Михаил Рогожин - Супермодель в лучах смерти
Когда расписали пулю, то оказалось, что Леонтович влетел очень сильно. Олег Степанович остался почти при своих. Павел небрежно сгреб деньги и сунул в карман пиджака. Желание играть покинуло его. Олег Степанович не возражал. Но возмутился Леонтович. Он вытащил из портмоне несколько сотен и заявил, что имеет право отыграться. Пришлось снова сесть за стол.
Новая игра не принесла радости партнерам Павла. Он стал играть резко, напористо и по-особому энергично. Внешне казалось, что он раздосадован и весь во власти своего настроения. На самом же деле холодный расчет и умение мгновенно считать позволили ему потянуть игру на себя. Разговоры между партнерами велись уже на повышенных тонах. Пришла очередь огорчаться Олегу Степановичу. На этот раз и для него события развернулись печально. Он тут же потребовал играть по новой. Леонтович небрежно бросил на стол три тысячи долларов.
Павел удивился. Он никогда не держал шоумена за богатого человеку. То, с каким равнодушием Леонтович расставался с деньгами, возбудило в душе графа новые сомнения. Теперь он был почти уверен в любовной связи Татьяны и клоуна. Это распалило его ревность, и Павел принялся играть с новым ожесточением.
Его нервозность передалась партнерам. Олег Степанович наорал на молодого человека, блуждавшего за их спинами. Павел впервые оторвался от карт и посмотрел в сторону этого парня. Тот не сводил с него глаз. В них колыхалось какое-то настороженное ожидание. Возникают такие моменты, когда случайный человек вдруг кажется вам совсем не случайным, а предназначенным судьбой. Инстинктивно хочется побыстрее отделаться от него, затеряться в толпе, нажать на педаль газа, скрыться за дверью. Павел ощутил недобрую энергию, исходившую от этого коротко подстриженного мордатого парня в мешковатом двубортном костюме, подчеркивавшем его неотесанность.
Олег Степанович раздраженно попросил Павла не задерживать игру, скорее сносить прикуп. Павел невозмутимо проглотил незаслуженно обидную реплику и вновь с болью в сердце подумал о Татьяне. Продолжение игры его интересовало исключительно как процесс раздевания Леонтовича. Но шоумен совершенно не огорчался по поводу внушительного проигрыша.
Игра втроем не предполагает особой длительности. Они же взяли такой темп, что со стороны стали похожи на заведенных человечков, утративших смысл своих действий и осуществляющих заученные механические движения. К коньяку и кофе никто из них не притронулся. Наконец, Леонтович вяло бросил на стол пустое портмоне и поднял руки вверх.
— Граф, черт меня дернул впутаться с вами в игру!
— Замечательно! — воскликнул Олег Степанович. Он снова остался при своих, поэтому подергал Леонтовича за уголок уса и продекламировал: — Как сказал один рабочий — знал бы прикуп, жил бы в Сочи!
Леонтович дернулся и пренебрежительно заметил:
— Вы, Олег Степанович, лучше президента за яйца дергайте. Он вам доступнее.
Олег Степанович съежился, словно сурок, получивший щелчок по носу, и с сановной заносчивостью ответил:
— Не забывайтесь, Леонтович. Власть, которую я представляю, не демократическая и не тоталитарная. Она просто власть и хамства не прощает.
После этих слов он с важным видом удалился.
Леонтович усмехнулся в усы и подмигнул графу.
— Лучше проигрывать с вами, чем выигрывать с ними.
Павел не был расположен к дружескому общению. Но беззлобность шоумена несколько обезоружила его. Он переступил через чувство неловкости и мужской гордости, наклонился к нему и прямо спросил:
— Леня, ты спишь с Татьяной?
Усы Леонтовича поползли в разные стороны. Пухлые губы сложились в пренебрежительную улыбочку. Он задумчиво покачал головой и доверительно прошептал:
— Я давно уже сплю исключительно с собственной женой, и мне это чертовски нравится. С возрастом в ней просыпается нечто ранее неведомое. А Татьяна… извините, граф, я слышал, вы были, кажется, влюблены… Не забывайте, она, как и всякое произведение искусства, принадлежит народу, то есть всем…
У Павла отлегло от сердца и невольно вырвалось:
— Она пришла сюда с Маркеловым?
Леонтович неспешно налил себе рюмку коньяку, вылил и задумчиво просвистел легкомысленную мелодию.
— Граф, вы не столь наблюдательны в жизни, как в карточной игре. Неужели до сих пор не заметили, что у каждой свободной женщины обязательно есть мужчина, к которому она периодически возвращается? Меняются увлечения, любовники, даже мужья. А он остаётся. Такое своеобразное преломление эдипова комплекса. Маркелов из этого ряда. Но, думаю, в данный момент их объединила подготовка к супер круизу…
— Какому круизу? — вздернулся Павел.
