Дэвид Моррелл - Инспектор мертвых
Смерть приходит без всякого расписания, и траурный салон был открыт днем и ночью. Внутри он производил еще более тягостное и мрачное впечатление, чем снаружи. Пол покрывал плотный черный ковер, заглушающий стук шагов. Призрачного вида манекены были облачены в черные одеяния. На полках лежали покрывала для гробов и темные вуали. На одном из прилавков возвышались стопки черных конвертов и писчей бумаги с траурной каймой – точно такие же листки нашли в церкви и в особняке лорда Косгроува.
Из темноты появился сухощавый скорбный мужчина в черном сюртуке и с траурной повязкой на рукаве.
– Сожалею, что обстоятельства вынудили вас приехать сюда в этот ужасный вечер, – тихим голосом проговорил он и умолк, недоуменно уставившись на юбку Эмили, поношенное пальто Де Квинси и кепку разносчика газет, которую Райан держал в руке, обнажив рыжеволосую голову.
Через минуту приказчик справился с удивлением и продолжил:
– Салон траурных принадлежностей Джея приложит все силы, чтобы помочь вам. Могу я осведомиться, кто из дорогих вашим сердцам людей отошел в мир иной?
– Нам посчастливилось не потерять никого из родных, – ответил Де Квинси, оглянувшись на Эмили.
– Значит, умер кто-то из ваших друзей? – спросил приказчик. – Верный друг – истинное сокровище. Лишиться человека, которому можно доверить…
– Друзей мы тоже не теряли.
– В таком случае я ничего не понимаю.
– Не вы один, – проворчал Райан.
– Возможно, вас покинул дальний родственник или друг близкого вам человека? – предположил приказчик.
– Не то и не другое, – ответил Де Квинси. – У вас найдется подходящий мне по размеру сюртук, который можно надеть на званый ужин?
Приказчик окончательно растерялся.
– У меня есть подростковый сюртук, который вам подойдет, – сообщил он, оценив на глаз малый рост Де Квинси. – Но я прежде не слышал, чтобы траурную одежду надевали на званый ужин.
– Вероятно, вашим клиентам иногда требуется лекарство, чтобы справиться с глубокой скорбью? – произнес писатель вместо ответа.
– Лекарство? – переспросил приказчик.
– Чтобы успокоить нервы.
– Полагаю, он имеет в виду лауданум, – с недовольным видом пояснил Райан.
– Да, разумеется. У нас есть средство, которое вы изволили назвать лекарством, – на тот случай, когда клиент слишком подавлен горем.
– Будьте любезны, наполните снова вот это. – Де Квинси протянул приказчику пустую бутылочку из-под лауданума.
– Вы пришли сюда, чтобы приобрести сюртук и лауданум? – Голос работника салона звучал уже не столь сочувственно.
– И еще за дамской траурной одеждой.
– Зачем нам дамская траурная одежда? – озадаченно вставил Райан.
– Самого глубокого тона, – продолжил Де Квинси.
– Если позволите, – нерешительно произнес приказчик, – в столь необычных обстоятельствах, учитывая, что никто из вас не потерял близкого человека, или друга, или хотя бы приятеля… – Он тактично умолк.
– Вы хотите узнать, кто оплатит покупку? – догадался инспектор.
– Проще говоря, да.
– Как ни обидно, вынужден сказать: столичная полиция. – Райан предъявил значок.
На мгновение приказчик, видимо, усомнился в подлинности атрибута власти, но затем кивнул:
– Мы всегда пребывали в хороших отношениях с полицией. – Он обернулся к Де Квинси. – Следуйте за мной, сэр.
– Инспектор, прошу вас проявить терпение и подождать, пока мы с Эмили тут разберемся, – сказал Де Квинси. – Будет лучше, если вы пока останетесь в неведении относительно моих планов.
– Как обычно, – вздохнул Райан.
Взметая тучи снега, Беккер бежал в сторону Мейфэра, в полумиле к северу от Сент-Джеймсского парка. Резкие порывы ветра обжигали открытую шею.
Дом, который ему назвали, находился на Керзон-стрит, мимо которой он уже проходил сегодня пятью часами раньше. Сержант завернул за угол и попытался разглядеть узкую улицу.
Как и повсюду в Мейфэре, дома здесь стояли вплотную друг к другу. Все как один четырехэтажные, построенные из белого известняка, с одинаковыми оградами из кованого железа, они почти ничем не отличались друг от друга. Выпавший снег усиливал иллюзию повторения.
Беккеру был нужен дом пятьдесят три.
Сержант рысью бросился вдоль улицы, приглядываясь к освещенным фонарями табличкам с номерами. Однако возле одного из зданий фонарь не горел. Ни единого проблеска света не было и в самом доме с зашторенными окнами. Если кто-то и оставил здесь следы, их давно занесло снегом.
Беккер торопливо поднялся на крыльцо и несколько раз постучал медным молоточком. В ответ донеслось только эхо. Он потянул за ручку двери и ничуть не удивился, когда створка приоткрылась. Не удивился он и тому, что никто не отозвался на его крик в темноту:
– Я детектив сержант Беккер! Кто-нибудь меня слышит? Я вхожу.
Однажды Де Квинси рассказывал сержанту о своих опиумных кошмарах, в которых раз за разом переживал одно и то же невероятное событие, будто угодив в адскую петлю времени. Точно так же чувствовал себя и Беккер, когда дверь уперлась в некую преграду на полу. Сержант нащупал на столике в прихожей коробок спичек, а рядом с ним свечу. Дрожащими руками Беккер зажег ее. На полу лежал слуга с пробитой головой. Кровь свернулась, но еще не успела засохнуть. Это означало, что убийство произошло совсем недавно.
Держа свечу в левой руке, Беккер правой вытащил из-под брючины нож и осторожно зашел в прихожую. В китайских вазах стояли оранжерейные цветы с приторным ароматом. С портрета на стене на сержанта строго взирал мужчина в военном мундире. Когда эхо шагов Беккера затихло, он прислушался, но не уловил ни единого звука, кроме тиканья часов.
Справа и слева от сержанта размещались две закрытые двери. Пламя свечи дрогнуло, когда он открыл правую из них. За ней находилась похожая гостиная, как и в доме лорда Косгроува. Однако в тот раз комната была пуста, а здесь в одном из плюшевых кресел виднелся силуэт человека.
– Я сержант полиции. Вы меня слышите? – спросил Беккер.
Он приблизился и рассмотрел в неровном свете свечи сидевшую перед ним женщину. Она была привязана к креслу, голова запрокинулась назад, а изо рта торчал непонятный предмет.
Беккеру едва не сделалось дурно. Предмет оказался кожаным бурдюком. В комнате стоял резкий запах – не разложения (для чего было еще слишком рано) и не крови (которой не было). Нет, запах казался знакомым с детских лет, когда Беккер еще жил в деревне. Так пахло скисшее молоко. Им были пропитаны волосы и одежда женщины. Белая жидкость вытекала из бурдюка, вставленного в рот жертвы. Кто-то методично вливал молоко ей в горло, пока она не захлебнулась.
В правой руке женщины был зажат лист бумаги. С тяжелым предчувствием Беккер высвободил его и увидел траурную кайму. Четким и решительным почерком, ставшим за последнее время слишком знакомым, на нем были написаны два слова: «Джон Френсис».
Имя Беккеру ничего не говорило, но леденящий холод в груди не оставлял никаких сомнений: так звали одного из тех, кто пытался убить королеву Викторию.
Де Квинси вошел в церковь Святого Иакова и снял пальто. Комиссар Мэйн изумленно уставился на его траурный костюм:
– Вы словно на похороны собрались, а не на ужин во дворце.
– Раз уж платит полиция, – ответил Де Квинси, – я благодарен и за то, что удалось найти.
– Полиция согласилась заплатить за костюм? – Комиссар Мэйн недовольно взглянул на Райана.
– Он хочет нам что-то показать, – неловко попытался сменить тему инспектор.
– Показать?
– Наглядную иллюстрацию великого вопроса, поставленного перед нами Иммануилом Кантом, – ответил Де Квинси. – Существует ли объективная реальность независимо от нас или же только в нашем сознании?
– С точки зрения закона, подобного рода философские рассуждения не имеют никакого значения, – заметил комиссар. – Суду нужны твердые доказательства, которые можно проверить. Что бы вы ни намеревались нам показать, времени у нас мало. Через час вас ждет к себе королева.
Констебли зажгли фонари, торопясь закончить осмотр церкви. Прихожан уже отпустили домой, остались толь ко церковный староста и другие служители.
Мэйн с удивлением увидел женщину в траурном наряде, приближающуюся к нему из темноты. Черный креп ее платья не отражал света фонарей, густая вуаль свисала с черной шляпы.
Констебли растерялись не меньше комиссара.
– Вы согласны, инспектор, что леди Косгроув этим утром выглядела точно так же? – спросил Де Квинси.
Райан кивнул и добавил:
– Вы купили платье и шляпу в салоне Джея? Они и были в тех пакетах, которые вы занесли в церковь? Эмили, теперь я понял, зачем вы зашли в ту комнатку возле входа. Чтобы переодеться.
– И что это должно нам доказать? – поинтересовался комиссар Мэйн. – Только не говорите мне, что и за платье тоже платит полиция.
