Марина Серова - Без царя в голове
Как я и полагала, в предбаннике кабинета начальства мне были не рады. Едва увидев в двери мой силуэт, секретарша шустро вскочила со своего стула и, перегородив дверь в кабинет директора, громко заорала:
— Евгений Владимирович сегодня никого не принимает!
— Ну что ж, я могу и подождать, пока он закончит свои дела, — произнесла я, наигранно терпеливо опускаясь в кресло для посетителей.
Эти мои действия привели секретаршу в столбняковое состояние, и она тупо уставилась на меня, пытаясь сообразить, серьезно ли я говорю. А я, с огромнейшей радостью наблюдая ее замешательство, поудобнее расположилась в кресле, взяла с соседнего столика первый попавшийся журнал и принялась его медленно листать.
Поняв наконец, что я не шучу, секретарша исчезла за дверью, ведущей в кабинет начальника, и появилась из-за нее лишь спустя пять минут.
— Вы можете пройти, — буркнула она, явно недовольная тем, что меня согласились принять.
Я быстро встала и, бросив на нее презрительный взгляд, вошла в кабинет Миронова. Тот сидел за столом и внимательно изучал какие-то бумаги. Когда я появилась, он даже не удосужился поднять в мою сторону глаза, лишь сухо поздоровался и пригласил сесть.
Я спокойно уселась и, не желая выжидать, когда их высочество босс «Союзинторга» соизволит ниспослать на меня свой взор, начала разговор первой.
— Не желаете ли узнать, что привело меня к вам на сей раз? — загадочно произнесла я.
— Ни-ско-ле-чко, — медленно протянул мне в ответ Миронов. — Обвинения этого бухгалтеришки меня совершенно не интересуют, тем более что дело на сегодняшний день уже закрыто.
— В таком случае почему же вы согласились принять меня? — спросила я.
— Просто я хорошо знаю женщин. Знаю, что если они чего-то хотят, то хоть вверх ногами перевернись, но нужно добыть им это. Вы же просто так не ушли бы, я прав? — наконец взглянув в мою сторону, выдал Миронов.
— Правы, — кивнула я. — Но все же вы зря так равнодушно относитесь к моему приходу. У меня для вас есть кое-что интересное, хотя на этот раз и не вас лично касающееся. Скорее — касающееся других членов вашей семьи.
После моих слов Евгений Владимирович окончательно оставил бумаги и воззрился на меня, сверля холодным взглядом:
— Ну так что там у вас еще? Опять какие-нибудь домыслы чертового бухгалтеришки?
Добившись наконец его полного внимания, я достала из сумочки несколько снимков и протянула ему. Миронов немного помедлил, а потом взял фотографии и принялся их рассматривать. Я же следила за изменениями его лица: сначала оно было каменным, затем зарделось яркой бордовой краской, потом нервно затряслось и наконец превратилось в отвратительную гримасу злости и ярости.
Забыв о моем присутствии в кабинете, Миронов вскочил с места и начал носиться из угла в угол, крича диким голосом первое, что приходило на ум, в адрес своего сына:
— Сучонок, сучье отродье, скотина. Да как он посмел! Меня… мое честное имя пятнать. Убью сволочь! Сам породил гадину, сам ее и раздавлю… Не позволю…
Постепенно в его речи оставалось все меньше и меньше приличных слов, и я уже не знала, куда мне деть свои уши, чтобы они не завяли. Так и не дождавшись прекращения словоизвержения, я решила напомнить о себе — как можно громче кашлянула и произнесла:
— Евгений Владимирович, попытайтесь успокоиться и ответьте на кое-какие мои вопросы.
Миронов даже не остановился, продолжая пересекать кабинет вдоль и поперек. Он отшвыривал руками и ногами все, что только попадалось: стулья, набор ручек и бумагу со стола, вазу с цветами и так далее. И не прекращал вопить:
— Да как я теперь в глаза компаньонам смотреть стану, они же меня зачморят. Сын — извращенец, наркоман, тьфу! Чего смотришь, дура? — повернувшись к двери, заорал директор «Союзинторга», завидев появившуюся там физиономию своей секретарши. — Сгинь, чтобы я твою рожу до утра не видел!
Секретарша моментально исчезла, явно не желая попадать под горячую руку своего босса.
Я тяжело вздохнула, понимая, что сейчас вряд ли что смогу выведать у Миронова, учитывая то, как он отреагировал на снимки. Но даже без этого было понятно: о фотографиях до сего момента он ничего не знал, да и о поведении и поступках сына не догадывался. И все же я предприняла еще одну попытку поговорить:
— Евгений Владимирович, вы не могли бы уделить мне пару минут?
