Филип Хоули - Клеймо
— Доктор Маккена, отделение травматологии сообщает: транспорт из аэропорта уже в пути.
Люк кивнул.
— Передайте, что я скоро буду.
Обернувшись, он разочарованно сказал:
— Нам очень важно сделать рентген — ради здоровья девочки. Без рентгена я не смогу оценить тяжесть повреждений. Если они вызваны падением…
— Я же сказала: мы упали с лестницы. — На ее лице отразились страх и вызов одновременно. — Все так и было.
— Что ж, воля ваша, — не нашелся что ответить Маккена.
«Но я вам не верю».
— Мы упали, — потерянно прошептала она.
По синякам и ссадинам на щеках потекли слезы. На вид женщине было лет тридцать шесть, как и Маккене, но жизненные неурядицы прибавляли добрый десяток.
Он подошел ближе и коснулся ее руки.
Вздрогнув, она отшатнулась; Люка передернуло.
— Простите.
Досадная оплошность. Чего он ждал? Что она зарыдает у него на плече и признается, что обеих едва не искалечил какой-то кретин?
— Я только прошу понять: меня беспокоит ваше здоровье. И дочери тоже.
Воцарилась неловкая тишина. Поразмыслив, Люк затеял обходной маневр.
На соседнем столике лежали учетные карточки пациентов. Маккена перепроверил: фамилии совпадали.
— Миссис Эриксон, у вас тоже достаточно серьезные травмы. Повторяю: вас должны осмотреть в отделении неотложной помощи. Сегодня же.
Женщина огорченно вздохнула:
— А не мог бы какой-нибудь доктор осмотреть меня прямо здесь? Может, кроме легкой перевязки, ничего и не потребуется.
Он покачал головой:
— Думаю, что мог бы, но не будет. Потому что это детская больница. Если случай несрочный и угрозы жизни нет, мы обязаны отправить вас в учреждение для взрослых. Например, такая больница есть в нескольких кварталах отсюда, где…
— Тогда не надо ничего.
Установив иголку для последующего шва. Люк продолжил обработку раны. Время накладывать металлические стежки.
— Заранее приношу извинения, если мои слова покажутся обидными, но по травмам не скажешь, что вы упали с лестницы.
— Ну, это не такая лестница, как в доме. Мы были не в доме. — Она заерзала на стуле, как на горячей сковородке. — Это лестница с черного хода, и она бетонная. Было темно, и я поскользнулась.
Женщина дрожащей рукой откинула прядь волос с набухшего глаза. Люк поднял голову.
— Не возражаете, если я возьму несколько мазков с кожи головы вашей дочери? Мы проверим их на наличие частичек бетона.
Существует ли такой анализ, он и понятия не имел.
Ответом было молчание, потом женщина снова заплакала. Маккена обрезал концы последнего шва и медленно снял хирургическую простыню.
Девочка не пошевельнулась — она спала.
Металлический звук колечек, скользнувших по карнизу занавески, заставил Маккену и миссис Эриксон обернуться. Из-за приоткрытой занавески выглядывал Деннис, работник медико-социальной службы — высокий и стройный. Седеющие волосы были уложены в аккуратный хвостик на затылке. Взмахом руки Люк пригласил его в комнату.
Если кто из персонала больницы и мог сладить с матерью, так это Деннис. Опыта в делах о насилии над детьми ему было не занимать, и такое умение, возможно, пригодилось бы в общении с избитой супругой, которая пока не посмела сказать и слова правды.
Конечно, сейчас считается более «правильным» относить подобные случаи к неслучайным травмам, нежели к насилию над детьми, чтобы избежать двусмысленности слова «насилие». Люк по-прежнему предпочитал именно этот термин.
Прочитав немой вопрос в глазах Денниса, Люк повел бровями: пока все усилия тщетны. Затравленный взгляд жертвы Деннис воспринял умиротворенно и покорно. Он улыбнулся, представился и сообщил:
— В больницу уже вызван полицейский. У него к вам несколько вопросов. Как только доктор Маккена закончит…
— Не надо полиции! — резко перебила она.
Разбуженная дочь громко заплакала от испуга.
Женщина нетвердой рукой прикоснулась к ее лбу и просительно посмотрела на мужчин.
— Ничего с нами не случится, — сказала она тихо и неуверенно. — И мне незачем с кем-то разговаривать. Просто отпустите меня домой.
Люк и Деннис переглянулись.
Взгляд женщины блуждал между трясущимися руками и девочкой.
На интеркоме снова зажегся индикатор вызова.
— Доктор Маккена, снова вызывает Первое травматологическое отделение. Говорят, без вас не обойтись.
Красный светодиод погас.
