Елена Миронова - В паутине южной ночи
«Ну, что же мне с тобой делать, Корнилов? Продавай. Только на это время я уйду из квартиры. И еще: ты мне должен будешь купить аналоги этих вещей плюс то, что я захочу, в качестве моральной компенсации и процентов».
Это бы он понял, потому что Эмма была деловой женщиной. Но она вдруг резко отказалась.
— Нет, я не хочу продавать антиквариат. Он дорог мне, я к нему привыкла.
Эти слова резанули Дениса по ушам. Он ей дорог? Она к нему привыкла?
— А как же я? — вопросил он. — Я тебе не дорог? Ко мне ты до сих пор не успела привыкнуть?
— А при чем тут ты? — пожала безупречными плечами безупречная Эмма. — Мы же говорим об антиквариате!
Против ее железной, немецкой логики он был бессилен.
— Но ведь это я покупал тебе это древнее барахло, — вскричал он, бросая на пол серебряный кувшинчик восемнадцатого века. — Деньги мои, разве ты забыла?
— Помню, — спокойно ответила она. — Но ведь ты сам сказал, что покупал это мне. Скажи, может быть, ты хочешь продать и мою одежду? Она ведь тоже куплена на твои деньги!
Она подняла кувшинчик, поставила его на место и направилась на кухню. Достала из холодильника апельсин, быстро и ловко очистила его при помощи специального ножа и стала отправлять в рот дольками.
Денис поплелся за ней на кухню. У него возникла новая идея.
— Хорошо, не хочешь продавать антиквариат, это я еще могу понять. Возможно, эти вещи действительно имеют для тебя ценность, не только в плане их стоимости, — не удержался он от подколки. — Хотя, знаешь, этот антиквариат может считаться вложением моих денег. Ведь всё свободные средства я тратил на эти твои штучки! Ну, да ладно. Но у тебя есть магазин. Значит, должны быть деньги! Я же не требовал их у тебя! Эмма, могла бы ты одолжить мне их?
— Все деньги, которые у меня есть? — уточнила она.
— Нет… Не знаю, — смешался Денис. — Откуда я знаю, сколько у тебя есть… Мне надо тысяч сто, сто пятьдесят. Мне этого хватит.
— Ого, это много, — Эмма закончила есть апельсин, вытерла руки смоченной в воде льняной салфеткой и снова вернулась в комнату.
Денис остался сидеть на кухонной табуретке, как оплеванный. Он так ничего и не понял. Значит, она не даст ему деньги; потому что он просит слишком много? Он взглянул на салфетку, которую она только что использовала. Салфетка была желтой от сока апельсина. Тетя Сима ругалась на Эмму, потому что та портила своими любимыми апельсинами дорогие льняные салфетки.
— Руки нельзя помыть, что ли? — ворчала домработница. — Барыня какая нашлась!
Сначала Денис запрещал женщине высказываться по поводу действий жены, а потом перестал. Пусть говорит, что хочет. В конце концов, должен же он знать, что кто-то осуждает совершенную Эмму!
— Погоди, — он еще не терял надежды и снова потащился за женой в комнату. — Ты Дашь мне деньги?
— Нет, — она ни на миг не оторвалась от книги Кортасара.
— Почему? — еле сдерживался Денис. — Это же не так много, если бы я был более бережлив и не позволял тебе тратить все заработанное мною, то у меня сейчас имелась бы нужная сумма!
И как ему могли нравиться ее сдержанность, ее холодность, ее спокойствие? Да лучше бы она заорала на него, швырнула в него сковороду или свою любимую фарфоровую вазу какой-то там китайской династии, обвинила его в том, что он плохо вел дела, пусть бы даже обматерила, но он бы знал, что она ему сочувствует, сопереживает, живет вместе с ним. А Эмма даже дышала, казалось, другим воздухом и жила словно в другом измерении.
— Потому что у меня нет денег, — ответила она, перелистывая страницу.
Денис вырвал книгу из ее совершенных рук и бросил на пол. Эмма проследила за полётом книги, но на ее лице не дрогнул ни один мускул.
— Как же у тебя нет денег, если у тебя свой магазин? — издевательски поинтересовался Денис. Плебей, он и есть плебей, чего с него взять. Только плебеи могут задавать женщине вопросы, касающиеся денег!
— Ты хочешь спросить, почему у меня нет денег, если есть магазин, который приносит деньги? — уточнила Эмма.
По своей Дурацкой немецкой привычке она постоянно все уточняла. Наверное, они все такие, немцы… Хотя нет, если вспомнить ее братца, то он довольно-таки безалаберное существо. Ни о какой педантичности, аккуратности не могло быть и речи. Борис спокойно опаздывал на сорок минут, даже не соизволив извиниться, рыгал за столом, чем вызывал только укоризненный взгляд сестры, и мог неделю ходить в несвежей рубашке. Ага, значит, не все немцы такие зануды, подумал Денис. И это его почему-то успокоило, хотя он терпеть не мог Бориса именно из-за отсутствия у него аккуратности, педантичности и хороших манер. Парадокс.
— Да, да, — торопливо сказал он, — я это Имею в виду.
