Елена Миронова - В паутине южной ночи
Ее глаза блестели, кожа вдруг разгладилась, и исчезли крошечные морщинки возле глаз, губы приоткрылись, и она стала похожа на совсем юную влюбленную девчонку. Она смущенно хихикнула, а потом засмеялась, б конце концов, имеет она право на счастье?
Вот это счастье и настигло ее! И ничего стыдного в этом нет. Она столько страдала и выстрадала его. Он — единственный, кто может изменить ее. Да что там, уже изменил! Правда, если не считать недавнего инцидента… Но она уже договорилась сама с собой, что этот ее поступок был последним. Больше ей не надо делать ничего такого, потому что ОН — найден!
Она запела, закружилась у зеркала и вспомнила, что не надела новые туфли на каблуках, купленные сегодня утром специально для этого платья. Может быть, и вправду рассказать ему все? Ведь он же — следователь, он должен понять ее и помочь ей!
Куропаткин собирался на свидание, как на заклание. То есть это не было свидание. Вернее, он не сказал Анжеле, что это не свидание. Не смог. Потому что она пригласила его к себе на ужин. А что такое ужин, как не свидание? И тюфяк Куропаткин растаял и не смог сказать ей, что придет по делу. И никакого ужина не хочет, потому что не голоден. Да, надо было сказать именно так. Но теперь уже поздно. Нужно было пригласить ее к себе в кабинет как возможного свидетеля, официальным тоном попросить явиться во столько-то, и все. И поставить на этом точку. Но Куропаткин понимал, что Анжела именно та женщина, которая замкнется в себе в его кабинете и наотрез откажется что-либо вспоминать. С ней надо было ухо держать востро, начинать разговор с каких-то приятных моментов, вызвать ее на откровенность, успокоить и только потом спрашивать. А вот так, наскоком, нахрапом, ничего не получится.
Куропаткин с досады плюнул на пол, чего никогда раньше не делал в своем кабинете. Уж он-то мог не врать самому себе! При желании все было бы возможно: и вызвать ее сюда, и разговорить. Он шел к ней домой, потому что хотел ее, жутко хотел. Он становился сам не свой при виде этой женщины. Она была для него чем-то сродни магниту, притяжение действовало на следователя очень сильно. Он, конечно, противился ему, но ведь самому себе-то мог признаться, что страстно желает ее. Самое странное, что такое ощущение было для капитана внове. Ни разу в жизни он никого так не хотел, да и вообще был не особенно искушенным в сексуальном плане, и Спокойно переносил даже длительное воз-Держание. А вот поди ж ты, Анжела притягивала его к себе и манила, дразнила и поощряла. И почему же он, дурак этакий, идет к ней с этим дурацким букетом цветов и коробкой конфет, как заправский донжуан с джентльменским набором, только презерватива не хватает? Наверное, потому, что хочет еще раз посмотреть на нее, подышать одним воздухом с ней — напоследок, на прощание.
Ведь он-то знает, что идет к ней по делу, хочет с ней поговорить, чтобы она вспомнила все, что может прямо или косвенно относиться к убийству. Ведь она была на месте преступления и живет совсем неподалеку. И вообще, могла что-то заметить еще в тот вечер, когда было совершено нападение на Корнилова. Анжела удивительным образом два раза оказалась на месте преступления, где произошли убийство Эленберга и нападение на Корнилова.
Черт! Куропаткин понимал, что все эти доводы шиты белыми нитками. Если бы она что-то заметила, то сразу бы ему об этом сообщила, когда он в первый же вечер знакомства выложил ей, что он — следователь. Зачем же он идет к ней?
Тем более что точно знает, что не позволит себе поддаться чарам этой прекрасной женщины и не станет укладывать ее в постель. Почему? Ответ был крайне прост: он не любил Анжелу, а лишь желал ее. А любить и желать — совсем не одно и то же. Следователь Куропаткин был до смешного старомоден. Он считал, что нужно укладываться в кровать лишь с той женщиной, которую любишь. А любил он только свою жену, которая в это время гостила у родителей в Северной столице.
* * *Денис сидел в том же самом баре, который постоянно посещал по вечерам во время своего нелепого отдыха. Нелепого — потому что отдыха не было. Было только проживание в санатории. Весьма недешевое, надо заметить. Но на данном этапе на деньги ему было наплевать. Теперь, когда он один, без Эммы, ему не надо ни с кем советоваться и ни у кого ничего просить. Правда, знать это было тяжело и очень грустно. Он не хотел, чтобы Эмма Умерла, правда, не хотел! Он всего лишь попросил Колобка обставить дело таким образом, чтобы Эмма стала временно недееспособной. Попала в небольшую аварию, к примеру, и очутилась в больничной палате. Сломала ногу и оказалась в гипсе. Главное — чтобы она не могла поехать в Германию в ближайшие два-три месяца.
