Чужая земля - Татьяна Витальевна Устинова
Вклад был соразмерен доходу и составлял сорок процентов от получаемой зарплаты. Никто не роптал и не жаловался, поскольку так было принято, и именно так жили все друзья, многочисленные родственники и знакомые.
– У вас молодые семьи в кредиты влезают. Это же долговая яма на двадцать, а то и больше лет вперед. Почти всю зарплату на ипотеку отдавать надо. А тут родные помогают. Квартира сразу выкупается, без всяких долгов и переплат банкам, – рассуждала Джаныл.
– Но в семье ты старшая, а тебе не помогают, – сказала я. – Где же тут справедливость.
– Девочки не считаются, – покачала головой Джаныл. – Судьба девушки замуж выйти, слезть с отцовской шеи, чтобы муж содержал. Это мужская забота содержать жену и детей. Понятно, что жены тоже стараются работать, чтобы жить полегче было. С женских зарплат отчислений в семейный кошелек нет. Что заработала – то твоей семьи, твоих детей. Все большие расходы на мужчинах. На этом у нас все держится. Моя вина, что я замуж не вышла. Без мужа родила. Мой позор. Моя ответственность. Поэтому мне моя семья помогать не должна. И не будет.
Мне все услышанное казалось какой-то средневековой дикостью, но свое мнение я благоразумно удержала при себе. Я уже решила, что помогу этой молодой женщине и ее ребенку. Выглядела она вполне прилично. И то, что три года ухаживала за старенькой женщиной, причем делала это искренне и с душой, тоже говорило в ее пользу.
Мне пришло в голову, что Джаныл, вполне возможно, могла бы пригодиться мне в качестве няни для Мишки. Но для того, чтобы принять столь судьбоносное решение, к девушке нужно было для начала присмотреться. Так что пусть пока поживет по соседству, поработает в магазине, а там видно будет. Если, и правда, поможет с ремонтом, так и вообще отлично.
Вернувшись с прогулки и покормив Мишку, я дождалась, пока он уснет, и позвонила Виталию, чтобы сообщить, что согласна купить соседнюю квартиру. Он, как и следовало ожидать, обрадовался.
– Я сейчас же позвоню своему риелтору, чтобы тот показал тебе квартиру. Подключу юристов, чтобы побыстрее выселить оттуда прописанную мигрантку. А когда все юридические тонкости будут позади, я найму дизайнера и забацаю вам с Мишкой такой ремонт, что закачаешься.
– Стоп, Виталий, – решительно сказала я. – В том-то и дело, что ничего этого не надо.
– Чего не надо? – не понял Миронов.
– Адвоката, выселения, дизайнера. Я познакомилась с той девушкой, что прописана в этой квартире. Ее зовут Джаныл, а ее сына Афтан. Они из Киргизии. Им совершенно некуда идти, поэтому пусть они пока остаются и живут, сколько им нужно. Я помогу Джаныл оформить гражданство и найти работу, и только после этого они съедут.
Кажется, отец моего ребенка лишился дара речи. По крайней мере, какое-то время он молчал, видимо, пытаясь постичь смысл сказанного мной.
– Да, Лена, ты все-таки удивительный человек, – наконец «отмер» голос в трубке. – Каждый раз я даю себе слово, что больше тебе не удастся меня шокировать и поставить в тупик, но ты каждый раз берешь новые высоты.
– Высоты чего? – на всякий случай уточнила я.
– Щедрости. Легкомысленности. Алогичности.
– Звучит как сомнительный комплимент, ты уж извини.
– Лена, ты в очередной раз думаешь не о себе, хотя к этому я уже привык. Но сейчас ты думаешь даже не о Мишке. У тебя есть возможность обустроить ему новую квартиру, но какие-то «Джавдеты» тебе почему-то ближе. Их судьба тебя волнует больше, чем своя собственная.
– Виталий, не нагнетай, – попросила я. – Во-первых, Джаныл и Афтан – никакие не «Джавдеты», как ты изволил выразиться. Это был злодей и закадровый персонаж из «Белого солнца пустыни», закопавший другого персонажа по имени Саид в песок по горло. А Джаныл – молодая женщина с тяжелой судьбой, которая под ее ударами не сдалась, а продолжает бороться. От нее семья отвернулась, но она не бросила своего ребенка, трудится, причем на тяжелой работе, с двадцати лет. Живет одна в чужой стране. А мальчик у нее чудесный. И учится хорошо.
– И когда ты успела это узнать? И, позволь спросить, откуда?
– Сегодня утром. От самой Джаныл.
– Лена, я тебя не узнаю. Мне всегда казалось, что судья Кузнецова, принимая решение, получает информацию, заслушав все стороны. И это решение всегда взвешенное и справедливое. Ты же собираешься отдать купленную квартиру посторонним людям, опираясь на слова одного-единственного, кровно заинтересованного в этом решении человека, которого ты видишь впервые в жизни. Сильно, ничего не скажешь.
Конечно, я четко осознавала, что Миронов прав. Вот только менять принятое решение не собиралась, потому что в глубине души была уверена, что оно правильное.
– Виталий, я не собираюсь никому отдавать купленную квартиру. Мы оформим ее на нас троих. Меня, тебя и Мишку, как и собирались. Мы покупаем квартиру очень дешево, потому что она с обременением. И все, о чем я прошу, это на какое-то время оставить это обременение как есть. На полгода. Максимум на год. За это время от нас не убудет.
О том, что Джаныл собирается в благодарность за крышу над головой помочь с ремонтом, я умолчала. Почему-то знала, что эта информация Миронову не понравится. С его гигантоманией он наверняка собирался устроить в купленном жилье если не Версаль, то что-то очень похожее по цене. Меня же вполне устраивал скромный бюджетный ремонт, который я могла потянуть сама. Особенно если выйду на работу.
– В таком случае я не вмешиваюсь. Оформляем сделку, и после этого я умываю руки. Когда твои подопечные съедут, тогда и найму дизайнера. Хотя жалко. Я нашел специалиста, который бы из этой убитой двушки сделал «конфетку» для тебя и Мишки.
– А для тебя? – чуть лукаво спросила я. – Это же и твоя квартира тоже. В большей степени твоя.
– Леночка, любимая. Неужели в твоей широкой душе и горячем сердце есть маленький уголок и для меня, раз ты задаешь такой вопрос? – помолчав, спросил Миронов. – Ты же впускаешь туда всех обездоленных и униженных, а я в порядке или, как сейчас говорят, в «полном фарше». И я уже привык к тому, что мне отказано в твоем внимании, понимании и прощении.
Я опять ощутила легкий укол совести, потому что по большому счету Миронов был прав. Мне дорог этот человек.
