Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив

Когда кончится война, может, кто-нибудь запросит через Красный Крест: «Кому известно что-либо о судьбе…»

Глава шестая

Случай составляет признанную часть таких построений. Мы превращаем случайность в предмет точных исчислений.

Оглядевшись, начальник поезда вошел в купе, где ехала с друзьями женщина, звонившая с вокзала. Высокий человек в шляпе, занявший место прежнего пассажира, в отличие от остальных, в особенности от юноши, который его сопровождал, был с виду спокоен.

— Как дела? — обратился к ним начальник.

— Это вы нам скажите, как дела, — возразил юноша.

— Долго еще? — полюбопытствовала женщина.

— С полчаса…

— Только бы проскочить! — вздохнула другая.

— Все будет в порядке! — заверил их начальник. — Приняты все меры, чтобы доставить вас благополучно. Не впервой… — Он ободряюще улыбнулся.

По глазам юноши было видно, что слова начальника его не успокоили. Он входил в личную охрану высокого человека в шляпе. Это был тот самый видный ученый, из-за которого устроили облаву немцы, когда Фотис с Антонисом выходили из кондитерской Коккалиса. Для его ареста был мобилизован весь личный состав спецслужб, в операции принимали участие и немцы, и их греческие пособники. Все они сбились с ног, разыскивая его, а он тем временем ехал с телохранителями в вагоне «Только для немецких оккупационных властей». Сотни людей, входивших в ЭАМ и ЭПОН, занимались его спасением.

Вначале ученый волновался: слишком уж многим было известно про его отъезд, как же тут сохранить секретность? Когда ему предложили уйти в горы и сформировать там политический комитет, он предполагал, что ему придется иметь дело с группой из двоих-троих, как обычно писали в книгах «про шпионов» из времен первой мировой войны. Однако постепенно он убеждался, что не двое, не трое, а сотни людей находятся в состоянии боевой готовности и, если потребуется, встанут на его защиту.

Он чувствовал поддержку и в самом поезде — взять хоть начальника и его людей, рассредоточенных по всему составу. К тому же офицер немецкой охраны уже трижды побывал в этом купе. Документы у всех в порядке, билеты куплены в Афинах. Никому бы и в голову не пришло, что поезд останавливался специально для того, чтобы посадить ученого и его сопровождающих.

Еще раз заверив пассажиров в том, что все идет нормально, начальник вышел. И словно бы в подтверждение его слов, невесть откуда появившийся юноша в кожаной куртке встал у окна спиной к двери. Начальник приостановился, делая вид, будто тоже любуется окрестным пейзажем, и проговорил шепотом:

— Ничего подозрительного?

— Какая-то возня в вагоне с артистами, — еле слышно ответил юноша. — Их главный все время бегает туда-сюда… Несколько часов провел в этом вагоне…

— Где Михалис?

— Здесь. — Он указал на дверь промежуточного купе.

— Гляди в оба!

— А я что делаю?

Начальник поезда теперь зашел в купе, где разместился вновь прибывший в кепке: он спал, надвинув кепку до самых глаз. Начальник принялся его расталкивать.

— Эй, господин! Проснитесь!

— Что там еще…

— Где вы сели?

— Что значит — где сел? Что же это творится, люди добрые? Меня уж три раза проверяли! Дадут мне наконец поспать?

Он встал, притворяясь недовольным, и протянул начальнику документы. Тот отошел к двери и стал с преувеличенным вниманием их рассматривать. Человек в кепке приблизился к нему почти вплотную, чтобы разобрать еле внятные слова:

— Присматривай за импресарио. Он то и дело заходит в соседнее купе…

— Ладно-ладно, не утруждайте себя. Документы у меня в порядке. Когда же эти проверки кончатся? — ворчал Михалис, усаживаясь на место.

Для порядка начальник еще раз заглянул в купе, где ехал Отто. Он уже повернулся уходить, как вдруг женский голос проговорил ему вслед:

— Какая следующая станция?

Спрашивала девушка, сопровождавшая Отто. Выглянув по привычке в окно, чтобы сориентироваться, начальник ответил:

— Лариса, барышня!

— И когда мы там будем?

— Через полчаса. Около шести.

Марианна пристально посмотрела на него. Уж не он ли связной? Но начальник ушел, не ответив на ее взгляд. Он успокоился, убедившись, что импресарио в купе нет. Трое офицеров играли в покер с «болваном». Отто везло, он был весел, смеялся и рассказывал анекдоты.

Отодвинувшись от играющих, Марианна закуталась в плащ Отто, висевший на крючке, и закрыла глаза. Хотелось спокойно подумать. Проверка Германа показала, что это не «свой». Провести тот же эксперимент с Йоганном не удалось, он в их вагон больше не заходил.

