Михаил Рогожин - Супермодель в лучах смерти
— Я в ближайшее время планирую крупную игру. А вы сами знаете, карты не любят тех, кому везет в любви.
— В таком случае, я не завидую вашим партнерам.
Павел взглянул на Татьяну. Она демонстративно прятала глаза. Можно было бы продолжать этот светский треп и понаблюдать за ней и Маркеловым. А какой смысл? Давать лишний повод для сплетен? Нет, лучше попытаться снова поговорить с ней. Так решил Павел и резко попросил Леонтовича:
— Леня, пойди проконтролируй свой гарем, а мы пока поговорим.
Шоумен понимающе улыбнулся уголками полных губ и отошел раньше, чем Татьяна успела схватить его за рукав.
— Ну? — начал Павел.
— Баранки гну… — зло ответила она. — Пришел изводить меня претензиями? Или у тебя из квартиры что-нибудь пропало?
— Ты здесь одна?
— А тебе какое дело?
— Хочу, чтобы вернулась ко мне. Хватит дурить. Я же тебя люблю.
Татьяна помахала пустой тарелкой и с раздражением заявила:
— Пока ты мне голову морочишь, все самое вкусное сожрут! — и, отвернувшись, поспешила к столам, трещавшим от штурма завсегдатаев презентаций.
Павел пошел за ней. Он ничего не замечал, кроме ее каштановой копны волос и обнаженных покатых плечей. А совсем рядом Маркелов переговаривался с Лавром, наблюдая за бесплодными усилиями своего соперника. Речь шла о новой встрече с депутатом Правоторовым. Не меняя тона, Илья Сергеевич спросил:
— Как ты считаешь, граф долго собирается путаться под ногами?
— Ровно столько, сколько ты собираешься ему позволять это, — философски заметил Лавр, медленно пережевывая копченую поросятину.
— Я думал, он умнее. Так здорово играть в карты, просчитывать любую игру, а в жизни блуждать в трех соснах. Даже как-то жалко. Объясняться с ним глупо, подумает, что ревную… Меня он не раздражает… а Татьяну его наскоки сам видишь, нервируют. Ей нужен покой. Пожалуй, стоит оградить, а?
Лавр продолжал жевать, наблюдая, как Павел старается удержать Татьяну возле себя. Их со всех сторон толкали, и она вертела головой, явно высматривая Маркелова. Скандал мог разразиться в любую минуту. Поэтому, проглотив последний кусок мяса, Лавр вытер салфеткой жирные губы и поинтересовался:
— Его как? На время или насовсем?
— Решай сам. Я графьев из Баден-Бадена сюда не приглашал.
— Ладно, хозяин. Больше ты его не увидишь, — кивнул головой Лавр и направился к Леонтовичу, скучающему в стайке высоченных девиц.
— А вот и любимец женщин Лаврентий Павлович, — серьезным тоном представил его шоумен.
Девушки не поняли смысла шутки и оценивающими взглядами пробежали по толстым лацканам зеленого кашемирового пиджака подошедшего. Лавр взял Леонтовича под руку и, не извиняясь, отвел его в сторону.
— Леонид, хозяин попросил помочь нам в одном деле. Раз ты у нас круизом заведуешь, помоги организовать на его борту крупную карточную игру. Нужно заинтересовать настоящих картежников. Попробуй сейчас, когда начнется концерт, сыграть с графом Нессельроде и с одним кадром из аппарата президента.
Леонтович с сожалением посмотрел на Лавра, вздохнул и прикрыл глаза белесыми пышными ресницами.
— Шутишь? Мне с ним играть все равно, что заниматься благотворительностью. Лучше раздать деньги сиротам.
Лавр достал из кармана пиджака кожаное портмоне с медными углами и протянул ему.
— Здесь десять штук. Можешь проиграть все.
Длинные концы седых усов на лице Леонтовича вяло зашевелились. Не беря портмоне, он безо всякого энтузиазма спросил:
— А вдруг выиграю? Мне будет морально трудно расстаться с такой суммой.
Лавр без дальнейших уговоров вложил ему в руку портмоне и похлопал по плечу.
— Не дрейфь, не выиграешь, — и быстро отошел к компании президентских чиновников.
Леонтович открыл кошелек, потрогал пальцем пачку долларов, пожал плечами и спрятал в карман. Он привык к просьбам совсем иного характера. К тому же играл довольно редко.
Павел уже не рассчитывал на согласие Татьяны ехать к нему. По всем правилам следовало бы развернуться, прихватить одну из мартышек Леонтовича и удариться в забубенный загул. Но какая-то неведомая сила не позволяла ему отойти от нее. Жутко короткое платье, едва прикрывавшее мясистые ляжки в розовых колготках, вместо отвращения вызывало в нем животную страсть. Он не мог совладать с собой и постоянно хватал ее за руку. На запястье Татьяны появились фиолетовые синяки. Она в ответ говорила ему всякие гадости. Но почему-то ни разу не заявила, что пришла сюда с Маркеловым. Более того, намекала на какие-то отношения с Леонтовичем. Такой поворот совершенно не укладывался в голове Павла. Но он не замедлил бросить в сторону шоумена несколько полыхавших ревностью взглядов.
