Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
Лиз смешалась.
— Жан-Франсуа отнес прут в загон для лошадей, — пробормотала она.
— А вы забрали другой? Весьма предусмотрительно!
— Я не хотела вам вредить, месье Поль, честное слово! Он велел мне! Я же не могла ему отказать…
— Разумеется. Просто с тех пор прошла почти неделя, но вы так и не убрали его.
Лиз сделалась пунцовой.
— Я собиралась… просто не успела… Все так стремительно закрутилось… Пока Жан-Франсуа был жив, я не могла этого сделать, чтобы его не подвести… А потом он погиб… и я обо всем забыла, обо всем на свете… Простите, месье Поль!..
— Значит, все-таки, деньги! — усмехнулся Норов.
— Нет! Не деньги, я вам клянусь! Деньги тут не при чем!
— Не надо, Лиз, не клянитесь. Пусть идея отправить меня за решетку принадлежала Жану-Франсуа, но помогали вы ему не только из чувства долга. Вам захотелось воспользоваться выгодой, которую сулила эта ситуация…
Он обвел глазами напряженные лица французов.
— Какая милая у нас, однако, получается картина: совсем недавно вы в отчаянии звоните мне, с плачем рассказываете, что Жан-Франсуа решил покончить с собой, и просите о помощи. Я прилетаю, вытаскиваю друга из петли. Затем он, спасенный мною, приезжает ко мне, чтобы поплакаться на моем плече… Мы говорим с ним о сокровенном, открываем друг другу душу… И все это время и он, мой друг, и вы, его жена и тоже мой друг, пытаетесь засадить меня в тюрьму за убийство, совершенное им же! Так, Лиз?
— Не так, месье Поль!.. — горячо воскликнула Лиз. — Совсем не так! Я понимаю, что все это выглядит ужасно со стороны, но на самом деле…
— А на самом деле вы сочли, что ваш дом для меня недостаточно удобен, и решили обеспечить меня более комфортабельным жилищем. А заодно оставить себе мои деньги. Как тебе такое, Реми?
— Я не могу судить о ситуации с чьих-то слов! — пробормотал Реми, пряча глаза.
— Я не верю ни одному сказанному здесь слову! — провозгласила Шанталь.
Норов лишь усмехнулся.
— Шанталь, нельзя ли не так театрально? Ты ведь не считаешь, что на самом деле Камарка убил я? И нарочно оставил прут в лошадином загоне, чтобы его нашел Лансак, а нам всем было о чем поговорить сегодня вечером?… Реми, ты хорошо знаешь Мольера, правда? По-твоему, можно назвать Тартюфа национальным героем Франции?
— Поль, пока это все совершенно бездоказательно!
— Постойте, Лиз, — вдруг повернулся к Лиз Норов. — А ведь в истории с Клотильдой тоже был денежный мотив! Она требовала своей доли за дом, а добрый Даниэль обещал вам простить долг, так?
— Месье, — прервала его мадам Гейнсбур. — Вы уже не в первый раз упоминаете месье Кузинье. Если он действительно здесь, вы обязаны привести его к нам!
— Зачем?
— Я считаю невозможным продолжать разговор в его отсутствие.
— Ну, хорошо… — с досадой пробормотал Норов. — Раз вы, мой адвокат, на этом настаиваете…
Глава седьмая
От Даниэля так сильно пахло мочой, что едва открыв багажник, Норов невольно отпрянул.
— Ты что, еще раз обделался? — морщась, спросил он.
Даниэль испуганно замотал головой.
— Сейчас я отведу тебя в дом, и ты в присутствии Реми, Шанталь и Лиз повторишь то, что рассказывал нам раньше. Ты согласен?
Даниэль закивал.
— Ты обещаешь вести себя прилично?
Даниэль вновь затряс головой.
— Что-то я сомневаюсь, что ты умеешь, — проворчал Норов. — На полчаса тебя одного оставил, а ты уже штаны намочил. Ладно, пойдем.
Кое-как распутав узлы на ногах Даниэля, он не без труда вытащил его из багажника, утвердил в вертикальном положении и застегнул молнию на черной кожаной куртке, чтобы не было видно перепачканную кровью рубашку, выбившуюся из джинсов.
— Передвигаться самостоятельно можешь? Ну, тогда вперед. Господи, что за запах!
При виде связанного Даниэля с заклеенным ртом французы оторопели, но уже в следующее мгновение раздались их возмущенные голоса.
— Что это значит?! — воскликнула Шанталь. — Почему он связан?
— Действительно, Поль, это же прямое насилие! — поддержал жену Реми.
— Он — соучастник двух убийств, — стараясь не раздражаться, возразил Норов. — Всего лишь мера предосторожности. Садись, — надавив Даниэлю на плечи, он заставил его опуститься на свой стул, а сам остался стоять.
— Необходимо его развязать! — потребовал Реми.
— Мы во Франции месье, а не в России! — подал голос Кристоф. — Здесь недопустимо подобное обращение с человеком!
Чувствуя поддержку, Даниэль замычал и завозился, гримасничая и показывая, как он страдает.
— Сиди смирно, — сказал ему Норов.
— Он что-то хочет сказать! — воскликнула Шанталь, с состраданием глядя на Даниэля. — Поль, убери же с его лица эту отвратительную наклейку!
— Сделайте это, месье, — попросила мадам Гейнсбур.
Норов пожал плечами и потянул за кончик скотча, и в ту же секунду Даниэль, вытаращив глаза, завопил:
— Au secours! (Помогите!) Меня пытали! Меня похитили и пытали! Резали ножом! У меня рана на животе! Меня под пытками заставили оговорить себя! Помогите!
— Что ж ты за гад! — с чувством проговорил Норов Даниэлю. (Quel genre de salaud tu es!)
— Нарушение прав человека! Насилие! Издевательство! Бедный Даниэль! Нарушение закона! — галдели французы. — Это недопустимо!
— Помогите! — надсаживался Даниэль. — Я — жертва русской мафии!
Он дергался и подпрыгивал; ножки стула отбивали дробь по старому скрипучему паркету в такт его выкрикам.
— Да тише ты! — вновь осадил его Норов.
Но остановить Даниэля было уже невозможно. Он орал в голос:
— Помогите! Он меня убьет!
Потеряв терпение, Норов подобрал с пола отвалившийся скотч, опять приложил его ко рту отчаянно дергавшегося во все стороны Даниэля, примял, чтобы он держался лучше и еще хорошенько прихлопнул по губам. Даниэль сопротивлялся, как мог, мычал, стонал и таращился.
— Ты не имеешь права так поступать, Поль! — негодующе заявил Реми. — Ты обязан уважать французские законы!
И тут Норов взорвался.
— Вот как?! — резко обернулся он к Реми. — Ты смеешь учить меня французским законам?! В отличие от мигрантов, перед которыми вы заискиваете и пресмыкаетесь, я любил вашу страну! Я не жег ваши машины, не мочился на ваших улицах, не называл вас «мерзкими лягушатниками»! Я участвовал во всех ваших благотворительных акциях, я помогал бездомным, чистил леса и реки! Во всей округе не найдется человека, который не получил бы от меня или на чай или хотя бы маленького подарка! Я говорю на вашем языке, я знаю вашу историю и вашу культуру лучше, чем все вы тут, вместе взятые! Я дружил с тобой, твоей женой, твоим сыном и его женой! Я доверял вам! Я перечислил Лиз и Жану-Франсуа авансом сотню тысяч без всякого договора, под честное
