Приглашение на смерть - Юлия Фёдоровна Ивлиева
От этих слов Самбурова передернуло.
К ним подошла хмурая Кира Вергасова, специалист по психопатологии, посмотрела на Григория и кивнула, отвечая на его немой вопрос.
– Сама, – произнесла девушка вслух. – Прыгнула-то сама…
В ее словах слышались сомнение и удивление. Кира посмотрела в сторону реки. Сияющая на солнце вода резала глаза. Сверкающие небо, река и противоположный берег сливались в единое пятно.
Дом, с балкона которого сбросилась погибшая, стоял на самом краю берега рядом с еще двумя такими же. Вокруг малоэтажная застройка. В этом районе запрещено строить высотки – оползает берег, – поэтому многоэтажек успели построить всего несколько штук.
– Тебе не жарко? – Кира покосилась на короткий рукав рубашки Самбурова.
– Жарко, – кивнул Григорий.
– Ну так форма же, – моргнул участковый, когда на нем остановился вопросительный взгляд специалиста по психопатологии.
На ней самой было надето нечто светлое, широкое, едва касающееся тела, на двух бретельках. Сарафан, максимально, насколько позволяли приличия, оголяющий тело в дневные краснодарские плюс тридцать шесть.
– А ей как будто нет, – хмыкнула Кира, не оборачиваясь в сторону тела, одетого в широкий и темный спортивный костюм.
Самбуров потрогал край рукава, когда носилки проносили мимо, чтобы убедиться: ткань с начесом.
– Пошли к родителям. Здесь как будто недалеко? – предложила Кира.
Самбурову хотелось смалодушничать и переложить сообщение о смерти девушки на участкового, но, укорив себя за слабость, он сел в машину.
По памяти пропетляв по внутренним дорожкам Юбилейного микрорайона, они подъехали к строгому, отделанному современными материалами дому.
О пропаже человека заявляют через три дня. Раньше заявление в полиции не возьмут. Отец Золоторевой Елены Андреевны наверняка знал, что это миф. Поэтому, когда пятнадцатилетняя девушка не вернулась домой, он сразу позвонил брату, который являлся не только крестным пропавшей, но и федеральным судьей.
Вероятность найти человека в первый день пропажи составляет девяносто пять процентов. Во второй – только пятьдесят пять. На третий день шансы уменьшаются до трех из десяти. Предыдущие записи камер наружного наблюдения перекрываются новыми записями, свидетелей разыскать сложнее, да и деталей произошедшего они уже не помнят. Лену нашли быстро. Обычные патрульные узнали ее в группе молодежи, скучающей на скамейке, и задержали. Девчонка сверкала взглядом, словно загнанный зверек, шипела на представителей правоохранительных органов, поставила синяк Школьникову, которому недавно все-таки дали капитана, рыдала, пиналась и вырывалась.
Прошлый раз порог этого дома подполковник Самбуров переступал со злостью, нехотя, но с чувством исполненного долга. Он злился на соплячку, которая славно покуролесила и заставила побегать взрослых занятых людей, только потому что ей чем-то не угодили обеспеченные родители, открывающие любые возможности для строптивой неблагодарной девчонки. Какие проблемы могут быть в пятнадцать? Собственная дурость и безделье! В свои пятнадцать Григорий прекрасно понимал, что ему повезло, ценил заботу и ресурсы, которые давал ему отец. К тому же Лена специально поставила наручниками царапину на двери его машины.
Сейчас в просторной, стильно обставленной гостиной ощущалось горе и царила паника. Андрей Золоторев с жестким отсутствующим взглядом вертел в руках телефон. Загорелый, с волевым подбородком, с выражением нетерпения и раздражения на лице. Он ходил в ботинках по комнате, будто только зашел с улицы и не удосужился переодеть обувь. Или вообще не делал этого. Ирина Золоторева, бледная темноволосая женщина, беззвучно рыдала. Плечи вздрагивали, глаза смотрели в одну точку. Значит, им уже сообщили.
– Леночка… Леночка. – Мать смотрела на Самбурова так, будто ожидала, что, как и в прошлый раз, он втолкнет в дверь строптивую дочь. – Она не могла. Как она могла? Зачем?
Поняв, что чуда не произойдет, женщина уронила лицо в ладони.
– Это точно суицид? – уточнил отец. – Она сама? Ее никто не толкнул?
– Мы проверяем, – откликнулся Самбуров. – Как, по-вашему: почему она могла не хотеть жить?
Андрей замотал головой и развел руками, будто показывая на красивую дорогую обстановку их дома и объясняя этим, что девочка ни в чем не нуждалась.
– Такой возраст, наверное. У нее все было. У нас нет никаких проблем в семье. Она росла в любви и заботе.
Кира дернула бровью, заметив, как Ирина метнула быстрый взгляд на мужа.
Специалист по психопатологии задержала долгий внимательный взгляд на лице отца семейства и медленно опустила его к ботинкам, оценивая позу, положение в пространстве, мимику, жесты.
– Покажите мне комнату Лены, – попросила она у матери девочки. И пошла за Ириной, состроив неопределенную гримасу в ответ на выразительный взгляд Григория. Тому хотелось покинуть этот дом. У него не было вопросов, и делать здесь тоже было нечего.
Кира и Ирина постояли на пороге темной из-за закрытых плотных портьер комнаты. Потом Ирина прошла вперед и одну за другой открыла шторы. Пространство все еще хранило прохладу, нагнанную кондиционером, хотя через высокие окна в комнату сразу полились свет и тепло. Отгороженная непроницаемым прозрачным барьером стекла, перед глазами заструилась лента реки.
– Вы сюда не заходили? – уточнила Кира.
– Лена не любила, когда нарушают ее уединение.
Кира медленно пошла по комнате, остановилась у письменного стола, открыла ящики, рассмотрела стеллаж с книгами, заглянула в шкаф с одеждой.
– Лена часто носила эти платья? – Кира провела рукой по светлым подолам, висевшим в стороне.
– Последнее время совсем не носила. Сейчас такая мода непонятная. Мальчика от девочки не всегда отличить можно. Все в одинаковых широких штанах, безразмерных кофтах, в кроссовках, – лепетала Ирина, и ее глаза бегали по комнате дочери. – Я думала, это возраст у нее такой. За жизнь еще сто раз поменяет платья на брюки, кроссовки на туфли.
– А «последнее время» давно началось? – уточнила специалист по психопатологии.
– Два года примерно. Чуть больше. – Взгляд Ирины сделался обеспокоенным. Она уставилась на Киру изумленными покрасневшими глазами, как будто Кира сказала ей что-то ужасное.
– Еще что-то поменялось тогда? – Кира выдержала взгляд женщины. Сочувствующе улыбнулась. Покивала.
В сознании матери, потерявшей дочь, что-то происходило. Выражения лица сменяли друг друга, не задерживаясь. Она по очереди сжимала пальцы на руках.
– Здесь что-то висело? – Кира указала на тонкие веревочки, свисающие с потолка.
– Модели самолетов. Лена сама склеивала. Мы ей заказывали специально и привозили из-за границы… такие наборы. Она конструктором хотела стать. Потом передумала.
– Давно сняла?
Ирина молча уставилась на Киру. Не моргала.
– В комнате совсем нет фотографий. У Лены было много друзей? А какие они? Она вас с ними знакомила?
– Да, Марина и
