Владимир Константинов - Город
- Да! - выдохнула толпа.
И забилось громовое эхо по улицам и закоулкам этого древнего южного города, вселяя в души обывателей тревогу и смятение. И взмыла в небо несметная стая встревоженных голубей.
Максим продолжал:
- Сатана, презрительно и высокомерно взирающий на вас, уже вершит тризну по вашим душам. Он пьет вашу кровь, братья и сестры, из страшного кубка, самодовольно хохочет и вопиет: "Конец пришел бессмертной душе! Алчная плоть сожрала её, сожрала без остатка!" Но только слишком рано князь тьмы празднует победу. Слишком рано! Поклянемся же, братья и сестры мои, защитить наши бессмертные настродавшиеся души, не отдать их на поругание поганым! Ответим же сатане нашим троекратным: клянемся!
- Клянемся! Клянемся! Клянемся! - прозвучало тысячеголосо.
И заметались по небу черные тучи и сгинули прочь. И закричало в страхе в рощах и дубравах воронье. А люди стали спешно распахивать окна своих жилищ, радуясь приходу солнца. И снизошла на их сердца великая радость. И посетила их заблудшие души благодать.
Но в это время выросли рядом с Максимом два дюжих полицейских, надели на него наручники и повели в полицейский участок, а затем поместили в тюрьму. Много издевательств и унижений довелось ему вынести. Но он не роптал. Он уже давно свыкся с этим.
А потом Максима повели на суд. Пожилой судья в черной мантии и черной же шутовской шапочке бесцветным голосом монотонно и нудно читал обвинение Максиму. Затем, обратя к нему усталое, похожее на моченую грушу лицо, спросил равнодушно:
- Вам ясно в чем вы обвиняетесь?
Максим встал и, поклонившись ему, сказал:
- Да, брат.
- Какой я вам брат! - с глухим раздражением проговорил судья. Обращайтесь ко мне как положено - Ваша честь.
- Извините, но я вовсе не хотел вас обидеть. Все люди братья, так как являются сынами единого Творца.
Но судья был опытным человеком и не стал вступать в дискуссию с подсудимым.
- Признаете ли себя виновным?
- Нет, брат.
Лицо судьи побагровело, но он промолчал, сделав вид, что не заметил непочтительного к себе обращения.
- Почему?
- Все это досужие вымыслы слуг дьявола. Именно сатана владел умами и сердцами людей, вершивших это черное дело.
- Но разве не вы на площади призывали людей к неповиновению властям?
- Если призыв к служению Создателю, вы называете - неповеновением властям, то да, признаю.
Битком набитый зал встретил слова Максима громом аплодисментов. Напрасно судья истово стучал молотком по столу, грозил удалить всех из зала. Его никто не слышал. Поняв тщетность попыток навести порядок, судья устало откинулся в кресле и с лютой злобой и ненавистью смотрел на людей, рукоплескавших подсудимому. Это был взгляд сатаны, вдруг почувствовавшего, что теряет власть над людьми. Эти уже повернулись к нему спиной, их лица обращены к Создателю. И всему виной этот жалкий проповедник с ликом страдальца.
Когда в зале воцарилась тишина, судья был не в состоянии продолжать допрос и предоставил это сделать прокурору - молодому и самоуверенному двухметровому гиганту. Прокурор все допытывался у Максима, каким образом тот без визы и заграничного паспорта оказался в их городе.
- Вы считаете, брат, чтобы нести слово Создателя людям мне непременно нужна была чья-то виза или заграничный паспорт? - ответил Максим вопросом.
В зале раздался смех, аплодисменты. Поддержка людей была особенно приятна Максиму, трогательна, ещё более укрепляла веру в правильности избранного им пути. Ради этого, можно терпеть не только унижения и издевательства слуг сатаны, но, если понадобиться, взойти на плаху.
И растерялся самоуверенный гигант, стал жалок и смешон, затравлено смотрел то в зал, то на Максима.
- У нас есть свидетели, что вы говорили на площади, будто вера в нашего Иисуса Христа - есть деяние сатаны?! - истерично закричал прокурор. Его ноги не выдержали громадной тяжести тела, подогнулись, и он плюхнулся на стул, в страхе ждал, что скажет на этот раз подсудимый.
- Я и сейчас этого не отрицаю, - спокойно ответил Максим. - Лишь изощренный ум сатаны мог придумать такое - сделать из людей богов и заставить народы пойти за ними. Будда, Алах, Иешуа - хитрый и коварный замысел сатаны, чтобы разъединить народы, посеять между ними вражду и ненависть. Вспомните, сколько погибло людей в братоубийственных войнах за истинность веры. И разве мы не видим сейчас свидетельств тому же? Вы когда-нибудь наблюдали религиозный фанатизм в действии? Нет ничего ужаснее. Религиозный фанатик за веру ни перед чем не остановится, он способен распять младенца. Несть числа различным религиозным кланам, сектам и группам, этим ловцам душ человеческих. И все они утверждают, что именно они последняя инстанция в споре за истинность веры. Никакого инакомыслия они не терпят, любое возражение тут же объявляется крамолой, а человек, вставший на их пути, подлежит уничтожению либо жестокой расправе. И вы говорите это есть бог? Если это так, то этот бог - есть сатана и человечество уже давно и прележно ему служит. Этот путь ведет в некуда к всеобщей гибели рода человеческого. И лишь вера в Создателя, Отца всего сущего на Земле и в Космосе может нас спасти. Вера эта наполнит наши души добром, благодатью, великой радостью и великим смыслом. Создатель един, у него нет и не может быть посредников. Открыв ему свои сердца и возлюбив Отца своего, мы возлюбим и друг друга, ибо все мы дети его и нам нечего делить. И тогда будет посрамлен и побежден сатана. А каждому человеку откроется великое таинство бытия.
