Владимир Монастырев - Свидетель защиты
Валентин Федорович сидел, обхватив ноги руками и положив острый подбородок на колени. «Как складной метр», — подумал Андрей Аверьянович, и это сравнение вернуло ему самообладание и способность рассуждать более или менее спокойно.
— Легенду о всемирном потопе, — сказал он, — создали люди, пережившие нечто подобное.
— Легенда безусловно основывалась на реальности, — отозвался Валентин Федорович. Отогнув кусочек полога, прикрывавшего вход в палатку, он пригласил Андрея Аверьяновича: — Взгляните.
Река, полчаса назад глухо урчавшая, менялась на глазах, она полнилась, вспухала, заплескивала крутые валы высоко на скалы и с грохотом катила по дну каменья, которые недавно бессильно обтекала. Кусты лещины и одинокую пихточку среди них, стоявшие на полпути от реки до палатки, уже лизали мутные волны, подмывая корни, которые обнажились и повисли в воздухе.
Андрей Аверьянович не мог оторвать глаз от беснующейся воды, от кустов, которые содрогались под ударами волн, как живые, держались из последних сил, вцепившись в землю остатками корней. Это была борьба не на жизнь, а на смерть. Неравная борьба. Медленно, словно нехотя, куст лещины склонился к воде, несколько минут висел, касаясь верхними ветками мутного потока, и упал в реку. Она зло крутнула его, выбросила на стремнину и накрыла очередной волной. Куст вынырнул, вскинул ветви и, наверное, если бы не адский рев и грохот, стоявший в ущелье, люди услышали бы крик о помощи, во всяком случае, Андрей Аверьянович внутренним слухом такой крик услышал.
Теперь молодая пихточка осталась один на один с осатаневшей рекой. И ее корни обнажились и царапали воду, рвавшую волчьими рывками куски береговой тверди.
Прохоров натянул брезентовый плащ и выбрался из палатки.
— Лошадей посмотрю, — сказал он и исчез за дождевой завесой.
Валентин Федорович тоже потянулся за дождевиком.
— И вы лошадей смотреть? — спросил Андрей Аверьянович.
— Как бы не пришлось нам искать место повыше, — ответил директор заповедника. — Давайте-ка соберем котомки наши.
Андрей Аверьянович хотел было усомниться, что вода дойдет до палатки, но в этот момент молодая пихта, на которую он снова бросил взгляд, стала медленно заваливаться в реку. Вот она уже зависла над водой, из последних сил цепляясь подмытыми корнями за косогор. Вот дрогнула в последний раз и плашмя рухнула в кипящий поток. Словно и не было ее, исчезла в пучине без следа. И Андрей Аверьянович поверил, что надо искать место повыше. А и как не поверить, если мутная, с грязно-белой бахромой вода заплескивала на травку в двух десятках шагов от палатки.
Пришел Прохоров. Не снимая плаща, втиснулся в палатку и, стоя на коленях у входа, сказал, обращаясь к Валентину Федоровичу:
— Чистая тоже вздулась. И на скалы дороги нет, там под горой старица, по ней вода идет, не переправиться.
Андрей Аверьянович почувствовал себя неуютно.
— Что будем делать? — спросил у Прохорова Валентин Федорович.
— Тут недалеко есть старые пихты, если вода еще на полметра поднимется, придется на них лезть…
Андрей Аверьянович подумал, что и старая пихта может рухнуть, как рухнуло молодое деревцо. Но высказывать своих опасений он не стал, решив, что Прохоров и Валентин Федорович больше его смыслят в лесной жизни и лучше помалкивать и делать, как они скажут.
Быстро сложили вещи, приготовили веревку, с помощью которой Прохоров рассчитывал забраться на пихту.
— Палатку снимем в последний момент, — сказал он.
— А лошади как же? — не утерпел Андрей Аверьянович.
— Отстоятся за деревьями, — ответил Прохоров, — не думаю, чтобы их снесло, вода настолько едва ли поднимется.
— Будем надеяться, — глухо сказал Валентин Федорович и опять сел, сложившись втрое.
Теперь три пары глаз следили за рекой, которая бросками брала косогор, приближаясь к палатке.
Дождь немного утих, гром пророкотал глухо, видимо, где-то за горой. Андрею Аверьяновичу очень не хотелось покидать палатку, шлепать по воде и карабкаться на огромное, неохватное дерево. Он представил себе и мокрую колонну ствола, и первые сучья пихты высоко над головой. Не просто до этих сучьев добраться, даже с помощью веревки. Лет тридцать назад, когда он весил шестьдесят килограммов и лихо делал «склепочку» на турнике, пихтовый ствол не смутил бы его, но теперь эта гимнастика была ему, кажется, не по силам.