— Миссис Эриксон, мы готовы вам помочь, — продолжил Деннис. — Когда мы видим, что раны и ушибы нельзя объяснить случайным падением, то обязаны поставить в известность полицию и окружной Департамент по делам матери и ребенка. Это не значит, что все заранее решено. Просто мы уверены, что причиной повреждений вполне мог быть другой человек. Понимаете, о чем речь?
— Да.
— Надеюсь, что вы также понимаете, что забота о вас — наша прямая обязанность. Мы должны знать, что вы и ваша дочь вне опасности. Уверен, вам хочется того же.
Она кивнула, не поднимая глаз. Защитные экраны опускались.
— Мы можем помочь вам справиться с проблемой.
— Нет у меня никаких проблем.
— Напрасно вы так считаете, — вмешался Люк.
Деннис бросил на него протестующий взгляд, в котором читалось: «Я справлюсь сам». Но Люк уже понял, что вряд ли. По не вполне понятным причинам жестоко избитая женщина предпочитала искать убежище в объятиях истязателя. Казалось, она взвалила себе на плечи чувства стыда и несостоятельности как неотъемлемую часть своей личности.
В комнате повисла безысходность. Наблюдая, как женщина нервно растирает пальцами ладони, Люк пытался понять: разве можно безропотно сносить побои и молчать? Какие силы заставили подчиниться чудовищу, избившему ребенка? Ее ребенка.
И в то же время она все-таки пришла в больницу. Значит, в глубине души умоляла о помощи. Размышления были прерваны сердитыми мужскими криками: ниже этажом, в вестибюле, разразился тирадой рассвирепевший супруг. Затем послышался оглушительный хлопок — чей-то кулак врезался то ли в стену, то ли в столешницу. Миссис Эриксон вздрогнула, учащенно задышала и побледнела от страха.
Кальдерон стоял на обочине тротуара перед терминалом и провожал взглядом «скорую помощь». По обеим сторонам дороги вспыхивали тормозные фонари перестраивающихся машин — поток транспорта расступался, как волны морские перед народом израильским. Наконец сирена затихла вдали, зевнув напоследок низким басом.
— Что это значит? Ты его упустил? — спросил голос в наушнике. Встроенная в мобильный телефон функция шифрования убирала слабые модуляции оцифрованной речи клиента, придавая словам неестественное звучание.
Кальдерон поправил закрепленный за правым ухом микрофон, свисавший на тонкой ножке.
— Мальчика на каталке забрала бригада медиков. Никакой возможности перехвата не представилось: вокруг полно охранников и полиции. Я был бессилен.
Он расстегнул черный пиджак. Заглушая уличный шум, прикрыл левое ухо ладонью. Воротник пиджака неуклюже возвышался на покатых плечах. Бицепс согнутой руки вздулся, как хорошо накачанная шина. Крепкое сложение Кальдерон унаследовал от отца — немецкого рыбака, чей дом в столице Гватемалы убирала за пятнадцать центов в день будущая мать, тогда еще совсем девчонка.
После семисекундной задержки, вызванной процессом шифрации, голос клиента послышался вновь:
— Он был жив?
— Да, но дышал с большим трудом. — Кальдерон отодвинулся подальше от шумной китайской парочки, которая препиралась меж собой на кантонском диалекте, а заодно и от трех видеокамер наблюдения, вмонтированных в потолок над багажным транспортером. — Служба безопасности аэропорта перекрыла все подходы, и я мало что увидел.
Воспользовавшись суматохой, Кальдерон присоединился к толпе зевак, следивших, как бригада медиков в голубых комбинезонах — с неуместно веселой, радужной эмблемой на груди — бежала рысью по обеим сторонам каталки с объектом их миссии. Носилки на колесиках проследовали через зал выдачи багажа со скоростью курьерского поезда, и ему удалось лишь мельком увидеть лицо в кислородной маске.
— А мальчик наш? Ты уверен? — спросил безжизненный голос в наушниках.
Функция шифрования не давала отчета, что оставалось за кадром. Тон клиентского голоса был непривычно высок, а отсутствие естественной человеческой интонации надежно маскировало источник разговора.
— Уверен. Мой человек на выходе подтверждает это, — сказал Кальдерон. — Кроме того, рядом с носилками была мать; описание соответствует фотографии. По ходу дела один из медиков забрасывал ее вопросами.
Он прикусил верхнюю губу. Под приклеенными усами начинало зудеть. Зато не доставляли неудобств остальные детали маскировки: заложенные за щеки импланты, округлявшие лицо, темные очки и парик, достаточно длинный, чтобы скрыть левое ухо, нижняя часть которого отсутствовала.
