Галина Романова - Ты у него одна
– Она, тварь эта, беременность Даниле так вовремя подсунула. – Вера в две затяжки вытянула полуистлевшую сигарету и, швырнув окурок на пол, придавила его ногой. Из-за колонны вынырнуло озабоченное личико официантки, вопросительно захлопавшей глазками. Вера помахала ей рукой и примирительно оскалилась в улыбке. – Все нормально, подруга…
– Как это – вовремя? – Эльмира насторожилась.
– Он начал от нее вилять. Ну, может быть, захотел завязать с отношениями. Может, на самом деле был занят, как пел ей по телефону. Я не знаю. Но Ленка сделалась вдруг нервной, угрюмой. Однажды даже плакала, а это, милая моя Эльмира, уже ЧП. Потому как заставить плакать эту сучку было делом почти пропащим. И тут вдруг повеселела. Расцвела прямо на глазах. И Данила вновь замельтешил на горизонте. То с работы встретит, то на работу привезет. Я к ней с расспросами, а она – у нас перемены. Спрашиваю – какие. А она мне про дитятко под сердцем. Вот тут, скажу тебе, я начала рыдать. Нет, конечно, не на ее глазах. Дома в подушку. Но прорыдала целую ночь…
«Подумать только! – Эмма просто диву давалась, слушая пылкую речь „верной“ подруги покойной. – Просто шекспировские страсти полыхали в этом треугольнике. Чем не повод для убийства…»
– А я знаю, о чем ты сейчас подумала! – обрадовалась непонятно чему Вера и припечатала ладошку к столу. – Только мне это было ни к чему. Я ее не убивала. У меня и пистолета-то нет.
– Это сейчас не является проблемой в нашем городе, – холодновато прервала ее Эльмира.
– Пусть так, но убивать ее… это было бы слишком мелковато для меня. Вот отбить его у нее, когда пупок у нее на нос полезет, – это был бы кайф. А так бы и было, поверь.
– А что же сейчас? – вкрадчиво начала Эмма, уже почти ненавидя эту девушку, выворачивающую перед ней сейчас все самые низменные стороны своей души. – Что же сейчас вас останавливает? Лена мертва. Данила свободен.
Подбородок у Веры вдруг задрожал. Она повернула хорошенькую головку к окну, представив ей на обозрение свой точеный профиль. И Эмма отчетливо увидела в ее глазах заблестевшие слезы.
Что за дерьмо?! Ей захотелось вдруг вскочить на ноги, сдернуть со стола эту белоснежную накрахмаленную скатерть. Начать колотить тарелки и вазы, крушить все до изнеможения, чтобы заглушить яростное желание ударить эту, в общем-то невиновную девушку. Разве виновата она в том, что полюбила Данилу? Хотя скажи ей кто-нибудь год назад, что из-за ее супруга будут разгораться такие вот страсти, со слезами на глазах и пулями в башке, не поверила бы. Сердцеед чертов! Подумаешь!..
Ей впору было присоединяться к хлюпающей носиком Верке, и поплакаться на ее плече о горькой бабьей доле, и попроклинать козлиное мужицкое семя, так было погано у нее на душе. Но тут она опомнилась. А чего это Верка вдруг рыдает? Может быть… Уж не из-за того ли, что ее Данила навострил свои стопы в сторону бывшей теперь уже супруги? Тогда это очень даже… утешительный фактор и повода для расстройства у нее, Эммы, быть не должно. Но Верка вновь ввергла ее в пучину желчной ревности, пробормотав сквозь слезы:
– Он теперь птица другого полета. И дамочки вокруг него порядков на несколько выше. В мехах, бриллиантах и на «Ягуарах».
– Кто?! – только и сумела выдавить из себя Эльмира, лишившись всех надежд на благополучный исход дела.
– У него и спроси, – категорично отрезала Вера и засобиралась. – Пора мне, а то уволят, а мне мать больную кормить надо.
Они вместе вышли из кафе и вместе пошли в направлении магазина. Вера почти все время молчала, угрюмо разглядывая тротуар под ногами. Чему-то ухмыльнувшись уже у самых дверей универсама, она подняла на Эмму глаза и с болезненной какой-то гримасой произнесла:
– Не хотелось тебе говорить, да уж скажу…
Внутри у Эммы все сжалось в предвкушении новых «утешительных» новостей, но Верка в который раз удивила ее, брякнув:
– А беременности-то и не было никакой. Ленка была бесплодной. Это я уже потом узнала… После ее смерти.
– А зачем же тогда?.. – пораженно пробормотала Эмма, зная, как не прощал Данила все лживое в личных отношениях. – Как бы она потом все смогла ему объяснить?!
Вера отвела от нее глаза, насупилась, словно раздумывая о чем-то, и молчала. Складывалось такое ощущение, что она стоит перед выбором. Словно силится о чем-то рассказать и боится. А вот что является истинной подоплекой ее боязни, пойди разберись. То ли опять из природной вредности не хочет сделать кому-то хорошо, то ли причина в чем-то более серьезном.
