гостить. Оказывается, гостила девочка у них гораздо чаще, чем я предполагала… Или няня устраивала личную жизнь? Или Лариса не совсем правильно все помнит?