На той стороне реки стали видны деревья и скалы. С неба лило, не переставая, но сейчас это был все-таки дождь, а не водопад. Андрей Аверьянович до боли в глазах смотрел на одинокий валун, вросший в землю на склоне. Поток то подкатывал к нему, то отливал назад, готовясь для нового прыжка. Несколько раз валун торчал как голый остров. Но вода не смогла удержать своих позиций и откатывалась ниже, чтобы с новой силой ринуться на косогор. Вот уже с десяток минут она ни разу не захлестнула камень целиком, и Андрей Аверьянович проговорил с надеждой:
— Кажется, перестала прибывать.
Ему не ответили. Только спустя минут десять Валентин Федорович, который тоже, видимо, следил за рекой по какому-то ориентиру, сказал:
— Похоже, что держится на одном уровне.
Дождь утихал, теперь это не вызывало сомнений, редела водяная завеса, и открылся ближний снежник, стало видно, как по водотокам летели вниз одетые пеной потоки.
— Кажется, пронесло, — с облегчением сказал Прохоров.
Дождь все шел, но смирный, обыкновенный, река по-прежнему мчала бешеные волны мимо палатки, ревела, но вода больше не угрожала людям, она даже отступила немного, оставив в покое одинокий валун, который не выпускал из виду Андрей Аверьянович.
Путники вспомнили, что они сегодня не обедали, и наскоро поели.
Стало темнеть. Прохоров ухитрился разжечь костер, и все обсушились. Спать легли двое, третий должен был бодрствовать на тот случай, если ночью дождь усилится и река начнет прибывать. Чтобы не застала врасплох: с горной водой шутки плохи.
Первым вызвался дежурить Андрей Аверьянович.
— Все равно не усну, — сказал он, когда Валентин Федорович запротестовал и хотел уложить его спать. Ему и в самом деле не хотелось спать. Тело устало предельно: непривычная верховая езда, эта ужасная гроза с ливнем, заставившие испытать не только нервное, но и физическое напряжение — все это отчаянно утомило. Но сейчас он ощущал ленивый покой, состояние, которое хотелось пережить сознательно, продлить, наслаждаясь им. И голова была совершенно ясная, легко думалось. Шаг за шагом он перебрал в памяти события сегодняшнего дня, вспомнил удивительные эффекты грозы — негативное видение окружающего мира, этот гром, который катался от стены к стене, как живой, и нельзя было установить, где он возник и где угас. Горное эхо. В разных горах оно звучит по-разному, об этом он где-то читал. Как оно ведет себя в этом ущелье, он убедился сам.
И тут Андрей Аверьянович подумал о Кушелевиче и о том, как тот обернулся на выстрел. Точно ли на выстрел? Он обернулся на звук выстрела. И никого не увидел. И не мог увидеть, потому что там, куда он посмотрел, никого и не было…
Глубокой ночью Андрей Аверьянович разбудил Прохорова, а сам лег на его место.
— За время моего дежурства никаких происшествий не случилось, — пробормотал он, — дождь идет, но несильный.
Лег, укрылся с головой, думал, что уснет не сразу, но сон сразил моментально, и когда утром он открыл глаза, то в первое мгновение удивился, что в палатке светло — ведь он едва успел пристроить голову на вещевой мешок.
6
Дождь перестал еще ночью, и река поутихла, ушла в прежнее русло. Там, где она побывала, полегла трава, на месте вырванных кустов и деревьев зияли ямины. Прохоров, ходивший на разведку, сообщил, что у рощи гнутого бука смыло тропу.
Андрей Аверьянович пошел посмотреть. Метрах в ста от палатки тропа, идущая к перевалу, обрывалась, будто ее срезали: огромный пласт земли с тропой, со всем, что на нем росло, сполз в реку и следов от него не осталась.
Тучи, как и вчера, плыли над головой быстро, но уже в одном направлении. Седловина перевала то погружалась в туман, то проступала отчетливо со всеми своими снежниками.
Андрей Аверьянович вернулся к палатке. Мирно вился, истаивая среди деревьев, дымок от костра, в котелке закипал чай.
— Через часок тронемся в обратный путь, — сказал Прохоров.
— Чистая пропустит? — спросил Валентин Федорович.
— Если опять дождь не пойдет, через час пропустит.
— А на ту сторону реки можно перебраться? — спросил Андрей Аверьянович.
— Здесь едва ли, — ответил Прохоров. — Если выше подняться, то можно.
— Вам нужно на ту сторону? — удивился Валентин Федорович.
— Нужно. Одно предположение проверить. Для начала довольно будет, если кто-то один туда переправится. С ружьем.