— О, да вы не посвящены… тогда, увольте, я сам мало что знаю. Расспросите их сами. Мне пора. Мартышки без папы расшалились.
Леонтович встал и, махнув на прощание рукой, быстро отправился в зал.
К Павлу подошел парень, смущавший его во время игры своим недобрым взглядом исподлобья.
— Чего-нибудь еще хотите?
— Нет, спасибо. Ты здесь работаешь?
— Хм, хм… — презрительно хмыкнул парень. — Меня в детстве забыли научить работать.
— Меня тоже, — согласился Павел.
— Так классно играть — зачем работать! За каких-то полтора часа десять штук загрести.
Павел встал и строго предупредил:
— Не считай чужих денег, а то характер изговняется.
— Будут свои — посчитаю, — буркнул тот в ответ.
Павел прошел в зал, где за столиками со свечами сидели самые стойкие любители презентаций. На сцене очередное существо среднего пола бегало по ступенькам и пело детским голосом. Павел двинулся вперед, лавируя между столиками и всматриваясь в полумрак в надежде найти Татьяну.
Она сидела рядом с известным лысым артистом и пила шампанское. Он не обращал на нее никакого внимания, а размахивая рукой, громко и напористо обращался в никуда:
— На хрена такие презентации! Давайте жить скромнее! Старушки в переходах замерзают! Нужно отказаться от подачек мафии! Мы превратились в народ, голосующий челюстями! Каждый разбогатевший ворюга для нас господин, а каждый нищий — товарищ!
На его спич никто не обращал внимания. Нечто подобное он нес и с экрана телевизора и на всех других презентациях, куда его непременно приглашали. Поэтому почитался штатным борцом с буржуазными излишествами.
Павел сел рядом с Татьяной. Она молча налила ему шампанское и обратилась к возбужденному артисту.
— Эй, котик, хватит звиздеть. Посмотри, кто к нам пришел. Граф Нессельроде. Ты ведь за русское дворянство?
Артист повернул красное с мешками под глазами выразительное лицо. Вперился долгим взглядом в Павла и повелительно махнул рукой:
— Наливай!
Павлу очень хотелось врезать этому позеру по ушам. Он вообще презирал эту шушеру, ошивающуюся вокруг сладких пирогов и обязательно лезшую в телекамеры, чтобы с умным видом, которому научились в театральных заведениях, изрекать банальные истины. Но сейчас ему было не до того. Он достал из кармана кучу выигранных долларов и положил перед Татьяной.
— Я выиграл десять тысяч тебе в подарок. Поехали домой, мы оба устали…
Лысый хлопнул ладонью по столу и накрыл деньги.
— Покупаешь? Кого? Нас… русских артистов?! Ах, ты нувориш!
Павел вскипел и уже приготовился нанести удар, но Татьяна сама оттолкнула своего приятеля и укоризненно прокричала:
— Сам ты дерьмо! Думаешь, не знаю, на чьи деньги пьешь? — и без передыха обратилась к Павлу. — Граф, уходи. Ты меня достал. Забери деньги. Я ведь ложусь бесплатно. Просто уже не с тобой.
— А с кем? — глухо спросил Павел.
— Еще не решила. Может, этому котику дам, — и кивнула головой в сторону артиста.
Павел сгреб деньги, сунул в карман и молча отошел от столика. Ему на глаза снова попался парень, наблюдавший за ним во время игры. Павел прошел мимо. В гардеробе услужливый гардеробщик подал ему пальто и получил на чай стодолларовую бумажку.
Выйдя из стеклянного подъезда, Павел направился в сторону поджидавшего его такси. Дорогу преградил дворник, со скрежетом убиравший широкой совковой лопатой жидкую грязь. Павел чуть не споткнулся о черенок лопаты и подождал, пока тот не отошел в сторону. Но не успел сделать и двух шагов, как получил страшный удар по спине этой самой лопатой. Покачнувшись, он медленно стал поворачиваться, с ужасом ощущая, что руки онемели и повисли плетьми. Неказистый мужичок, словно ничего и не произошло, продолжал скоблить мокрый асфальт. Павел решил ударить его ногой. В этот момент кто-то сзади схватил его за волосы, и в шею уперлось широкое дуло.
— Молчи, падла, — раздался хрип из-за спины.
Павел не мог сопротивляться. Руки не обрели чувствительности. Поэтому повиновался властным движениям неизвестного, увлекавшего его в подъехавшую машину. Его с силой втолкнули в салон и сразу жестким жгутом перехватили запястья бесполезно свисающих рук. Спину ломило, боль отдавалась в затылке. Трудно было соображать. Павел откинул голову и вместо глубокого вздоха издал хрип. От неспособности сопротивляться он закрыл глаза и потерял сознание.
