Вопль кошки - Заппиа Франческа
– Значит, Лазер нас убивает, – говорю я, и внутри у меня пусто, – а ты хочешь вернуть себе пальцы.
– Именно так, Кот-д’Ивуар.
Часы теперь наблюдают за нами, забросив свою работу. Я знала, что Лазер живет в Ножовище (это все знают) и что туда лучше не соваться, но все остальное ново. Мы все гадали, кто он такой, но никто не смел к нему приблизиться. Временами мне казалось, что, узнай я о Лазере побольше, он будет меньше меня пугать. Что в нем откроется нечто и он окажется похож на всех нас. Однако, если он носит украшения из пальцев, на нас он не похож.
Эта миссия – чистое самоубийство. Я это знаю, и Хронос знает. Но что еще остается? Смотреть, как Лазер поубивает нас по одному, пока не останемся только я, Джейк и Хронос? Ждать, пока ко мне не вернутся воспоминания, уже некогда, а Школа никаких решений не предлагает – значит придумаю их сама.
– Я согласна, – говорю я, и сердце екает. – Расскажи, как попасть в Ножовище, пальцы твои я тебе верну.
Вход в Ножовище перемещается, но Часы наверняка за ним следят.
Хронос улыбается во весь рот:
– Это-то я и хотел услышать. Тебе понравится. Вниз по коридору, налево и два раза направо. Сегодня он в туалете для мальчиков.
– Ножовище – в туалете для мальчиков?
– Вход в него – да.
– Хорошо. – Стою на месте, не торопясь уходить. – А почему не ты? Почему ты не пойдешь, не убьешь Лазера, не вернешь свои пальцы? Ты знаешь о нем вещи, которых не знает больше никто. С тобой Часы.
– Что толку иметь власть, если нельзя заставить кого-то другого делать за тебя грязную работу?
Хронос рассеянно бьет по кнопкам «Геймбоя» и бросает на меня взгляд поверх своих «рэйбэнов». Прямо в глаза не смотрит.
– Ты его боишься, – говорю я.
Хронос фыркает:
– Этого-то неудачника…
– Ты тоже его не понимаешь. И боишься.
Он замолкает. Его челюсть сжимается.
– Поаккуратней, Кот.
– Угрозы, Хронос? – спрашиваю я. – Похоже, ты и меня побаиваешься.
На это он ничего не отвечает. Больше сказать и нечего. Я поворачиваюсь к выходу.
– Погоди, Женщина-Кошка, – говорит Хронос.
Я смотрю на него и вижу, как он лезет в задний карман и достает нож. Щелк – из рукоятки выскакивает лезвие.
– Опасно идти одной. – Он протягивает нож мне. – Возьми это[12].
23
Я закончила картину.
Когда я впервые взяла ее в руки, уже завершенную, мне стало хорошо от мысли о том, что моя мама будет вечно ухаживать за своим бонсаем в лучах заката. На обратной стороне холста очень мелкими буквами я написала название: «Защитница».
– Когда покажешь? – спросила меня мама, когда я рисовала эскиз, вместо того чтобы готовиться к выпускному по математике.
С тех пор, как я ей рассказала, она спрашивала минимум раз в неделю.
– Ты могла бы увидеть его на ярмарке искусств, – сказала я. – Но нет, вы же с папой собрались на открытие выставки…
Она хмыкнула себе в кроссворд и, не поднимая глаз, ткнула ручкой в мою сторону:
– Мой можжевельник – центральный экспонат! Жаль, конечно, что не попаду на ярмарку, но ты же покажешь мне после?
– Да, покажу после. Принесу домой, прежде чем отправлять на конкурс.
Миссис Андерсон обещала помочь мне упаковать и отправить картину. За первое место полагалась почти полная оплата обучения в некоторых колледжах. Хороших. Я могла бы пойти куда-нибудь учиться рисовать. Но желающих будет масса.
Я затемнила толстую закругленную линию на эскизе. Я рисовала лицо, больше похожее на кошачью маску из белого фарфора, хотя шея и плечи были человеческими.
Мама наблюдала за мной поверх газеты.
– Чего? – спросила я.
– Ты улыбаешься, – ответила она.
– И что?
– Миссис Андерсон считает, что может получиться?
