Лариса Соболева - Петля Афродиты
– Алло, Артем, – заговорила она в трубку, – я прошу тебя, очень прошу не давать моей сестре спиртного. Ты слышишь? Ей нельзя. Иначе Элле будет очень плохо. Договорились?
– Да она сок пьет, – сказал Артем. – Знаю, что ей нельзя. А я за рулем, твоя сестра мне даже нулевку пива не дала выпить. Ты что, не доверяешь мне?
Сати попала в затруднение. Да, она не доверяла явно избалованному мальчишке, у которого наверняка нулевая ответственность, и знала непредсказуемый характер Эллы. Болотов сделал знак, мол, трубку отдайте, милая леди. Сати опустила ресницы, видимо, так она изобразила смущение, и протянула мобильник.
– Артем, в семь ты должен быть дома, – приказным тоном сказал Болотов, а сыну не дал и слова вымолвить. – Не вздумай возражать. К нам придет следователь, он просил всех быть к семи.
– Следак? – обалдел Артем. – К нам?! А че ему надо?
– Поговорить хочет.
– Не, пап, в семь не приду.
– Артем!.. – Болотов поднял глаза на Сати, стоявшую у стола, и сообщил: – Отключился от связи, паршивец.
– Плохо воспитан, – высокомерно вздернула она нос.
– Ваша сестра тоже, – отплатил он тем же, но улыбаясь.
В этом кабинете происходит главное таинство: все проблемы остаются за порогом. И вот уже страшное убийство Инны, обыск ее квартиры, следователь со знаковой устрашающей фамилией Комиссаров, шумиха (которая обязательно возникнет), гнев жены… все это где-то там, за пределами его обитания, или даже в другом мире и не с ним. А здесь и сейчас перед Болотовым стоит боком к нему молодая женщина, держит обеими руками зеленое пальто, длинный ремешок сумки, явно из крокодила, висит на ее плече, а голова повернута к нему, и при этом подбородок приподнят. Она непокорна и сердита, утонченная до неправдоподобности и надменная, но на нее хочется смотреть. Хочется изучать линии шеи, обхваченной стоячим воротником, торчащие лопатки, попку, обтянутую юбкой…
– Благодарю за помощь, – холодно сказала она и пошла к выходу.
– Сати… – произнес Болотов, подождал, когда она повернется. – У меня машина барахлит, не подвезете в одно место?
– Почему нет? Конечно, подвезу.
Соврал. Не только про машину, которая как новая после ремонта, но и то, что ему куда-то нужно ехать – тоже ложь.
8
Пришел и навредил
Семь часов. Собрались все, кроме Артема, были скованны, угрюмы, молчаливы. Необычно, что не любопытствовали: а зачем, а почему, а что случилось? Словно обо всем узнали до этого судьбоносного момента, но так быть не может. Минуты две восьмого раздался звонок и… вошел он – Комиссаров. Болотов едва вслух не высказался: и это следователь?!
Существо (именно так о нем подумал Валерий Витальевич) лет сорока пяти, низенькое – вряд ли дотягивало до метра шестидесяти, худое, с сероватой кожей, тонким носом, похожим на сучок. Его маленькие глазки (из-за диоптрий очков) забегали, словно блохи, по присутствующим, он удовлетворенно кивнул, отчего редкие волосики упали на лоб. Неприятный типчик. И неопрятный.
Расселись в гостиной по кругу, Комиссаров представился сладким голосом (наверняка эта сладость свойственна садистам или серийным убийцам):
– Лев Демидович Комиссаров, следователь. Веду расследование по убийству Инны Лопатиной…
Своими маленькими глазками он прыгал по лицам… а никто даже бровью не повел, что озадачило Льва Демидовича. Но на несколько секунд озадачило. Комиссаров улыбнулся, давая понять, что провести его не удастся, что он всех выше, плясать будут только под его дудку. И вдруг заговорил диаметрально противоположным тоном, не имеющим ничего общего со сладкими интонациями:
– В ночь с воскресенья на понедельник, то есть с четырнадцатого сентября на пятнадцатое, была убита в своей квартире молодая женщина двадцати шести лет идеально заточенным предметом, предположительно бритвой. Убийца аккуратно рассек на шее сонную артерию, видно, он знаток анатомии. На теле убитой имеются ссадины, синяки и даже порезы… на предплечье, – указательным пальцем Комиссаров показал, где именно есть порезы у Инны, – но все они нанесены за несколько дней до убийства. Таким образом, удар убийца нанес один и смертельный. Лопатина не оказала сопротивления. Странно, да? И впустила убийцу в квартиру. Выходит, она была знакома с убийцей…
Во время монолога Болотов думал: «Какого хрена он развел весь этот треп? И долбит, как дятел: убийца, убийца, убийца… Что он этим хочет сказать?» Невольно Валерий Витальевич, не переносивший дискомфорт ни в каком виде, возвращался к сегодняшней прогулке…
У него не было ни назначенных встреч, ни срочных дел, возникающих порой внезапно и на пустом месте, поэтому, сев в машину, Болотов махнул рукой:
– Прямо.