— Чего? А, вы… — словно только сейчас меня увидев, произнес Миронов, на мгновение замерев, а затем вновь впав в озлобленное состояние. — Богом прошу, исчезните, не до ваших обвинений сейчас. Завтра приходите, может быть, и поговорим… Нет, ну какая скотина! Презренный клоп, возомнил себя…
Дальше обо мне вновь забыли, и я, последовав данному мне совету, быстренько встала и исчезла из поля зрения директора. Разговор, к сожалению, не получился.
В соседней комнате на тот момент тоже никого не было — секретарша успела сбежать. Я встала возле закрытой двери, надеясь услышать что-то интересное в выкриках разъяренного директора, и мои надежды оправдались.
Прокричав в адрес сына все, что было можно, Миронов на пару минут затих, потом бросил в стену что-то стеклянное, так как послышался звон, и переключился на жену:
— Сука, так вот зачем ей денежки понадобились: чтоб это отродье наркотой снабжать! Знала ведь, лахудра, прекрасно знала, что обоих выкину из дома. Стерва проклятая…
Затем послышались шаги, и я, испугавшись, что директор сейчас выскочит из кабинета и наткнется на меня, быстро направилась к выходу. За моей спиной и правда раздался скрип, но я в это время уже спокойно проследовала в коридор.
Оказавшись в машине, я закурила и принялась анализировать состоявшуюся встречу.
Итак, Евгений Владимирович Миронов о снимках ничего не знал, иначе он бы не стал так беситься, краснеть и бледнеть при их созерцании. Не подозревал он и о том, что его сын увлекается наркотиками и периодически обкуривается ими так, что устраивает безобразные представления. Стало быть, к снимкам он никакого отношения не имеет и мог накатывать на бухгалтера только по поводу бумаг. Значит, и фотограф ему не известен. Это первое.
Второе — отношения босса «Союзинторга» с собственной женой. Насколько я могу судить, они не слишком уж хороши. Оксана Владимировна знала о проделках сынка, но тщательно скрывала их от мужа, то и дело беря у него деньги якобы на что — то для себя. Вполне возможно, что супруги давно уже не ладят и ничем друг с другом не делятся.
Из всего этого выходило, что сынок больше доверял матери, а значит, убийство жены Чиликова и фотографа Федора они могли обстряпать и без Миронова-старшего.
Можно, правда, предположить и другую версию: Миронов знал о существовании снимков, но не догадывался о том, что именно на них запечатлено. Потому так и взбесился, поняв, что жена скрывала от него кое-какие сведения, тянула деньги — в общем, всячески обманывала.
В любом случае, раз были снимки, то Надежда Валерьевна Чиликова и ее фотограф тоже могли шантажировать ими любого. Причем гораздо выгоднее обоим было пригрозить ими самому Миронову, чем другим членам его семьи, — ведь он владел большой компанией, был главой семьи, а значит, запросто мог приказать сыну выполнить то, что от него хотят, — например, жениться на Мари, — или же дать нужную сумму денег. Требовать того же от жены Миронова было бы как-то не совсем дельно.
Вот мне и очередная задача — выяснить, шантажировали Евгения Владимировича этими снимками или же нет. Если да, то кто именно — жена бухгалтера или тот, кто снимки делал. Но понятно, что ответить на этот вопрос я смогу только при обстоятельном разговоре с Мироновым, уже после того как он немного успокоится. Тогда же, вероятно, удастся выяснить, насколько причастны к делу все члены его семьи.
Подведя такие вот итоги сегодняшних событий, я выбросила окурок в окно и вставила ключ в замок зажигания.
Глава 6
— «О-о… Это все тело, а может, душа…» — я ходила по дому и напевала первую из услышанных по радио мелодий.
Хотя сегодня на улице и было довольно пасмурно, на мое настроение капризы погоды ничуть не повлияли. Я надеялась, что после нового разговора с Мироновым смогу наконец отсечь все лишние версии и найти настоящего убийцу. Впрочем, он у меня уже фактически был в руках, но требовалось добыть еще кое-какие факты и подтвердить мои догадки.
Покончив с утренними процедурами, я подсела к телефону и набрала номер «Союзинторга».
— Добрый день. Секретарь Галина, я вас слушаю.
«Так, значит, корову зовут Галиной», — заметила про себя я, а вслух сказала:
— Будьте добры, скажите, Евгений Владимирович у себя?
— Нет, еще не приезжал, — донеслось из трубки. — Но если у вас что-то срочное, я могу записать. Директор немного запаздывает, когда будет точно, не знаю.