– Она мне и предложила податься.
– А ты как думаешь – получится?
Я на мгновение замялась, потом ответила:
– Да.
Я не представляла, какими будут мои соперники. Я понятия не имела, из каких дальних уголков страны они пришлют свои работы, что изобразят и с какими эмоциями. Но я знала свою работу и знала, какие чувства она у меня вызывает. Я доставала холст и краски в кабинете и ощущала, как легко мне даются цвета и мазки. Я знала, что творчество – отдушина. Свои обычные, мрачные и сюрреалистичные рисунки я иногда выдирала из себя, как зубы, но с этой картиной никогда ничего такого.
Я писала ее с такой ясностью, что ни на секунду не усомнилась в том, что делаю.
Подобное случалось слишком редко – какие уж тут сомнения?
Ножовище
Два раза налево, а потом направо – и я у входа в Ножовище, оно же туалет для мальчиков, расположенный (возможно?) в коридоре кабинетов математики, а может быть, естествознания, а может быть, их обоих, соединенных посередине. Дверь – как в любой другой туалет, только у мужской фигурки на табличке нет головы. Открываю ее и заглядываю внутрь. Никогда раньше не была в туалете для мальчиков. Писсуары вдоль одной стены, раковины вдоль другой, в глубине несколько кабинок вырваны, а на их месте – портал в ад.
Большая черная дыра с уходящей вниз лестницей из плитняка. В темноте поблескивают осколки стекла, из глубины доносится звук – что-то среднее между воем ветра и визгом свиней, которых ведут на убой. Я крадусь вперед и действительно чувствую ветер. Из дыры дует легкий, немного влажный ветерок. Стены в тоннеле сырые, медленно вздымаются и опадают. Словно горло. Ветер одновременно теплый и прохладный, он пахнет яйцами и прокисшим молоком.
Дверь одной из кабинок болтается на петлях, на ней – небольшая табличка из плакатного картона. Толстая черная стрелка указывает в дыру, а над стрелкой написано: «Ножовище – туда».
Не постигаю, как Хроноса угораздило туда спуститься.
Не успеваю я одолеть и пары ступенек, от клаустрофобии по спине уже бегают мурашки.
Тоннель может кашлянуть и сплющить меня.
Осколки стекла, торчащие из стен, проткнут меня насквозь. Железная дева.
Я приседаю как можно ниже. На волосы, маску и плечи капает что-то липкое, но я свободной рукой смахиваю с себя капли – а капель нет. В другой руке я сжимаю нож Хроноса.
Вооружаться ножом, отправляясь в дыру под названием «Ножовище», как-то не очень полезно, но мне легче оттого, что нож со мной. Надеюсь, Лазер окажется мягким и его можно будет проткнуть.
Лазера никто не любит. Лазер никому не нужен. Ни преображенным, затаившимся в Фонтанном зале, ни Джейку и остальным админам, ни даже Хроносу. Поэтому мой грядущий поступок, наверное, хотя бы чуточку допустим.
Тоннель несколько раз бессмысленно петляет, и, прежде чем я добираюсь до дна, наступает полная темнота. Я спускаюсь, нащупывая руками в перчатках ступени из плитняка. В самом низу внезапно загорается яркий свет, и я вижу белую комнату. Маленькую белую комнатку-коробку, в которую и ведет тоннель. В дальней стене – открытая дверь с большой табличкой.
НОЖОВИЩЕ
ПОТЕХИ ДЛЯ ДЕТЕЙ И ВЗРОСЛЫХ
Я плоско прижимаю нож к бедру и через порог двери вступаю в длинный темный коридор.
Будто в Школе был скрытый подвал, о котором мы даже не подозревали. Пол такой же, как в коридорах выше, а потолок и стены так далеко, что окутаны тьмой: Школа на полном вдохе. Я не останавливаюсь. Вглядываюсь в темноту впереди и ничего не вижу, а в темноте там, где должны быть стены, вижу еще меньше. Здесь ничего нет.
Над головой раздается звон металла по металлу. Поднимаю голову и замечаю в темноте мерцание. От невидимых стен легонько дует ветерок, и звон раздается снова. И снова, и снова, повсюду, надо мной. Вспышки. Отблески в черноте. Острые края.