— У меня нет денег, потому что я все отдала Борису, — спокойно сообщила Эмма.
— Когда?
— В конце прошлого года. Когда он открывал свой автосервис.
— А почему ты мне ничего не сказала? — поразился Денис. — Я ведь тоже дал ему пятьдесят тысяч, и я думал, что остальные деньги — это кредит, который он взял у своих знакомых.
Эта новость так изумила его, что он даже перестал злиться.
— А почему я должна была говорить тебе? — в свою очередь, изумилась Эмма. — Ты же сам только что сказал: это мои деньги. Только мои!
— Ага, значит, мои деньги — это наши, а твои — только твои, — пробормотал Денис. — Хорошая позиция!
Эмма пожала плечами в очередной раз. Она этого не понимала. Для нее все всегда было предельно ясно.
— Тогда, может быть, продадим магазин? — вырвалось у Дениса.
Он вспомнил красивое здание, в котором он располагался, кучу аквариумов, потолок, в котором плавали красивые рыбки… Помещение казалось таинственным из-за полумрака, царившего в нем. Попав в него в первый раз, Денис подумал что очутился в подводном царстве. Вот сейчас выплывет русалка, взмахнет хвостом… Конечно от продажи магазина деньги были бы несравнимо большие, чем от продажи антиквариата. Вообще-то весь антиквариат он мог продать и без согласия Эммы. Но, во-первых, он считал это неприличным, ведь он действительно подарил все это Эмме. А во-вторых, как он будет продавать эту старину? Сложит все в узелок и попрется на Арбат? Он же ничего в этом не понимает, цен не помнит, истинную стоимость вещи определить не сможет. Он надеялся, что Эмма поможет ему или даже сама займется этим. А он распродаст все по дешевке, потому что его наверняка обманут при расчете, и к тому же на продажу стольких предметов уйдет много времени…
— Продать магазин? — взвилась Эмма. — Нет!
Денис во все глаза смотрел на свою всегда спокойную жену. Он никогда не видел ее в таком состоянии. Она напоминала фурию, зеленые глаза метали молнии, белая кожа покраснела и в сочетании с рыжими волосами выглядела неважно. Денис даже поразился тому, как некрасива стала Эмма. Может, зная о своей такой особенности, она поэтому и была всегда уравновешенна и старалась не злиться?
Жена быстро взяла себя в руки и снова уткнулась в книгу. Ну не хочет она продавать магазин — и черт с ней, зло подумал Денис. И все же сделал последнюю попытку. Так сказать, дал Эмме шанс реабилитироваться.
— Эти деньги очень много значат для меня, — тихо сказал он, усевшись рядом с ней на диванчик. — Я смогу восстановить свой бизнес и обязательно верну тебе долг. Но если я сейчас не смогу найти средств, то никакого будущего у меня не будет. Я почти банкрот, Эмма…
Она все так же читала, но Денис был уверен, что она слушает его. Эмма всегда предпочитала знать неприятеля и неприятности в лицо, и за это он уважал ее. Она не прятала голову в песок, но, как оказалось, и не спешила к нему на помощь.
— Я уверена, у тебя все будет хорошо, — жена повернулась к нему и погладила по руке. — Ты справишься со всеми трудностями и без моего магазина.
Она слабо улыбнулась и снова углубилась в книгу.
— Может, мне попросить Бориса вернуть долг? — медленно, тщательно проговаривая слова, поинтересовался Денис.
— Нет, — взвизгнула Эмма, отбросив книгу. — Ты давал ему деньги сроком на год, верно? Так год еще не истек! И, потом, у Бориса нет сейчас лишних средств, он же платит проценты, ты знаешь!
— Значит, у Бориса нет денег, и это важно, а то, что я иду ко дну, — наплевать?
Стараясь взять себя в руки, Денис выскочил из квартиры как ошпаренный. И только на лестничной клетке позволил себе несколько раз стукнуть кулаком по перилам, задрожавшим от его ударов. Он быстро преодолел три пролета и очутился на улице, направился в гараж. Взял «Вольво» и гонял по городу допоздна. Вернее, до утра следующего дня. По дороге он прикладывался к бутылке «Мартини», но, как ни странно, ни один гаишник не остановил его.
А к утру ответ нашелся сам собой. Денис вдруг вспомнил о маленьком пунктике в брачном договоре, который они подписали перед свадьбой. Тогда этот договор казался ему глупым и ненужным, но Эмма, улыбаясь, сообщила, что в Германии все так делают — подписывают брачный контракт. Денис в то время таял от ее улыбки и поставил свою подпись там, где надо. Но все же контракт им был внимательно прочтен. Кое-какие условия казались ему чересчур сложными или даже кабальными, кое-какие — откровенно смешными. Но он не стал спорить с юристами жены, потому что был уверен, что этот брачный контракт так и пролежит в сейфе до конца его дней, невостребованный и неоспоренный. В этом контракте был один пункт, касающийся столь любимого Эммой магазина. В нем говорилось, что если вдруг она окажется временно недееспособной, в случае болезни, например, либо травмы, то Денису предоставляется право заменить ее на этот период и самому вести дела магазина. Правда, была одна оговорка: на это Эмма должна была дать официальное согласие в письменном виде.
