Твоя тень - Джеффри Дивер
– Ради спортивного интереса?
– Нет. По-моему, это жестоко. Ловлю рыбу и ем ее.
– Майкл тоже так делает.
– Какой Майкл?
– Мой друг.
– А-а…
Мэдиган и Дэнс замолчали и принялись наблюдать, как Арутян и Стэннинг разматывают желтую сигнальную ленту. Из-за духоты повисшая тишина казалась еще более гнетущей.
– Я пообещала Табате защиту свидетеля.
– Организуем.
– Это важно.
– Говорю же, организуем, – с вызовом произнес Мэдиган. – Деннис, вызови патрульную машину. Попроси прислать сюда какого-нибудь новичка. Пускай присматривает за трейлером погибшего и семьей, что живет через дорогу.
– Спасибо, – поблагодарила его Кэтрин.
Мэдиган не ответил.
От тучного детектива пахнуло «Олд спайсом» или каким-то другим дезодорантом с гвоздичным ароматом. На поясе у него болтался патронташ на ковбойский манер: каждый патрон сидел в своем кожаном кармашке и смотрел капсюлем вверх. Никаких ускорителей перезарядки барабана – дисковых пластин с заготовленными шестью или восемью патронами – Мэдиган, похоже, не признавал. Да и не часто, наверное, приходилось во Фресно стрелять в людей, чтобы так заморачиваться с приспособлениями для перезарядки.
Мэдиган подошел к двери и осмотрел замок.
– Кажется, кто-то поработал отмычкой.
Вновь воцарилась неловкая тишина, которую несколько минут спустя нарушили криминалисты. Дэнс восхищенно воззрилась на них. Работали они на удивление слаженно: вся команда в один миг облачилась в специальные костюмы, маски и бахилы. Двое криминалистов, вооружившись, проверили дом на возможные угрозы и только потом запустили остальных. Кэтрин не раз была свидетелем совершенно иного зрелища, когда на подобные задания приезжали бойцы спецназа или обычные полицейские без должной экипировки и безжалостно уничтожали все улики.
Криминалисты вплотную взялись за трейлер Бобби: выявили отпечатки пальцев сначала при помощи ультрафиолета, а затем порошка; взяли на экспертизу вещественные доказательства; электростатическим методом собрали отпечатки обуви с крыльца и пола; осмотрели территорию вокруг дома, выискивая следы шин и предметы, которые преступник мог забыть или обронить.
Хотя Дэнс водила дружбу с Линкольном Раймом, едва ли не самым известным во всей стране криминалистом, однако никогда не позволяла себе слепо доверять вещественным доказательствам. Слишком свежо было в ее памяти то дело, когда преступник, сфальсифицировав улики, навел полицию на ложный след. В итоге по ошибке чуть не казнили ни в чем не повинного человека. С другой стороны, расследования Райма и его напарницы Амелии Сакс впечатляли: эта парочка проявляла прямо-таки чудеса криминалистической экспертизы, умудряясь разыскивать преступников по уликам, которые по большому счету и уликами-то не назовешь.
Стоило только появиться команде криминалистов, как Мэдиган сразу оживился, и глаза его заблестели охотничьим азартом. Он с неподдельным интересом наблюдал, как его сотрудники, точно гончие, рыскают по земле в поисках добычи и снуют по трейлеру.
«А ведь Мэдиган в каком-то смысле фетишист. Вещественные доказательства для него важнее людей, – подумала Кэтрин. – Наверняка запросто пожертвовал бы кем-нибудь из своих подчиненных, лишь бы только найти важную зацепку».
Через час криминалисты завершили работу. Погрузив в фургон множество коробок и сумок, они разрешили старшему детективу и его помощникам осмотреться в трейлере Бобби.
Шестое чувство подсказывало Дэнс: даже несмотря на попытку Мэдигана загладить неловкость первого знакомства задушевной беседой про рыбалку, терпение полицейского на исходе и она здесь по-прежнему нежеланная гостья. Поэтому, не теряя времени даром, агент вошла в дом Бобби. Внутри была настоящая парилка и пахло нагревшимися на солнце пластиковыми панелями. Но Кэтрин разом позабыла про все эти неудобства, стоило только оглядеться. Она так и застыла, изумленно разинув рот, поскольку ничего подобного в жизни не видела. Это был не просто дом на колесах, а музей на колесах!
