Ирина Лобусова - Без суда и следствия
— Будем бить на аффект! Будем делать все, чтобы скостить срок…
Он делал вид, что знает подробности дела Андрея лучше меня. И эти лживые, в общем-то, глупые слова смогли меня успокоить…
А через час, оставив в квартире Юльку и научив, как отбиваться от журналистов, мы поехали к Ивицыну. Я взяла свою машину, Роберт сидел рядом и излагал свою теорию защиты:
— Прежде всего мы докажем, что ваш муж вышел не в начале двенадцатого, а чуть позже. Ну приблизительно в 11.20. Потом будем ждать результатов экспертизы. Короче, не сомневайтесь, скоро ваш благоверный будет на свободе.
Я пропускала его слова мимо ушей. Потерянные в пространстве… Это выражение сохранилось в моей памяти еще с институтских лет. Эти слова обозначали полную отрешенность от реального мира. Я чувствовала себя потерянной в пространстве, словно была выброшена на необитаемый остров и пыталась докричаться до человечества сквозь непробиваемую стену, за которой никого не было.
Это случилось прошлой ночью. Я сидела одна в неосвещенной пустой квартире, и было так одиноко и дико, и тогда, потеряв человеческий облик, я вдруг завыла истерически, по-бабьи. Наверное, страшное со стороны зрелище. Я сидела на полу одна, вцепившись в волосы и выла с надрывом, чтобы хоть кто-то — неважно кто — просто вошел в эту комнату… Но никто не входил. Никто и не мог прийти. Пустота, отражаясь от стен, впивалась в мою душу, и мне хотелось увидеть в проеме распахнутых дверей силуэт Андрея — но только в дверях никого не было… И сейчас, за рулем машины, я ощущала ту же пустоту и одиночество, я хотела кричать и выть, только приходилось соблюдать общепринятые нормы, а рядом сидел совершенно посторонний человек, излагая высоким фальцетом безумную чушь. Я терпела его потому, что, кроме него, никого не было. Затормозив у входа в здание РОВД, я обернулась к Роберту и резко сказала:
— Послушайте! В первую очередь добейтесь свидания с мужем, а теории будете излагать потом…
Мне показалось, что Ивицын был знаком с Робертом. Даже не знаю, почему так показалось. Ивицын сказал, что ему нужно задать мне несколько вопросов.
— Надеюсь, вы не будете нарушать права моей клиентки? — сказал Роберт.
Ивицын от него отмахнулся.
— В котором часу 28 июля ушел ваш муж? Я имею в виду вечер 28 июля.
— Не помню.
— Послушайте, этим вы никак ему не поможете.
— Я действительно не помню.
— Но он уходил?
— Кажется. Меня не было дома, я была в студии.
— Когда вы вернулись, он был дома?
— Не помню.
— Что было в руках вашего мужа, когда он уходил?
— Я не видела, как он уходил.
— Вы хотите составить супругу компанию?
— Эй, без запугивания! Моя клиентка действительно ничего не помнит, — сказал Роберт.
— Что было в его руках?
— Ничего.
— Вы ведете себя просто глупо.
— Я не буду давать показания, потому что я ничего не помню. А вы докажите, что я лгу!
— Впрочем, ваши показания не очень нужны. Вот, читайте.
Мы с Робертом склонились над листками бумаги.
«ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА АНДРЕЯ КАЮНОВА.
Портфель с инструментами подбросили в галерею. Инструменты мне не принадлежали. Я никогда не видел их раньше. По случайности я захватил их домой.
ВОПРОС СЛЕДОВАТЕЛЯ. Вы утверждаете, что никогда прежде не видели этих инструментов?
ОТВЕТ КАЮНОВА. Да, утверждаю. Они мне не принадлежат.
ВОПРОС СЛЕДОВАТЕЛЯ. Но на инструментах обнаружены ваши отпечатки пальцев. Как вы это объясните?
ОТВЕТ КАЮНОВА. Это естественно — я же брал их в руки, чтобы рассмотреть.
ВОПРОС СЛЕДОВАТЕЛЯ. Но ваши отпечатки были единственными.
ОТВЕТ КАЮНОВА. Я уже сказал, что брал в руки. Может, этим я стер другие отпечатки?
Звонок раздался вечером, не помню, в котором часу. Я никуда не собирался уходить. На этот раз позвонили мне домой. Тот же голос, что и 26-го. Я сразу понял, с первых его слов, что это убийца Димы. Он сказал:
— Ну как, понравилось? В этот раз понравится еще больше, потому что нам надо поговорить. Станция Белозерская, Северный вокзал. Лесопосадка около станционной постройки. Половина девятого. Инструменты захвати с собой, я тебе на хранение их давал. Если не трус, то поговорим.