Как поведет себя Герман после неудачной попытки подловить Марианну? Не повторит ли тот же трюк с Йоганном, который проявил такой интерес к паролю с апельсинами? А если Йоганн действительно связан с Сопротивлением? Ведь сказал же Антонис по телефону: «Не удивляйся, что человек этот…»

Она стала ругать себя за то, что оставила Йоганна без внимания и даже не сделала попытки войти с ним в контакт. От волнения она даже задохнулась и резким движением сбросила с головы плащ.

— Что с тобой? — забеспокоился Отто.

— Так… Ничего… Дурной сон приснился… — И снова отгородилась плащом, чтобы иметь возможность спокойно думать.

Скорей бы пролетели полчаса, отделяющие их от следующей станции, и тогда она сможет предупредить Йоганна!

Откуда ей было знать, что уже слишком поздно…

Импресарио в это время расставлял западню для Йоганна, оставшись с ним наедине.

— Угости апельсинчиком! — И он протянул руку к мешочку.

Начав есть апельсин по немецкой привычке с кожурой, он, глядя Йоганну в глаза, раздельно произнес:

— Некоторые едят апельсины недозрелыми.

Йоганн застыл с поднесенным ко рту апельсином. Импресарио уже во второй раз произносит фразу про апельсины. В первый раз это могло быть либо совпадением, потому что слова не были точным повторением пароля, либо Герман просто прощупывал почву. К тому же они были не одни в вагоне, и Йоганн решил пока не отзываться. Его предупредили, что он должен выйти на связь с женщиной. Но не исключено, что в последний момент ситуация изменилась. А может, женщина опоздала на поезд? Действительно ли он должен сотрудничать с Германом? Когда Йоганн выходил на станции покупать апельсины, он видел, как Герман шел на телеграф в сопровождении эсэсовцев. Однако же надо на что-то решиться… А, будь, что будет…

— Другие ждут, пока они созреют, — произнес Йоганн бесцветным голосом, как будто это был не отзыв, а ничего не значащая фраза.

— Наконец-то! — нетерпеливо воскликнул Герман. — Почему же ты в тот раз не откликнулся?

Чахоточный, казалось, не сомневался, что услышал отзыв.

— Даже не знаю, как объяснить… — Йоганн все еще колебался. — Фраза ведь была не совсем точная. И потом…

Он запнулся.

— Ты никак не ожидал, что связником окажусь я! — со смехом закончил Герман. — По правде говоря, я и сам не ожидал, что «своим» окажется кто-то из нашего вагона. А у нас, как выяснилось, одна цель — установить связь с Сопротивлением. Меня предупредили о какой-то женщине.

— И меня тоже…

— И она не появилась… — По тону нельзя было понять, спрашивает Герман или утверждает.

— Нет.

— Слушай, а это не спутница Крайсмана?

— Я сначала тоже так подумал, но, когда закинул удочку насчет апельсинов, она никак не отреагировала.

— Я тоже к ней подходил. Безрезультатно!

— Как бы то ни было, я рад! — Искренне растроганный, Йоганн пожал ему руку. — Рад, что сотрудничаю не только с иностранцами! Что мы будем работать вместе!

— И я рад! — Герман притворился взволнованным.

— Давай попробуем еще раз с Марианной, — предложил Йоганн. — Возможно, она не захотела открыться, потому что не ожидала, что связные — немцы.

— И у меня была такая мысль.

— Я поговорю с ней, — вызвался Йоганн.

— Нет! — возразил Герман. — Теперь один из нас должен постоянно находиться здесь. Поскольку мне все равно приходится выходить по делам, здесь останешься ты. Вдруг кто-нибудь из сопротивленцев выйдет на связь.

— Хорошо, — согласился Йоганн. — Я, правда, не в курсе, на какой станции придут за грузом.

Он и представить себе не мог, что Герману надо было во что бы то ни стало его изолировать.

— Я думал, они раньше придут, — подставил еще одну ловушку Герман.

— Я тоже… Только, понимаешь, нелегко вытаскивать сундуки на какой захочешь станции на глазах стольких людей.

«Значит, охотятся за нашими сундуками, — сделал вывод Герман. — Но откуда они, черт возьми, узнали? Ясно одно: тайна раскрыта». Герман не собирался прибегать к помощи своих людей или немецких охранников. Инструкции на сей счет были суровыми. Никто не должен знать о том, что они везут. На кого же опереться? И за Йоганном надо следить. Поручить бы кому-нибудь это деликатное дело без объяснения причин. Однако он был обязан выполнять задание один, без посторонней помощи. Ободряла его лишь надежда на то, что Макс уже в дороге и вот-вот нагонит поезд.