Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот - Май Шёвалль
Он положил себе порцию сушеной трески, вымоченной в молоке. С удовольствием подумал о заслуженной им сытной, обильной еде, которой сейчас начнет наслаждаться. Заткнул салфетку за воротник и расправил ее на груди. Налил себе полный бокал. Поднял его. Посмотрел на прозрачную жидкость. И в этот момент зазвонил телефон.
Он на какое-то мгновение заколебался, потом одним глотком осушил бокал и пошел в спальню, чтобы взять трубку.
– Добрый день. Моя фамилия Фрейд.
– Очень приятно, – сказал Кольберг в блаженной уверенности, что он не числится в списке резервных сотрудников и даже новое массовое убийство не сможет вытащить его на снег.
Для таких дел выделяются соответствующие люди. Например, Гунвальд Ларссон, которого внесли в список тех, кого следует поднимать по тревоге, и Мартин Бек, которому приходится расплачиваться за то, что он входит в состав высшего руководства.
– Я работаю в психиатрическом отделении Лонгхольменской тюрьмы, – сказал голос в трубке. – У нас здесь есть больной, которому обязательно нужно поговорить с вами. Его фамилия Биргерссон. Он утверждает, что обещал и что это очень важно…
Кольберг нахмурился.
– А сам он не может подойти к телефону?
– К сожалению, нет. Это противоречит нашим правилам. В настоящий момент он проходит…
Лицо Кольберга грустно вытянулось. Даже в рождественский вечер он не имеет права…
– О’кей, я выезжаю, – сказал он и положил трубку.
Жена, услышавшая последнюю фразу, сделала большие глаза.
– Мне нужно съездить в Лонгхольменскую тюрьму, – с унылым видом произнес он. – Ума не приложу, где можно сейчас найти машину, которая повезла бы туда в такое время – на Рождество!
– Я отвезу тебя, – предложила Оса Турелль. – Я ничего не пила.
В дороге они не разговаривали. Надзиратель в караульной окинул Осу подозрительным взглядом.
– Это моя секретарша, – сказал Кольберг.
– Секретарша? Прошу прощения, фру, я еще раз взгляну на ваши документы.
Биргерссон не изменился. Разве что выглядел еще более робким и невзрачным, чем две недели назад.
– Ну так что же вы хотите мне сказать? – сухо спросил Кольберг.
– Может, это покажется глупым, – улыбнулся Биргерссон, – но именно сегодня, сейчас, вечером, я вспомнил кое-что. Вы тогда спрашивали меня об автомобилях, о моем «моррисе». И…
– Да, и что же?
– Ну так вот, как-то раз, когда криминальный ассистент Стенстрём и я сделали перерыв во время допроса и ели, я рассказал ему одну историю. Помню, мы ели тогда яичницу с грудинкой и свеклой. Это мое любимое блюдо, поэтому когда нам принесли рождественский ужин…
Кольберг с отвращением смотрел на Биргерссона.
– Одну историю? – повторил он.
– Вернее, случай из моей жизни. Он произошел еще тогда, когда мы жили на Рослагсгатан, я и моя…
– Да, понятно, – перебил его Кольберг. – Рассказывайте.
– Да, так вот, я и моя жена. У нас была только одна комната, и дома я всегда нервничал, не находил себе места и чувствовал себя затравленным. К тому же у меня была бессонница…
– Хм, – произнес Кольберг.
Ему было жарко, слегка кружилась голова. Кроме того, он испытывал жажду и сильный голод. Обстановка тоже действовала на него угнетающе, ему внезапно захотелось немедленно уехать домой. Биргерссон продолжал свой путаный, монотонный рассказ:
– Поэтому я выходил по вечерам – просто так, для того чтобы уйти из дому. Это было почти двадцать лет назад. Я часами ходил по улицам, иногда всю ночь. Никогда ни с кем не разговаривал, только бродил, чтобы обрести покой. Через некоторое время нервное напряжение спадало, обычно это происходило приблизительно через час. Однако, когда я так бродил, мне все же приходилось занимать свою голову какими-нибудь мыслями, чтобы те, другие дела не мучили меня. Те, домашние, с женой и все такое прочее. Поэтому я придумывал разные вещи. Чтобы обмануть самого себя, отвлечься от собственных мыслей и огорчений.
Кольберг взглянул на часы.
– Да, понятно, – нетерпеливо сказал он. – Ну так что же вы делали?
– Рассматривал автомобили.
– Автомобили?
– Да. Я переходил от одной стоянки к другой и рассматривал автомобили, которые там стояли. Внутрь автомобилей я особенно не заглядывал, но при этом изучил все существующие модели и марки. Спустя некоторое время я уже отлично разбирался в них. Это доставляло мне удовольствие. Я мог узнать любой автомобиль с расстояния тридцати – сорока метров, с любой стороны. Я мог делать это на спор, мог заключать пари на самую крупную ставку, даже в тысячу крон, и всегда выигрывал бы. Спереди, сзади или сбоку – это не имело значения.
– Ну а если сверху, тогда как? – спросила Оса Турелль.
Кольберг уставился на нее широко раскрытыми глазами. Биргерссон насупился.
– Нет, тут я не набил себе руку. Наверное, это получилось бы хуже.
Он задумался. Кольберг, уже смирившись, пожал плечами.
– Можно получить очень много удовольствия от такого простого занятия, – продолжил Биргерссон. – И эмоций. Иногда попадаются очень редкие автомобили, такие как «лагонда», «ЗИМ» или «ЭМВ». Это доставляет радость.
– И все это вы рассказывали криминальному ассистенту Стенстрёму?
– Да, кроме него, я никогда никому об этом не рассказывал.
– И что же он сказал?
– Что, по его мнению, это очень интересно.
– Понятно. И вы вызвали меня сюда, чтобы сказать мне об этом? В половине двенадцатого вечера? На Рождество?
Биргерссон, казалось, обиделся.
– Вы ведь сами сказали, чтобы я сообщил, если вспомню что-нибудь…
– Да, вы правы, – устало сказал Кольберг. – Спасибо вам.
Он встал.
– Но я ведь еще не рассказал о самом главном, – пробормотал Биргерссон. – О том, что очень заинтересовало криминального ассистента Стенстрёма. Это меня поразило, потому что вы говорили о «моррисе».
Кольберг снова сел.
– Ну, я вас слушаю.
– У меня в том моем хобби были определенные проблемы, если можно так выразиться. Очень трудно было отличить некоторые модели, особенно в темноте и с большого расстояния. Например, «Москвич» и «опель-кадет» или «ДКВ» и «ИФА». – После короткой паузы он добавил: – Очень трудно. Потому что различия были весьма незначительными.
– А какое это имеет отношение к Стенстрёму и к вашему «моррису»?
– К моему «моррису» – никакого. Но криминальный ассистент Стенстрём сильно заинтересовался, когда я сказал, что труднее всего различить спереди «моррис-майнор» и «Рено 4CV». А вот сбоку или сзади это можно сделать запросто. Однако спереди или чуточку сбоку – это действительно задача нелегкая. Хотя со временем я этому тоже научился и редко ошибался. Впрочем, ошибки тоже случались.
– Секундочку, –
