Смерть в прямом эфире - Кирстен Уайт
Но в последней серии волшебство вовсе не творилось, а творился кошмар. Кошмар, в котором мне пришлось жить все эти годы. Как и вам.
Язык: русский Слов: 222 Комментариев: 6 Репост: 0 Нравится: 298
Мусор собирай
Они стоят там, пока рассвет не изгоняет ночь из пустыни. Вэл не хочет возвращаться, да и Айзек тоже не слишком этого жаждет, судя по его медленным шагам.
Она не может сказать наверняка, пугает ли дом больше или меньше при утреннем свете. Здание определенно выглядит куда абсурднее, возвышаясь в гордом одиночестве. За бесконечным гудением не слышно ни звука. Может, гул издают какие-то насекомые вроде цикад. Они слишком маленькие, чтобы их увидеть, но слишком шумные, чтобы их игнорировать.
Интересно, далеко ли отсюда шоссе? Хотя воздух начинает прогреваться, Вэл всё равно поражена, что такой холод возможен летом. Здесь почти нет живых существ. Земля промерзла, нет никакой надежды на перемены. Грязь и камни вокруг имеют буроватый оттенок, внося минимальную лепту, чтобы скрасить унылый пейзаж. И дом высится над ним, наблюдая. Выжидая.
«Выжидая – чего?» – гадает Вэл.
Они с Айзеком идут плечо к плечу, всё замедляя и замедляя шаг по мере приближения к зданию.
– Я приму душ и поедем? – она ощущает лишь ужас, а вовсе не предвкушение от перспективы встречи с матерью.
Но, пожалуй, именно поэтому торопится побыстрее разрешить вопрос, пока не передумала. Вэл отлично известно, как хорошо ей удается переубедить себя и затем придерживаться сделанного выбора до самого конца.
Айзек кивает. Мягкие рассветные лучи красят его в оттенки синего, придавая слегка призрачный вид. Вэл жалеет, что не умеет рисовать. Лицо спутника можно было бы запечатлеть только акварелью.
– Я уточню у Дженни, – говорит он, – но уверен, что не обязательно строго придерживаться графика.
Вэл, наоборот, убеждена, что у бывшей подруги всё расписано по секундам, но не хочет придираться к той, с кем только недавно встретилась.
Они оба застывают в нерешительности на последней ступеньке крыльца. Дверь распахивается.
– Типичное поведение, – комментирует Дженни, закатывая глаза. В одной руке она сжимает миску, а другой энергично помешивает содержимое. – Ну, заходите же. Вы же не хотите напустить мух?
Мух поблизости нет. Как и вообще каких-либо животных. Вэл следует за Айзеком внутрь и опирается на стойку рядом с Дженни, оттягивая момент, когда снова придется оказаться на лестнице.
– Ты постоянно повторяешь про типичное поведение. К чему эти слова относились сейчас?
Собеседница прекращает помешивать содержимое миски.
– Вы двое вечно так делали. Ты исчезала, а Айзек отправлялся за тобой. И спустя очень-очень долгое время приводил обратно. Мы никак не могли понять, куда ты убегаешь. Только он умел отыскать тебя.
– На съемочной площадке?
Там наверняка было полно укромных уголков. Но почему за спрятавшимся ребенком отправляли другого ребенка? Разве не взрослые должны это делать? И почему она вечно норовила сбежать?
Дженни прищуривается в знакомом Вэл по ферме выражении: так матери девочек из летнего лагеря смотрели на своих дочек, когда хотели выпытать всю правду, не обвиняя их открыто во лжи.
– Ты действительно ничего не помнишь?
– Нет, – качает головой Вэл. – Извини.
Дженни издает странный блеющий смешок. Затем встряхивает волосами и надевает свою дежурную улыбку, как могла бы надеть рабочий фартук, чтобы защитить одежду. Интересно, это такой же способ борьбы с миром, как фраза «Я в порядке»? Сознательный ли это выбор или рефлекс?
Но, очевидно, Дженни верит Вэл или хотя бы принимает, что та не расколется под взглядом строгой мамочки.
– Вау! Повезло. Что ж, завтрак почти готов, садись. Первое интервью по расписанию в любом случае у Маркуса.
Вэл занимает место за столом. Айзек уже ускользнул наверх, оставив ее здесь. Ну и пусть. Она всё равно хочет поболтать с еще одной участницей передачи женского пола, попробовать найти общий язык. С парнями оказалось так легко возобновить контакт, что настороженность по отношению к Дженни даже вызывает легкое чувство вины.
– У тебя шестеро детей?
– Ага. Все девочки. Старшей двенадцать, младшей три.
– Ого! Хлопот наверняка невпроворот.
– Так и есть.
Не развивая тему, собеседница наливает масло на сковороду и пристально следит, как медленно подрумяниваются блинчики. Или использует процесс готовки в качестве предлога избежать разговора по душам с бывшей подругой.
Вэл знает, что ведущая подкаста просила их не обсуждать передачу, но не слишком-то беспокоится о возможном искажении чужих воспоминаний. Нужно выудить столько информации, сколько получится.
– Когда ты сказала, что я вечно убегала, о чем…
– У тебя есть приличная одежда? – перебивает Дженни.
– Для встречи с мамой? – Вэл даже не подумала об этом и сейчас мысленно перебирает содержимое дорожной сумки: джинсы, несколько футболок и пара фланелевых рубашек.
– Нет, для сегодняшнего торжества, – собеседница переворачивает блинчик так агрессивно, что он соскальзывает на пол. – Проклятье! – шипит она, подбирая упавшую выпечку и выбрасывая в мусорное ведро. – Ты что, даже не прочитала расписание?
– Торжество? Это что-то типа вечеринки? Я думала, вы приехали, чтобы встретиться с коллегами и записать интервью для подкаста.
– Всё было в расписании, – цедит Дженни сквозь стиснутые зубы. – И зачем я только распечатывала его, если никто ничего не читает?
– Но я ведь не планировала участвовать во встрече, – терпеливо повторяет Вэл, хотя уже четко объяснила свои доводы вчера.
– Ну, ты же всё равно поедешь в Благодать, верно? Там и пройдет торжество. Меньшее, что ты могла бы сделать, – это посетить его. Позволить людям убедиться, что ты в порядке. Многие очень сильно пострадали после твоего бегства.
– Мероприятие состоится в том же городе, где живет моя мать?
– Все причастные к… – Дженни отмахивается лопаткой, но перед следующими словами делает короткую паузу, словно едва что-то не выпалила, но передумала, а затем пытается компенсировать заминку, ускорив темп речи: – …причастные к созданию программы живут в Благодати.
Интересно,