– Все время прямо? – уточнила Сати, заводя мотор.
– Да.
Пристегнувшись, он устроился в кресле поудобней и задумался. Тоже на философию потянуло. Иной раз играют в голове неожиданные ассоциации, формируясь в красивые мысли, но в отличие от Богдаши Валерий Витальевич не озвучивает их. Давно он не сидел на месте пассажира, давно не расслаблялся в автомобиле до полудремы, в то же время находясь в состоянии гармонии души и тела. Да, мир прекрасен, а век короток, впрочем, далеко не каждому удается дожить до века, и мы зачастую тратим время впустую.
– Окраина, – оповестила Сати.
– Неужели? – вскинулся Болотов.
– Что, проехали? – невозмутимо спросила она. – Вернуться?
Немного подумав, он отказался:
– Нет-нет, езжайте прямо.
Выехали за город, по обеим сторонам – поля, тополя, скучноватый пейзаж… Валерий Витальевич теперь внимательно следил за дорогой, чтобы не пропустить указатель и за ним поворот. Не пропустил. Сати подъехала к деревне, точнее, к комплексу под названьем «Хуторок в степи». Настоящая деревня дальше, а это – ожившая картинка старой деревеньки, изрядно облагороженной. Несколько хат под соломенными крышами огорожены плетнем, на котором якобы сохли глиняные кувшины и казаны. Повсюду соломенные навесы, под которыми столы и лавки; много клумб с незамысловатыми, но яркими цветами, несмотря на осень. Цветов пока море на клумбах, пестрят они и в подвесных вазонах. Есть даже натуральные водоемы с мостками для купания и причалами для лодок. Болотов не знал, как воспримет его предложение Сати, но, как ему казалось, он придумал удачную приманку, чтобы рассчитывать на успех:
– Хочу загладить вину Артема, доставившего вам много хлопот, и пригласить вас в это прекрасное место пообедать. Так есть хочется…
– Подлизываетесь?
– Конечно. Не могу видеть красивых женщин сердитыми.
Вот лгун! Самому перед собой неловко. Жену ведь видит каждый день и ничего, нисколько его это не тревожит, а Надя, по всей вероятности, родилась сердитой…
Словно издалека, заслоняя воспоминание и возвращая в настоящее, докатился голос следователя Комиссарова:
– А обнаружена гражданка Лопатина была через сутки, то есть в понедельник вечером. И обнаружил ее…
Следователь перевел взгляд ящера перед битвой на Болотова, тому осталось только признаться:
– Я…
– Мы, – выручил Богдаша и получил от друга благодарный взгляд.
– И зачем же вы оба пришли к гражданке Лопатиной в… довольно поздний час? – поинтересовался Комиссаров, прищурившись.
– Какая разница? – заворчал Болотов. – По делу.
– Дверь была открыта?
– Нет… Да…
– Так да или нет?
Болотов понял, что вязнет. Если так и дальше пойдет, то его вполне законно признают виновным и… посадят. Но он бизнесмен, в трудные минуты Валерий Витальевич умеет принимать решения и поворачивать диалог в правильное русло. Итак, настала его очередь жестким словом осадить существо:
– Я не понял, вы пришли допрашивать нас? На каком основании? И почему не предупредили? Мы пригласили бы адвоката.
– Насколько я в курсе, – снова улыбнулся Комиссаров, – ваша дочь юрист, она пусть и выполнит роль адвоката. Видите? Я иду вам навстречу.
Против такого великодушия не попрешь, прямо весь из себя радетель-благодетель, вот только цель у него пакостная – видно невооруженным глазом. Болотов стушевался, надулся, чтобы нечаянно не послать следака на три сексуальных буквы, а Марьяна растерялась, хотя наглости ей не занимать.
– Но раз вы настаиваете на основаниях, – продолжил следователь решительно, – я готов их предъявить. Вы, гражданин Болотов, лжете уже в самом начале нашего интересного общения. Дверь была заперта, вы открыли ее ключом. Не отпирайтесь, вас видела соседка Инны по площадке в дверной глазок. Вы состояли в отношениях с Лопатиной и потому пришли к ней, как к себе домой. А ваш друг… прибыл значительно позже.
Болотов чувствовал, как краснеет от корней волос до кончиков пальцев на ногах. Его просто залила горячая волна, и особенно она ударила по глазам – густым красным цветом. Не знал, не знал Болотов, что стыд красного цвета, к тому же раскаленный, как угли в мангале. Все, что он смог в этой постыдной ситуации, когда его сдал этот… это убожество! – смотреть на ковер посередине, на котором стоял столик с круглой стеклянной столешницей.