На большее фантазии Корнилова не хватало. В конце концов, Колобок — профессионал, он ему платит, так пусть тот сам и решает, когда и что надо сделать!
— Это будет сложно, — сказал киллер, почесывая подбородок. — Сложнее, чем обычная заказуха. Двойной тариф…
Денис внутренне сжался, но согласился. В конце концов, что такое десять тысяч долларов по сравнению с теми деньгами, которые он сможет получить от продажи магазина. Почему-то он был уверен в том, что стоит ему вложить определенную сумму в погибающий бизнес, как все изменится, наладится и войдет в нужную колею. Вернее, в новую, потому что на новом этапе Денис планировал получать большую прибыль, чем получал ранее. Только Эмма этого не понимала и не хотела понимать. Корнилов пытался оправдать себя именно тем, что Эмма, его жена, не понимала его. Его, который никогда ни в чем ей не отказывал, кроме севрской шкатулки за четыре тысячи евро.
Теперь деньги его не интересовали. Он вообще потерял вкус к жизни. Сейчас, после смерти Эммы, он мог продать ее магазин и свою квартиру, переселиться в меньшую и подлатать свой бизнес или даже начать новый. Но ему это было не интересно. Ему надоело жить, он устал жить, боялся, в конце концов. Он боялся, что вот сейчас перед ним появится Колобок, присядет рядышком и скажет:
— Ну, дорогой, давай деньги!
Денис не выдержит, он бросится на этого гада, который убил его жену, вцепится в круглое брюхо, ударит его коленом между ног, но больше ничего не успеет. Потому что Колобок вытащит пистолет и выстрелит Денису в лоб. Потому что Денис должен ему деньги. Только не десять тысяч, а пять. Ведь это было убийство, простейшая схема… Смешно…
Против силы всегда найдется другая сила, особенно если эта другая сила заключена в пистолете.
Когда Денис появился рано утром дома, Эмма не спала. Она собирала чемодан, из чего Корнилов заключил, что был прав. Она не нуждалась в нем. Или нуждалась, только когда он был богат и доволен судьбой. Теперь же Эмма решила устроить свое счастье с другим, более удачливым коммерсантом. Он увидел, что многие антикварные вещицы исчезли. Наверное, это именно они находились в ее чемодане. Более крупные предметы остались, не влезли в чемодан. Но благоразумная Эмма забрала всю коллекцию старинного, в основном русского, серебра.
— За остальным пришлю позже, — строго произнесла жена. — Ты дашь мне машину?
— Дам, — удивился он. — Ты уезжаешь?
— Я ухожу от тебя, Корнилов, — сказала безупречная Эмма. Она тщательно закрыла свой чемодан и направилась вместе с ним в ванную, принять душ. Она была помешана на чистоте.
Денису стало неприятно, что чемодан жена потащила с собой. Наверное, боялась, что он заберет ее антиквариат…
Потом Эмма вышла из ванной, прошла в спальню и переоделась там. Сделала макияж, а потом невозмутимо позавтракала своим дурацким кресс-салатом, приправленным йогуртом. Денис поражался ей, стоя в дверном проеме кухни и наблюдая, как она поглощает завтрак. Наверное, сегодня по расписанию У нее овощной завтрак. Потому что чаще всего она завтракает углеводами: кашами, зерновыми хлебцами или мюсли с обезжиренным молоком.
И вдруг Денису пришло в голову, что теперь он сможет освободить холодильник от всех этих обезжиренных молочных продуктов, листьев салата и другой травы. Он сможет выбросить все эти горделиво возвышающиеся французские соусы и выставить на передний план свой любимый чесночный «Балтимор» вкупе с пузатым татарским соусом. И мясо он теперь будет класть так, как захочет, не обязательно справа, а рыбу вообще может класть сверху на мясо. Он же плебей! Непонятно почему, но именно эти гастрономические изменения, которые он предвкушал, привели его в состояние щенячьего восторга. Не может быть, чтобы все было так просто! И почему ему не пришло в голову развестись с ней, всего лишь развестись! Пусть катится отсюда со своей немецкой осторожностью, аккуратностью и жадностью, пусть забирает все дорогостоящие старинные безделушки, ему будет только лучше! И почему он раньше не развелся?
Ведь он уже давно не любит ее! Денису стало это ясно, когда он увидел, как она режет ножом лист салата, поливает его йогуртом и кладет в рот. Потом промокает рот салфеткой и подносит к губам красивый бокал, наполненный минеральной водой «Перье».