Благодаря своему росту граф имел возможность наблюдать за передвижениями всех своих потенциальных соперников. Увлеченный этим занятием, он поначалу не понял, чего хочет от него тот самый чиновник, который провел его на презентацию.
— Граф, надеюсь, вы не откажете мне в просьбе сыграть партию. Пока дамы будут наслаждаться эстрадой, мы вполне управимся.
С губ Павла чуть не слетела брань. Насилу себя сдержал, понимая значение человека, обратившегося с неуместной просьбой. Но когда чиновник тихим вежливым голосом добавил, что третьим будет Леонтович, Павел грубо притянул Татьяну к себе и выразительно взглянул в ее глаза. Она дернулась в сторону и по-хозяйски ответила:
— Леонтович с тобой играть не будет. Я ему не позволю. Из гуманных соображений.
В ответ Павел незамедлительно протянул руку чиновнику и ответил на крепкое рукопожатие.
— Я согласен, — при этом он силился вспомнить, как зовут будущего партнера, но не вспомнил и воспользовался старым проверенным способом — обратился к Татьяне:
— Познакомься, это всеми уважаемый человек…
— Олег Степанович, — поспешил представиться тот и с жаром поцеловал протянутую ему руку с зажатой между пальцами сигаретой.
— Пойдемте, Олег Степанович, я к вашим услугам, — сухо предложил Павел.
Они разыскали Леонтовича и в сопровождении хмурого молодого человека с уголовной внешностью отправились в одну из предназначенных для переговоров комнат. Мягкий рассеянный свет, пробивавшийся сквозь матовый стеклянный потолок, освещал широкий овальный стол в окружении высоких кожаных кресел. В полной тишине монотонно шуршал кондиционер. Сопровождавший их молодой человек быстро организовал кофе, коньяк, конфеты и орешки. Поставил на стол настольную лампу с широким белым абажуром, положил две колоды нераспечатанных карт, листы бумаги и ручку.
Павел не спускал глаз с Леонтовича. Глупо было доверять намекам Татьяны, да и сам шоумен вел себя достаточно нейтрально. Но, возможно, они придумали такой ход, чтобы притупить его бдительность. И все-таки смешно и нелепо менять его, гордость московской светской жизни, на этого любимого домохозяйками клоуна. В любом случае, Павел решил оставить Леонтовича сегодня без штанов. И на всю оставшуюся жизнь отбить охоту к картам. Тем более что преферанс втроем — серьезное испытание для дилетантов. Даже если он будет играть осторожно, не рискуя, беря только верные взятки, Павел сумеет поймать его.
Олег Степанович быстро, со знанием дела расписал пулю и, разорвав колоду, принялся сдавать карты.
— Вист по десять долларов? — спокойно поинтересовался Леонтович.
Павел с интересом взглянул на него. Такого предложения он не ожидал. «Неужто этот шоумен настолько самоуверен?» — подумал Павел и перевел взгляд на Олега Степановича. Тот пребывал в эйфории игрового азарта. Нервно закурив, скривил губы и кивнул Павлу в знак согласия.
Игра началась ровно. Незаметным движением большого пальца Павел раскрыл веером карты. Ему везло. Дважды приходили непойманные мизеры. Во всех мастях глаз выхватывал семерки. А тут еще Леонтович при чужом ходе не сумел разыграть марьяж, чем вызвал возглас непонимания у Олега Степановича. Тот, в свою очередь, подзалетел на восьмерной при раскладе четыре на одной руке и опережении в козырях.
Павел полностью контролировал игру. За многие годы у него выработалось чутье на карту. Он давно перестал прибегать к каким-либо ухищрениям. Не изучал мимику партнеров, не запоминал рубашки карт. В его голове включался своеобразный компьютер, который не только запоминал каждый ход, но подсказывал, какая карта идет в руки партнеру. В основе этого метода лежала уникальная интуиция, помноженная на богатый опыт и тонкое понимание игры. При этом концентрация на самой игре была у Павла настолько высока, что он даже не замечал людей, прохаживавшихся вокруг стола. В такие минуты для него ничего не существовало, кроме карточной комбинаторики.
Играть с ним было легко. Потому что Павел всегда принимал четкие и единственно верные решения. Казалось, он поверхностно скользит по игре. Но это только казалось. Право на ошибки он любезно предоставлял другим. Партнеры стали нервничать, и их горка выросла. А у Павла в вистах появились колеса. Он неумолимо вел игру к финалу и прикидывал в уме сумму выигрыша. При таком раскладе он, как правило, мог просидеть за столом до утра. Но мысли о Татьяне заставили его заторопиться.