Плакаты, конверты из-под пластинок, фигурки музыкантов, гитары, винтажные усилители, орган «Хаммонд В-3», отдельные части редких духовых и струнных инструментов. Коллекция виниловых пластинок насчитывала сотни записей: были здесь как старинные (78 оборотов в минуту), так и более современные (33 и 45 оборотов) диски. Собирал Бобби и проигрыватели. Кэтрин даже обнаружила портативный катушечный магнитофон «Награ», выпускаемый швейцарской компанией «Кудельски Групп», – лучшего устройства для записи на магнитную ленту пока еще не придумали. Ну и разумеется, у Прескотта также имелась целая коллекция альбомов, которые можно было слушать на магнитофоне. Все это походило на выставку блестящих хромом и металликом ретроавтомобилей.
«Красотища какая! Настоящие произведения искусства! У Бобби определенно был вкус! – Кэтрин восхищенно разглядывала музейные экспонаты Прескотта. – Жаль, конечно, что цифровая аппаратура и электроника завоевали музыкальный рынок».
Тут и там на глаза попадались сотни памятных вещей, добытых на концертах, проходивших в шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые годы прошлого века. Кружки, футболки, кепки и даже авторучки. Одна из них принадлежала несравненному Полу Саймону. Именно в честь песни Саймона – «American Tune» – Дэнс и назвала свой сайт.
Большинство сокровищ Бобби принадлежало миру кантри-музыки. Фотографии, развешанные по стенам, наглядно иллюстрировали историю жанра. Дэнс считала, что все остальные направления американской музыки многим обязаны именно кантри. Со стены на гостью взирала целая плеяда выдающихся исполнителей.
Вот исполнявшие традиционное кантри участники легендарной радиопередачи «Гранд Ол Опри», существующей аж с 1925 года и выходящей и по сей день.
А вот бриолинщики рокабилли, захватившие сцену в пятидесятых.
В шестидесятые годы им на смену пришли бунтари аутло-кантри – Уэйлон Дженнингс, Хэнк Уильямс-младший и Вилли Нельсон.
Следом за ними появились короли и королевы поп-кантри семидесятых и начала восьмидесятых годов: Кенни Роджерс, Эдди Рэббитт и Долли Партон. На снимке последней даже красовался автограф.
А это неотрадиционалисты, вернувшиеся во второй половине восьмидесятых годов к истокам кантри и мгновенно снискавшие славу: Рэнди Трэвис, Джордж Стрейт, Трэвис Тритт, группа «Джаддс» и многие-многие другие.
Прямиком из девяностых на Кэтрин смотрели добившиеся мирового – впервые за всю историю кантри-музыки! – признания Клинт Блэк, Винс Гилл, Гарт Брукс, Шанайя Твейн, Минди Маккриди и Фэйт Хилл.
Нашлось место на стене трейлера и тем, кто в ответ на отлакированный нэшвилл-саунд создал свое уникальное звучание: этими музыкантами на кантри-сцене в девяностые годы стали Лайл Ловетт и Стив Эрл.
Не обошлось и без фотографий современных суперзвезд.
«Ого! Да тут у нас победительница шоу „Американ айдол“! – восхитилась Кэтрин. – Кэрри Андервуд собственной персоной! А это что?»
Внимание ее привлекли украшенные автографом ноты знаменитой песни Тейлор Свифт «Fifteen». Там рассказывалось о переживаниях и страхах пятнадцатилетней школьницы. Редко когда в кантри-музыке случалось, чтобы песня, посвященная не Богу, ура-патриотизму или водителю-дальнобойщику, тоскующему по родному дому, вдруг взяла да и завоевала сердца миллионов слушателей.
«А вот и Кейли Таун – куда же без нее! – Кэтрин отметила, что успех Кейли Бобби задокументировал более чем скрупулезно. – Наверное, ни
