Явка с повинной - Виктор Алексеевич Пронин
Сергей Ступин никаких неудобств в жизни не испытывал. Родители — кстати, сами с трех-четырехклассным образованием, — как говорится, поднатужились и позволили сыну закончить сначала техникум, потом очное отделение института, а когда он после службы в армии поступил в аспирантуру, продолжали относиться к нему как к подростку, которому нужны забота и уход. Они жили в Кривом Роге, и Ступин время от времени отвозил им тюк грязного белья, забирая вместо него чистое. Незадолго до двадцать третьего мая он взял у родителей около ста рублей на поездку в Москву. Весьма характерная деталь. Ведь в случае осуществления задуманного эти деньги уже не имели бы для него большого значения, а в случае неудачи, если бы их с Сосонко схватили, они тем более были бы уже не нужны. Однако не отказался, взял, прекрасно понимая, что значит такая сумма для стариков.
Виталий Сосонко закончил школу, техникум, потом заочно получил высшее образование, то есть, можно сказать, настойчиво и целеустремленно шел по жизни вполне достойным путем. Однако его показания невольно наводят на мысль, что, получая очередной диплом, он рассчитывал в первую очередь на немедленную и вполне ощутимую материальную отдачу. Но с отдачей происходила задержка, вполне, кстати, естественная, поскольку диплом сам по себе мало что значит. Получив диплом, необходимо закреплять теоретические знания, приобретать практические навыки, осваивать специфику производства. А на такие усилия у Сосонко не хватало духу. Это, кстати, общая для обоих грабителей черта — нетерпеливость в получении платы за свое образование. Не за работу, не за успехи и достижения в работе, а именно за образование, точнее — за диплом.
В отличие от Ступина, Сосонко прежде был женат. Но и в семейной жизни его тоже хватило ненадолго. Жена рассказывала на суде, что уже через полгода после свадьбы Виталий стал крепко выпивать, домой являлся за полночь, а еще через год ушел из семьи. Ребенок в это время болел, она тоже чувствовала себя неважно, но это не остановило Виталия. Уж очень хлопотно показалось ему заботиться о других, это было не в его правилах. Уходя, он, правда, обещал платить деньги на воспитание ребенка, но платить не стал. И только когда жена вынуждена была обратиться в суд, он «согласился» выплачивать алименты.
Довольно своеобразную характеристику Виталию Сосонко дали в институте, где он работал. Это скорее перечень всевозможных взысканий, наложенных на него за недолгое время работы. Тут и товарищеский суд за недостойное поведение в семье, и штраф за то, что в пьяном виде мешал милиционерам задерживать хулиганов на улице, и обсуждения в отделе за нарушения трудовой дисциплины.
Естественно, все это отражалось на его зарплате. Чтобы поправить свои дела, Сосонко подрабатывал — выполнял работу за нерадивых студентов того института, который сам недавно закончил. Например, решение одной задачи стоило два рубля, курсовой проект — тридцать рублей. Ну, а за дипломный проект лодырь вынужден был заплатить все сто двадцать рублей. Эта «деятельность» была необременительной: в проектном институте Сосонко неплохо использовал служебное время.
Уволившись, Сосонко несколько месяцев не работал. Собирался куда-то ехать, но так и не уехал. Шатался по улицам, одалживая у знакомых трояки, пятерки, десятки, и, конечно же, жаждал случая, чтобы поправить денежные дела и восстановить достоинство хотя бы в собственных глазах.
Оба — и Ступин, и Сосонко — стремились к одному — иметь очень много денег, чтобы чувствовать себя увереннее. Приходится с горечью признать, что образование само по себе не устраняет гипнотизирующего влияния больших денег, если за всеми знаниями не стоят убеждения, если вся внешняя благопристойность — лишь одежка, которую люди снимают после работы, чтобы надеть другую, менее сковывающую, освобождающую от ответственности, порядочности. Если эти люди — нищие духом.
НИКУДА НЕ ХОДИЛ, НИКОГО НЕ ЛЮБИЛ...
На Урале, в пригороде Свердловска, в маленьком домике по улице Боцманской, случилась трагедия — был убит человек. Убит не случайно, не по неосторожности. Нет, сюда не врывались среди ночи грабители, не было отчаянных схваток, не было и коварного преступника, заметающего следы. Все произошло между людьми, которые жили вместе не один день, хорошо знали друг друга.
Жили они в одном доме, все семь человек. Это Борис Киселев, молодой парень, шофер, с женой Натальей, работавшей медсестрой в больнице, и трехлетней дочерью Светланой, его мать — Анна Ивановна Киселева со своим нынешним мужем Степаном Емельяновичем Грошовым, Таисия Киселева — невестка Анны Ивановны, жена ее старшего сына, умершего несколько лет назад, и Василий Лугинин — знакомый Таисии, квартирант в доме.
Сказать, что все они жили дружно, как родные люди, пожалуй, нельзя. Были между ними ссоры, но не такие, чтобы давать соседям пищу для пересудов. Как говорится, конфликты «местного» значения. Случалось, что Степан Емельянович, украв у жены трешку, самолично пропивал ее. Анна Ивановна бурно возмущалась. Ей это казалось очень обидным. Не то, что трешка зря загублена, а то, что бутылка, на нее приобретенная, выпита Степаном Емельяновичем в одиночку. Случалось, Лугинин поколачивал свою подружку Тасю. Во-первых, для «порядка», а во-вторых, ревновал он ее очень. В их перепалку иногда вступал Борис, пытаясь урезонить разбушевавшегося квартиранта. Все-таки Тася — жена его покойного старшего брата, на улицу выгнать жалко. К тому же у Таси кроме Василия никого не было, попросить его выселиться — тоже вроде нехорошо. Так и жили. Единственным тихим местом в доме оставались комнаты, которые занимал Борис с женой и дочкой. Между ними ссор не было.
Убийство произошло днем, при свидетелях. Поэтому в деле нет никаких неясностей и кривотолков. Видели, кто убил, как, что было до этого, что — после. Мнения разошлись только в причинах убийства. Но в этом разобрался суд. И еще раз подтвердил, что не было между этими людьми чего-то необъяснимого, не было предварительных угроз и коварных планов мести, не было ничего, что предопределяло бы столь печальные последствия. И в то утро все были настроены мирно, все были в здравом уме и твердом рассудке, если... если не считать распитой бутылки.
Потом в приговоре суда будет записано: «По заключению судебно-психиатрической экспертизы, подсудимый психическим заболеванием не страдает. В период правонарушения у него не было и временного расстройства душевной деятельности, в том числе патологического опьянения, он не терял ориентации в окружающей обстановке. Действия его строго соответствовали
