Таинственный гость - Проуз Нита
– Следуй за мной, – говорит миссис Гримторп. – В библиотеку.
– О, я знаю, где… – Я вовремя останавливаюсь и отвечаю: – Да, мэм.
Миссис Гримторп поднимается по главной лестнице, которая скрипит и стонет от каждого ее шага. Я иду за ней. На первой лестничной площадке я смотрю в окно и, как и вчера, вижу женщину в синем у края поместья.
– А где ее кабинет? – спрашиваю я миссис Гримторп.
– Чей кабинет? – переспрашивает миссис Гримторп, замерев на лестничной площадке.
– Ее, – говорю я и указываю на элегантную даму в синем платке и перчатках, как раз толкнувшую боковую дверь.
– А вот это, юная леди, категорически и принципиально не твое дело. Поняла меня?
Ради сохранения мира с ней я киваю и держу рот на замке.
Миссис Гримторп поднимается еще на лестничный пролет, я не отстаю. Взойдя на нужный этаж, мы идем по длинному коридору, который я уже однажды преодолевала самостоятельно. Свет над головой учитывает наши передвижения, он, как по волшебству, включается, когда мы проходим, и освещает дамасские обои. Как странно, что, когда я была здесь в прошлый раз, узор, полный настороженных и злых глаз, превратился теперь в изысканный и приятный рисунок с турецкими огурцами. Мы проходим спальню за спальней, спальню за спальней, но не заглядываем в кабинет, пока наконец не оказываемся на пороге потрясающей библиотеки.
Войдя, миссис Гримторп отдергивает тяжелые бархатные портьеры перед длинным окном на одной из стен. Лучи дневного света проникают внутрь, пылинки танцуют в воздухе, словно феи. Мои глаза обращаются к трещине на полу. Сегодня изнутри не пробивается световой луч и по ту сторону стены не слышно ни звука. На мгновение я задаюсь вопросом, не сыграл ли вчера мой разум со мной злую шутку. Возможно, никакого тролля все-таки нет. Возможно, все это было плодом моего неугомонного воображения.
– То, что ты видишь в этой библиотеке, – одна из лучших частных коллекций редких изданий в кожаных переплетах, которые можно встретить в англоязычном мире, – говорит миссис Гримторп. – Мистер Гримторп лично изучил каждую страницу каждой находящейся здесь книги, и все они вдохновили его на литературные свершения. Он эрудированный человек, заслуживший безупречную репутацию благодаря вдумчивой учебе. Для девочки, такой как ты, даже войти в эту комнату – уже большая честь. Ты меня понимаешь?
– Да, – киваю я. – Понимаю.
– Твоя бабушка, кажется, считает тебя одаренной читательницей, хотя я подозреваю, что она склонна к самонадеянной пристрастной слепоте и преувеличениям.
Я просматриваю на стене перед нами полку в поисках словаря, где можно было бы найти слова, которые только что произнесла миссис Гримторп. Вот я замечаю один справочник и тянусь к нему.
– Нет! – рявкает миссис Гримторп, едкая сила ее неодобрения отбрасывает меня назад. – Тебе не разрешается брать книги с четвертой стены. Можешь брать книги с этой стены, вон с той и с противоположной, но никогда и ни за что не прикасайся к стене, что прямо перед тобой. Это ясно? Эти тома – раритетные коллекционные издания, и я не допущу, чтобы ты испортила их так же, как испортила нашего Фаберже.
Я смотрю на ее сморщенное лицо, похожее на скомканный бумажный пакет. Лишившаяся дара речи, я просто киваю в ответ.
– Можешь провести здесь несколько часов за чтением. После чая ты вернешься к своим обязанностям – чистке серебра. Используй это время с пользой, Молли. Не стоит растрачивать его впустую. Любая возможность для самосовершенствования бесценна.
С этими словами она разворачивается на каблуках, идет по дамасскому коридору, спускается по главной лестнице, и следящий за ней сверху свет тускнеет.
Когда миссис Гримторп уходит, я осматриваю эту блистательную библиотеку, не веря своему счастью. Неужели мне позволено сидеть здесь и читать? Я подхожу к дальней стене, одной из трех, к которым можно прикасаться. Провожу руками по корешкам. «Убийство в „Восточном экспрессе“», «Собака Баскервилей», «Большие надежды». Указательным пальцем я вытаскиваю диккенсовские «Большие надежды», несу тяжелый том цвета индиго к бархатной кушетке и, устроившись на ней, открываю книгу и начинаю читать.