– Вера, – как можно мягче обратилась к ней Эмма и тронула девушку за руку. – Ведь вы что-то знаете. Не таите от меня, пожалуйста.
– Ничего я не знаю! – категорично отрезала та, но тоном, не оставляющим никаких сомнений по поводу ее осведомленности.
– Ну, может быть, это какая-то деталь, поначалу показавшаяся вам незначительной, а на самом деле…
– Ну что на самом деле?! Что?! – грубо оборвала ее Вера и отдернула свою руку. – Я и так много чего выболтала, чего мне говорить не следовало. Ты уйдешь сейчас и забудешь обо мне, а мне жить.
– Ну зачем вы так?
Эмме сделалось неловко. Не столько от внезапной агрессии, с какой Вера сейчас смотрела на нее, сколько от того, что та в общем-то была права. Она поговорит с ней и уйдет, забыв, быть может, через неделю-другую, а девушке жить. И где гарантия, что их незапланированное знакомство не отзовется эхом для нее. Ведь тот, кто убил Елену и ее брата, уже успел зарекомендовать себя жестоким и скорым на расправу человеком.
– Ладно, – она примирительно улыбнулась насторожившейся донельзя новоиспеченной знакомой. – Видимо, вы правы. Всего доброго… Пока…
Эльмира повернулась и пошла прочь, не оглядываясь. На душе было мерзко. Все ее вопросы так и остались без ответов, к тому же к ним прибавились новые. Зачем было Елене врать про беременность, заведомо зная, что обман раскроется, возможно, через пару месяцев? Пускаться на такое можно было лишь по двум причинам: либо она готова была душу дьяволу заложить из-за самоотреченной любви, либо перспектива развития их отношений ограничивалась именно таким вот сроком – месяц-другой. Но если так, то чего именно она хотела от Данилы? Он не был идиотом, обмануть его было сложно. Если только это ему не было выгодно. А это может означать только то, что и он преследовал какой-то интерес, поддерживая эти отношения…
«Господи! Какая же я дура! – одернула себя Эльмира, не в меру увлекшись. – Накрутила бог знает чего вокруг самых прозаичных и незамысловатых отношений между ним и ею. Как не хочется мне признавать, что все было построено именно на чувстве и сексуальном голоде! Спаси и помилуй! Нужно обязательно криминальный подтекст во всем отыскать. Не было там ничего, кроме постели и развлечений. Не было! И нечего засорять мозги ни себе, ни добрым людям…»
Она уже почти скрылась за углом магазина, понося себя на чем свет стоит, когда сзади послышались чьи-то скорые шаги.
– Эльмира! – окликнула ее Вера и, тяжело дыша, резко притормозила за ее спиной. – Эльмира! Постойте!
Эмма остановилась и с интересом уставилась на девушку. Что ей вдруг могло понадобиться? Решилась наконец рассказать ей что-нибудь? Или нечаянно вспомнила какую-нибудь несущественную деталь, которая могла иметь для нее значение?
– Эльмира, – в третий раз повторила Вера, Эмме очень нравилось, как та произносит ее имя. В ее устах оно звучало необыкновенно певуче-красиво, возможно, оттого, что Вере просто нравилось его произносить. – Я хотела вам кое-что сказать… Может, я зря это делаю, но не могу… Ваши плечи сейчас, они такие понурые. Вам нельзя так ходить. Ваша походка – это девяносто процентов вашей красоты. А сейчас вы просто плететесь по этой улице. Нельзя так! Возьмите себя в руки!
– Спасибо. – Эмма коротко улыбнулась, окончательно расстроившись и утратив надежду приобщить к имеющимся у нее сведениям хоть какую-нибудь новую крупицу. – Спасибо вам, Вера. Вы хорошая девушка и никогда больше не говорите, что вы злая. Может быть, вы озлобленная, это да. Но не злая.
– Какая, к черту, разница, – обреченно махнула рукой Вера. – Что злая, что озлобленная…
– Злая – это навсегда. А озлобленность… она пройдет, поверьте. Спасибо вам и до свидания.
Эмма снова повернулась, чтобы уйти, но девушка опять остановила ее, вцепившись в рукав ее рубашки.
– Найдите ту даму, которая нанимала ее на работу, – быстрым шепотом пробормотала Вера и тут же отпрянула от Эммы. – Непременно найдите. Когда найдете, то, вероятно, сможете понять что-нибудь. Я, честно, не поняла.
– Спасибо. – Эмма с немой благодарностью посмотрела вслед удалявшейся от нее девушке. Но тут вдруг, опомнившись, окликнула ее: – Вера, а как все же она стала бы ему объяснять потом про то, что ребенка нет и не может быть?
Та, на мгновение приостановившись, слегка повернула головку в ее сторону и тоном битого жизнью человека произнесла:
