Плохая кровь - Сара Хорнсли

Включив свой самый убедительный прокурорский тон, я спрашиваю парня за стойкой, могу ли я побеседовать с Джимми Фэлконом.

– Вам назначена встреча?

– Нет, но мне необходимо с ним поговорить. – Я не ожидала, что встретиться с администратором паба окажется так сложно, но после короткой игры в гляделки парень провожает меня за стойку. Трижды легонько стучит в дверь.

– Войдите, – раздается из-за двери голос из моего прошлого.

Я открываю дверь, не дожидаясь, пока это сделает мой провожатый.

– Джастина Стоун! Или мне мерещится? – Джимми ухмыляется, но на его лице отражается потрясение. Оно выражается и в том, как быстро он встает со стула. Как взмахом руки указывает бармену, чтобы тот оставил нас. На Джимми темно-зеленая клетчатая рубашка с закатанными рукавами, и, если б она не выглядела так безупречно и дорого, у меня возникло бы искушение съязвить насчет того, что он не повзрослел.

– Теперь – Джастина Харт, – сообщаю я, отчего-то посчитав нужным уточнить, что я замужем. – И я тоже рада тебя видеть.

Он снимает очки. Приподнимает бровь.

– Джастина Харт… – Слегка присвистывает. – Мне казалось, ты не из тех, кто берет чужую фамилию.

– Что ж, люди меняются. – Я не собираюсь вдаваться в подробности. Не хочу говорить ему о том, что к тому времени, как вышла замуж, я отчаянно пыталась избавиться от последней ниточки, связывающей меня с прошлым.

– Так чем же я могу тебе помочь? – Джимми заинтригован. Я не удивлена. Он не видел меня с тех пор, как мы были совсем юными.

– Хочу попросить тебя об одолжении. – Решаю раскрывать карты постепенно.

– Об одолжении? После стольких лет? Я надеялся, что ты сначала захочешь выпить… – Джимми Фэлкон смеется, и я понимаю, что он флиртует со мной. В пятнадцать лет я была бы на седьмом небе.

– Хорошо бы, будь это так, но мне действительно нужна твоя помощь. У тебя есть записи с камер видеонаблюдения – та потасовка, в которой участвовал Джейк?

Джимми явно настораживается и отходит за свой стол, как будто отгораживаясь от меня. Интересно, почему он чувствует необходимость прятаться за столом? Или, может быть, это просто придает ему уверенность, позволяет ощутить себя не просто моим старым знакомым, а администратором заведения?

– Да, но я не понимаю, почему эта запись должна тебя волновать.

– Волновать меня? Не неси ерунду, Джимми. Это же Джейк! Позволь мне посмотреть.

– Это мой паб. Ты не можешь просто прийти сюда и потребовать от меня записи камер видеонаблюдения. Можешь хотя бы сказать, зачем они тебе?

– Нет. Я еще не знаю, что именно ищу.

– Тогда, если ты не можешь внятно назвать причину, мой ответ – нет.

Я ожидала такого ответа и подготовилась заранее. У меня в рукаве есть еще парочка козырей.

– Ладно, пусть будет так, если только ты не против, чтобы Макс узнал, что ты целовался с его младшей сестрой, когда она была еще несовершеннолетней.

Джимми – хороший парень, и мы оба знаем, что я отчаянно жаждала этого поцелуя. Но я надеюсь, что сейчас он так же рьяно, как и тогда, стремится скрыть от Макса тот факт, что целовал младшую сестру своего лучшего друга. К счастью для меня, видимо, есть некий «братский кодекс», который нельзя нарушать, и поцелуй со мной – один из пунктов этого кодекса.

* * *

Я молча наблюдаю, как Джейк входит в кадр. На нем черная бейсболка, узкие джинсы и простой серый джемпер. В его облике нет ни капли экстравагантности, и все же он обворожителен. Двигается точно так же, как в моих снах. Пусть он сменил имя, но нельзя отрицать, что на экране передо мной Джейк Рейнольдс. Он занимает место в дальнем правом углу у барной стойки – как я и ожидала и как рассказывала молодая барменша – и чего-то ждет.

Я жду вместе с ним – спустя два с лишним месяца – и за эти короткие минуты успеваю подумать о том, каково было бы снова сидеть рядом с ним. Нам не приходится долго ждать, прежде чем мы видим другого мужчину – того самого «жуткого маньяка», – идущего к нему. Я прищуриваюсь и наклоняюсь, как будто это поможет мне лучше его разглядеть; не знаю, зачем я это делаю, ведь он стоит спиной к камере.

Я продолжаю наблюдать за тем, как им приносят выпивку, и, когда они встают с табуретов, я уже знаю, что они направляются к столику в углу. Я по-прежнему не вижу лица другого мужчины: он повернул голову в сторону, беседуя с Джейком. И тут, словно почувствовав, что я наблюдаю за ним, смотрит прямо в камеру.

Я заранее была готова к тому, что увижу на записи Джейка: есть что-то необычное в том, чтобы наблюдать за кем-то на видео, а не на фото, и, как бы странно это ни было, я знала, что это произойдет. Но к чему я не была готова, так это к тому, что «маньяк», как его обозвала барменша, – мой родной человек, родной по плоти и крови.

Это Макс.

Я мотаю головой, словно это может изменить изображение на экране, и прошу Джимми перемотать запись и поставить на паузу. Однако отрицать очевидное невозможно: Макс встречался с Джейком, а мне об этом не сказал.

Совершенно нелогично скрывать это от меня. И еще менее логично видеть, как они ссорятся.

Макс и Джейк были друзьями.

Я не могу поверить в то, что вижу. Как мы трое дошли до такого? Как глубоко мы пали? Я кручу шеей то влево, то вправо, пока Джимми заново воспроизводит запись. Даже при повторном просмотре я все еще не могу поверить в то, что этот человек на экране – мой брат. Жаль, что на камерах видеонаблюдения нет звука.

Я пристально, обвиняюще смотрю на Джимми и требовательно спрашиваю:

– Так вот почему ты не хотел, чтобы я посмотрела запись?

– Я не хотел, чтобы ты смотрела записи с камер видеонаблюдения в моем пабе, поскольку это совершенно не твое дело.

– На этой записи – Макс и Джейк, а значит, это мое дело.

Джимми даже не пытается возразить; вместо этого он придвигается ко мне и кладет ладонь на мою руку. Как ни странно, его прикосновение успокаивает. Это связь с прошлым, которое я так старательно пыталась оставить позади.

– Прости, но видеть это неприятно, – говорит он, и в его голосе звучит теплота, которая свидетельствует о том, что он не забыл. Джимми знает, как важны для меня эти двое