Я уже знал, что поеду. Взял портфель с инструментами. Зачем? Я решил, что убью этого гада — так, как он убил Диму Морозова. Сказал жене, что у меня деловая встреча. Купил на Северном вокзале билет на электричку до Белозерской, в 19.15. Приехал на станцию ровно через час, в 20.15. Было очень темно. Я пошел в лесопосадку, но заблудился и никого не встретил. Я ходил там ровно час, разозлился и бросил портфель в кусты. Уехал последней электричкой в город в 21.15. В половине одиннадцатого был дома. Это все, что я могу сказать. Мальчиков я не видел. Так же, как и Дима, они занимались в моем классе. Я и представить не мог, какая им угрожает опасность».
— Существуют показания кассирши с вокзала, которая запомнила Каюнова, купившего билет на электричку в 19.15. По ее словам, детей с ним не было, Каюнов был один. Это обстоятельство сейчас выясняется. По заключению экспертизы, мальчиков убили между восемью тридцатью и девятью часами вечера. Есть заключение экспертизы об отпечатках пальцев — на орудиях убийств найдены только одни отпечатки, и они принадлежат вашему мужу. Об этом вы уже прочитали. На Белозерской Каюнова никто не видел, очевидно, он купил билеты в автомате. В последнюю электричку с этой станции он сел один. Кстати, обратного билета у него не найдено. Нет и свидетелей, показывающих, что обратно Каюнов уехал именно электричкой. Это обстоятельство также проверяется. Он мог уехать автобусом из поселка в 20.30. Учтите, то, что он сел в последнюю электричку один, известно только с его слов.
Я перебила Ивицына:
— Но он вернулся домой в половине одиннадцатого! Я его ждала!
— Ага, значит, все-таки решились заговорить!
— Но это правда!
— А кто знает? Вы — жена, заинтересованное лицо.
— Да нет же!
— У вашего мужа был в руках портфель, когда он вернулся?
— Нет.
— Тем не менее по времени все совпадает.
— Как могли мальчики сами оказаться ночью на Белозерской?
— Я же вам сказал — выясняется! Дети играли в детективов, и убийца каким-то образом заманил их загород. Детские игры порой бывают небезопасны.
— У вас есть еще вопросы ко мне?
— Нет, вы можете идти. А вот адвокат пусть останется — я должен побеседовать с ним.
— Все уже закончилось? А где Роберт? — спросила Юлька, когда я вошла в квартиру.
— Остался беседовать с Ивицыным. Кстати, где ты этого Роберта откопала?
— Порекомендовал наш общий знакомый. Ну, тот, кто устроил твою карьеру.
— А…
— Как тебе Роберт?
— Вроде ничего. На безрыбье и рак рыба.
— Зря так говоришь. Он спец.
— Я надеюсь. Юля, я очень устала.
— Расскажи, что произошло с твоей работой?
— Позже.
Я легла на диван в гостиной. Все заволокло туманом. Юля ушла, буквально через несколько минут вернулся Роберт. Он завалился в кресло и начал без предисловий:
— Все слишком сложно, давайте о гонораре.
— Я же подписала с вами соглашение.
— Безусловно. Но мне следует аванс.
— Сколько?
— Пять тысяч долларов.
— Для начала?
— Дело безнадежно. Понимаете? Безнадежно! Чтобы добиться хоть какого-то результата, необходимы деньги. И я объясню вам зачем. Вы понимаете, что вашему мужу грозит смертная казнь? Необходимы свидетели. Никто не станет говорить даром. Вы думаете, что я бессовестный вор и деньги пойдут мне в карман? Ни в коей мере! Тому десять, тому — двадцать, тем — пятьдесят, и, если рационально использовать эту возможность, смертная казнь начнет отдаляться все дальше и дальше, пока не исчезнет вдали. Вы улавливаете мою мысль?
— Да. Хорошо, я дам вам деньги. Но не сейчас, через несколько дней. Сейчас у меня нет столько наличных.
— Договорились. Скажите, вы собираетесь возвращаться на телевидение?
— Нет. Почему вы спрашиваете?
— Потребуется слишком много денег. Вы можете не вытянуть.
— Я все рассчитала. Если вас это волнует, то не беспокойтесь. Денег хватит.
— Ладно. Теперь я вас кое о чем спрошу. Только отвечайте мне предельно откровенно. В тот день, 26 июля, вы действительно не виделись с мужем?
— Днем — нет. Я позвонила ему, мы говорили по телефону. Вечером один из его друзей заехал за мной на машине, чтоб отвезти на презентацию выставки.
— Ваш муж был обеспокоен?
— Трудно сказать. Ночью его мучили кошмары. Но на следующий день все было как обычно. Когда я вернулась после съемки домой, он был очень подавлен — из-за смерти Димы.
— Теперь к вечеру 28 июля. Когда он ушел?
— Время не помню. Я спросила, куда он идет, он ответил, что у него деловая встреча. Я не поверила. А потом вышел в прихожую с тяжеленным портфелем. Раздался телефонный звонок.