Я как раз знакомлюсь с несчастным юным сиротой по имени Пип, когда слышу их – скрипучие шаги из-за четвертой стены. Слышится щелчок, свет проливается сквозь трещину в стене, очерчивая длинную тень на полу библиотеки.
Клац-клац-клац-клац-клац.
Снова этот цокот печатной машинки.
– Чертов урод, позор на твою голову! Всё чепуха и тарабарщина! – слышу я по другую сторону запретной стены рык голодного тролля.
Я откладываю книгу и на цыпочках подхожу ближе. Я знаю, что этого мне делать не следует, как не следует прикасаться к этой стене, но я кладу руку на Оксфордский словарь и прижимаю ухо к атласу мира, чтобы лучше слышать тролля. Едва моя рука коснулась какой-то из книг, как что-то внутри подалось. И вот стена распахивается.
– А-А-А-А-А! – кричу я, отпрыгивая в удивлении.
– А-а-а-а-а! – слышится глубокое эхо.
Прежде чем мне удается осознать случившееся, я стою перед худощавым мужчиной, который сидит за огромным столом из красного дерева между двумя стопками «молескинов». Его волосы, черные с сединой, дико всклокочены, стальные голубые глаза так и сверлят меня, взгляд их, если не ошибаюсь, выдает то ли намерение съесть меня, то ли крайнюю степень замешательства.
Моя рука с Оксфордским словарем дрожит, но я не могу отпустить эту книгу: оказывается, весь книжный шкаф представляет собой потайную дверь и сейчас я подпираю ее рукой.
– Черт возьми, кто ты такая? – спрашивает существо передо мной, сжимая черно-золотую перьевую ручку и вздымая ее наподобие ножа над головой.
Я не могу точно сказать, для чего ему эта ручка: пронзить меня или сделать памятную запись? Но когда я смотрю на его руку, то замечаю, что дрожу здесь не только я.
– Говори! – кричит он. – Что ты здесь делаешь?
Опасаясь, что от моих слов зависит, буду ли я жить, я все же не знаю, как ответить.
– Я… Извините, что помешала вам… – лепечу я. – Я не хотела ничего дурного.
– Кто ты?! – рычит он. – Чья ты?
– Моей бабушки, – говорю я. – Она здесь работает.
– Горничная?
– Да. Горничная. Я ее внучка. Меня зовут… – Тут я вспоминаю, что бабушка категорически запрещает мне открывать свое имя незнакомцам. – Меня зовут Пип, – говорю я и закрепляю впечатление неуклюжим книксеном.
– В таком случае я возлагаю на тебя большие надежды, – говорит он.
Я смотрю на него мгновение, боясь, что вот-вот обращусь в горстку пыли.
– Вы тролль или человек? – дрожащим голосом спрашиваю я.
– Какая яркая перемена. Еще никто не задавал мне этот вопрос напрямую. Полагаю, я одновременно и тот и другой, – говорит он. – Таких, как я, называют мизантропами.
– Мизанторп, – повторяю я. – М-И-З-А-Н-Т-О-Р-П.
– Неправильно. Ты смешала это слово с «Гримторп». Поменяла местами две буквы.
Я внимательно смотрю на создание передо мной. Он худой и гибкий, у него вообще нет волос на лице. Кожа у него гладкая, бледная, зубы – прямые и чистые, совсем даже не заостренные и без кровожадных клыков. Его волосы непослушны и, наверное, одержимы демонами, но сам он одет аккуратно: в синюю рубашку на пуговицах, выглаженные брюки и вельветовые тапочки с монограммами. Мои глаза скользят по комнате, обставленной по-спартански, я рассматриваю все детали. В углу стоит стул для чтения, заваленный газетами. А вот стол, на котором вырисовываются груды черных «молескинов». Еще есть книжный шкаф у дальней стены, где на корешке каждой книги написано «Джей Ди Гримторп». Хотя кабинет далеко не опрятный, зато здесь не разбросаны кости детей или других мелких млекопитающих. И нет ничего, что указывало бы на деяния чудовища.
– Вы не тролль, – говорю я, – вы человек. Вы мистер Гримторп, очень важный писатель, которого не следует беспокоить.
Он скрещивает руки на груди и внимательно изучает меня.
– Это то, что она тебе сказала? Моя жена.
