Тонущая женщина - Робин Хардинг
Неужели она каждый вечер что-то пекла, надеясь задобрить меня сдобой? Я откусываю пропитанную маслом булочку. Изумительно вкусно. За нее можно простить почти все.
– Если бы я представила тебя своей подругой, – продолжает оправдываться Хейзел, – они, возможно, упомянули бы о тебе мужьям. А те могли бы сболтнуть что-нибудь Бенджамину, и он запретил бы мне встречаться с тобой, Ли. Он тщательно следит за тем, с кем я общаюсь. Я не могла рисковать.
– Мне было обидно, – говорю я с набитым ртом. – Очень.
– Я ужасно переживаю из-за случившегося. На самом деле я ведь не такая. – У нее дрожит подбородок. – От меня такого обращения ты точно не заслужила. Ближе подруги у меня нет.
Я решаю облегчить ее страдания.
– Страх и отчаяние толкают на ужасные поступки. Мне ли не знать!
Хейзел не задает вопросов, но на лбу ее прорезается складка, придающая лицу выражение любопытства: по всей видимости, она готова выслушать меня и понять. Я испытываю острое желание облегчить душу. Быть может, это следствие возрожденной уверенности в себе, того, что я снова стала сознавать себя личностью. А может, я просто хочу показать, что понимаю ее.
– Я предала свою единственную сестру, – признаюсь я. – И она никогда меня не простит.
– А что произошло? – интересуется Хейзел.
И я, сделав глубокий вздох, все ей рассказываю.
Я жду, что она выразит неодобрение или хотя бы неприязнь, а Хейзел произносит:
– Ты была в крайне тяжелом положении. Она должна бы это понимать.
– Она никогда этого не поймет. Во всяком случае, пока живет с Кларком. – Я смотрю на остаток булочки в руке. – Теперь уж они, наверное, поженились.
– То есть его она простила, а тебя – нет? Как так можно? – Вопрос риторический. Хейзел ласково сжимает мою руку. – Тебе столько всего пришлось пережить.
У меня к глазам подступают слезы, но я смаргиваю их. Мне некогда жалеть себя. Это непозволительная роскошь.
– Давай-ка я свожу тебя в спа-салон, – вдруг оживляется Хейзел. – Массаж, маска для лица, стрижка, все такое. За мой счет.
– Нет, – машинально отвечаю я. – Не могу.
– Я поступила как последняя сволочь. Ты должна позволить мне загладить вину. Я настаиваю.
При мысли о том, что меня целый день будут холить и лелеять, на губах моих появляется улыбка.
– Ты уверена?
– Боже мой, конечно! Я очень хочу. Когда у тебя следующий выходной?
– В четверг.
– В небольшом комплексе напротив «Трейдер Доуз» есть великолепный спа-салон. Я все закажу, и мы встретимся там в десять. Устраивает?
– Более чем.
Она протягивает руку.
– Дай-ка свой телефон.
Я достаю из заднего кармана джинсов свой мобильник. Хейзел ничего не говорит по поводу его допотопности, а просто заносит в телефон свой номер.
– Звони, если что.
«Если что» в расчет можно не принимать. Это – лучшее, что произойдет со мной с тех пор, как я покинула Нью-Йорк, – конечно, не считая знакомства с Джесси.
– А как же Бенджамин? Он не спросит, кто тебе звонит?
– Когда он дома, мне нельзя включать телефон. Я отвечаю на звонки, только когда бываю одна. – Хейзел встает, отряхивает крошки с колен. – Значит, я закажу массаж, стрижку, маникюр, педикюр…
– А можно заказать депиляцию зоны бикини? – Щеки у меня горят, наверняка покраснели. – А то давно не делала.
– Я думала, вы с этим парнем просто друзья? – замечает она поддразнивающим тоном, как обычно шутят подружки, но мне становится неловко.
– Теперь уже больше, чем друзья, – пожимаю я плечами, глядя на камни под ногами и кривя губы в улыбке.
– Я рада за тебя. – Хейзел улыбается, но в глазах мелькает какое-то странное выражение. Что это? Беспокойство? Или, может, зависть? Но, когда она поворачивается, собираясь уйти, голос ее звучит бодро, весело: – До завтра. Я испеку маффины с начинкой из ревеня.
Глава 18
– Какой бес в тебя вселился? – Это Рэнди. Тон холодный, осуждающий. Впрочем… Рэнди всегда такой. Козел. Что с него возьмешь?
– Ты о чем? – уточняю я, наливая кока-колу. – Что я делаю не так?
– Веселая очень. – С тарелки возле кассы он берет зубочистку и разрывает бумажную упаковку. – И милая. На тебя совсем не похоже.
Усмехнувшись, я закатываю глаза и спешу прочь с бокалом содовой. Рэнди не так далек от истины. С момента приезда в Сиэтл более счастливой я себя еще не чувствовала. Мое положение медленно, но верно улучшается, появляются какие-никакие перспективы. Хейзел должна сделать мне новые документы. Когда я продам нэцкэ, у меня будет тысяча долларов. А завтра я проведу день в спа-салоне. Что более важно, у меня есть подруга. И бойфренд. Или любовник. Кем уж там мне приходится Джесси.
После той ночи в его квартире он не объявлялся, но я не обеспокоена, ведь прошло всего несколько дней. Нас влечет друг к другу, между нами возникла близость, и я это не выдумала. А вот чувство уязвимости ново для меня. Я привыкла задавать тон в отношениях, держать ситуацию под контролем. Такой, как сейчас – ранимой, жаждущей, – я не чувствовала себя ни с одним парнем: ни с Андре, с которым встречалась четыре года, ни даже с кем-либо из своих школьных увлечений. Не потому ли, что я отказалась от самой себя и от всего, что ценила? Неужели мое падение заставило меня открыться, разрушить свои эмоциональные стены? Это очень странное ощущение: пьянящее, волнующее, пугающее.
По окончании смены я ем бургер в кухне, теребя в руке телефон-раскладушку. По большому счету, для меня это бесполезная игрушка. Я звонила с него всего несколько раз – в мастерские по замене автостекол. А мне самой никто не звонил. Ни разу. Просматривая контакты, я нахожу номер Хейзел. И Терезы. Его я добавила пару недель назад – чтобы не забыть. Но сестре я никогда не позвоню. Теперь я это знаю.
Телефона Джесси у меня нет, но мне известно, где он живет. Я могу поехать к нему. Уже поздно, но, возможно, он оценит мое приглашение к сексу. Или сочтет мой приход навязчивостью. Сочтет меня навязчивой. Нельзя же заявляться к человеку без предупреждения. Прежняя Ли отправилась бы к нему, не опасаясь быть отвергнутой, но я теперь другая. Более робкая, менее уверенная в себе. При следующей встрече с Джесси попрошу у него номер телефона.
Махнув на прощание кухонному персоналу,