Вскочили люди в зале после этих слов и выдохнули как один громовое:
- Свободу!! Свободу Максиму! Свободу Учителю!
И вскочили со своих мест присяжные заседатели и противу правил вскричали:
- Невиновен!
А на площади у суда его уже поджидала многотысячная толпа, скандировавшая:
- Слава!! Слава нашему Учителю!
И заплакал Максим светлыми слезами радости и счастья от переполнявших его душу чувств.
К исходу дня он вышел на окраину города. Впереди его ждали новые города, новые страны и народы. А это значит - новые трудности, невзгоды и испытания. Но он ни разу не усомнился в правильности выбранного им пути, ни единожды не дрогнуло его сердце. Путь правды и истины никогда не бывает легок.
К Максиму подошли двенадцать юношей. Сильны и прекрасны были их молодые тела, а устремленные на него взоры, светились решимостью и отвагой. Вперед вышел старший из них и, поклонившись Максиму, сказал:
- Меня зовут Джоном, Учитель. Мы решили посвятить жизнь твоему делу. Можно ли нам пойти вместе с тобой?
- Но осознаете ли вы как труден будет этот путь?
- Да, учитель.
- Что ж, я не вправе вам этого запретить. Вы сами выбрали свою судьбу.
И он зашагал вперед. Они двинулись следом. Максим был горд и счастлив. Теперь у него есть ученики. И даже если он погибнет, они продолжат его дело.
7. Заманчивое предложение.
Орлов не спешил с "признательными" показаниями. Появилась возможность немного отдохнуть от всей этой чертовщины, пыток, избиений, и он решил её использовать. Он лежал на диване и предавался сладким мечтам о своей любимой, о том, как они непременно вырвутся из этого города-призрака и обвенчаются в церкви. Как это будет замечательно и торжественно! Будет много солнца, улыбок, цветов. Вот они с Таней стоят у пылающего червонным золотом иконостаса и представительный батюшка с окладистой бородой, в красивой, праздничной ризе, строго глядя на Орлова, спрашивает его: "Раб Божий Григорий, согласен ли ты взять в жены рабу Божью Татьяну?" "Да-а-а!" - кричит Григорий что есть мочи. И от этого крика в парадное васильковое небо поднимается несметная стая белых голубей, а церковный хор, будто очнувшись от летаргического сна, громко поет: "Алилуйя!", возвещая миру о рождении на Земле новой счастливой семьи.
Вдруг, дверь открылась и стражник грубо втолкнул в камеру ...Таню. Орлов глазам своим не верил. Это была она, его любимая, ради которой он был готов стерпеть все муки адовы. Но, Боже, что с ней сделали эти сатрапы?! Под правым глазом огромный синяк, из разбитой губы по подбородку текла кровь. Платье порвано в клочья. Все тело в садинах и кровоподтеках. Как же они подняли руку на этакую красоту?! Нелюди! И сердце его задохнулось жалостью и нежностью к ней.
- Таня! Танечка! Любимая! - Он бросился к девушке, обнял, прижал к себе, осыпая её лицо поцелуями. - Что они, изверги, с тобой сделали!
- Гришенька! Родной мой! Живой! Как я рада! - говорила девушка слабым дрожащим голосом, отвечая на его поцелуи. - А я так волновалась, так волновалась! Как ты, Гришенька?! Они тебя пытали?
- Все нормально, Танюша! Все хорошо! Как я рад, что снова вижу тебя!
Она плакала и смеялась от переполнявших её чувств и сквозь слезы говорила:
- А я как рада! Ты даже представить себе не можешь, - как рада! Я боялась, что мы больше никогда не увидемся!
И тут Орлову в облике девушке показалось что-то очень странным. Что? Глаза! Она говорила нежные, прочувствованные слова, она плакала, а её прекрасные ярко-синие глаза оставались холодными, безжизненными, даже злыми. Он похолодел. Сердце его упало. Значит, все это притворство?! Притворство и ничего более. Она здесь по заданию того же Пантокрина. И прежде она притворялась, и сейчас разыгрывает спектакль, рассчитанный на наивного простофилю. Она нашла верный объект для своих актерских опытов. Очень правильный. Как же он раньше этого не заметил? Нет, у него как-то появлялась такая мысль, но он тут же её прогнал. А зря. Мысль эта нашла сейчас свое полное подтверждение. Что же ей от него надо? С какой целью она явилась к нему сейчас?
