Михаил Черненок - Архивное дело
— Так ведь это очень давно было.
— Можно подсчитать. Помнишь, в последнюю осень перед призывом в армию, мы с тобой уток у плотины стреляли? Хороший прудище тогда был. А с той стороны пруда, где разрыли кости, непролазная березовая чаща шумела. Дорога по просеке была из Серебровки в Березовку, через плотину. Так?..
— Так.
— А когда мы с фронта вернулись, от чащи одни пенечки остались. В военные годы селяне все березки на дрова спилили. И плотину, говорят, как ее в первую военную весну паводком прорвало, не восстанавливали. Теперь от плотины, считай, одно название осталось. Да и речушка обмелела так, что в ручей превратилась.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Бирюков. — На нашей памяти никого там не хоронили. И вообще умерших своей смертью ни в поле, ни в лесу не зарывают. Для таких целей кладбища существуют.
— Это же предположение я и высказал подполковнику Гладышеву. Вот-вот опергруппа должна подъехать. Представителем от уголовного розыска, возможно, сам начальник отделения районного УГРО будет.
— Антон, что ли?
— Он самый. У нас один начальник угрозыска в районе — Антон Игнатьевич Бирюков. Предупреди Полину Владимировну, пусть на всякий случай стряпает пироги.
— Если там старая могила, зачем целую группу отвлекать на пустяковое дело?
— Как сказать, пустяковое… Лучше, знаешь, переборщить, чем после локти кусать. Приедет прокурор, посмотрит и решит, возбуждать уголовное дело или не затевать его за давностью времени.
— Ох, и перестраховщик ты на старости лет стал.
— Я и в молодости не принимал опрометчивых решений, — обидчиво проговорил участковый.
— Не сердись, шучу, — поднимаясь со стула, улыбнулся Бирюков и сразу посерьезнел: — Если Антон приедет с группой, скажи ему, чтобы в самом деле домой на пироги заглянул.
— Соскучился о сыне?
— Лично мне скучать некогда. Сейчас уеду в поле к подрядному звену, могу и не встретиться с ним. Полина заждалась. Ну, ладно… — взгляд председателя вдруг задержался на антиалкогольном плакате. — Где такую живописную картину раздобыл?
— На совещании в районном обществе трезвости вручили для разъяснительной работы среди населения.
— А зачем лоб алкашу бумажкой залепил?
— Да вот, понимаешь… Чтобы охватить плакатом побольше людей, повесил его на стене в коридоре. Полчаса не прошло — кто-то из доморощенных остряков нацарапал на лбу: «Кумбрык». Пришлось заклеить оскорбляющую надпись да перевесить плакат из коридора в кабинет.
Бирюков с улыбкой пригляделся к плакату. Морщинистое лицо алкоголика и впрямь смахивало на бывшего колхозного конюха, теперь пенсионера, Ивана Торчкова, прозванного односельчанами «Кумбрыком» за то, что он так выговаривал слово «комбриг», сокращенное от «командир бригады».
— А что?.. — внезапно развеселился председатель. — Алкаш, в самом деле, будто с нашего Торчкова срисован.
— Ты, Игнат Матвеевич, вроде одобряешь антиобщественный поступок? — осуждающе спросил Кротов.
— Не одобряю, но веселых людей люблю. С ними, Михаил Федорович, жить легче, чем с занудами, — председатель, похоже, с трудом удержался от смеха. — Расскажу забавный случай… Перед уходом Торчкова на пенсию пришло из района в нашу бухгалтерию предписание удержать с него тридцать рублей штрафа. Вызываю в контору: «Ты чего, Иван Васильевич, в райцентре натворил?» Захлопал он глазами: «Не знаю, Игнат Матвеич, какая вожжа под хвост попала, но погорел в районном ресторане, как швед под Полтавой». — «Перепил, что ли?» — «Не, зашел туда культурно позавтракать и тайком от официантки хотел ложкой выловить золотых рыбок из стеклянного ящика с водой». — «Зачем?!» — «Планировал запустить тех рыбешек в Потеряево озеро, чтоб расплодились на воле». С фантазией мужик, а?..
Участковый слегка улыбнулся:
— Да, выдумками Торчкова бог не обидел.
— Кстати, прихвати его к Ерошкиной плотине. Может, дельную мыслишку подбросит прокурору. Иван Васильевич хотя и не на много лет старше нас, однако из истории окрестных сел знает такое, что нам с тобой и во сне не снилось.
— Скажешь тоже! — словно испугался Кротов. — Торчкову дай волю — всей опергруппе головы задурит.
— А вы не давайте Ване увлекаться, почаще одергивайте, — председатель глянул на часы. — Ох ты, время золотое! Ну, ладно, Михаил Федорович, желаю успеха. Помчусь к подрядчикам, надо проверить, все ли там по уму-разуму идет…
И опять участковый остался один. Опять задумался. Теперь его мысли были о председателе колхоза. Участковый знал Бирюкова с детства. Как ни говори, росли в соседних селах: Кротов в Серебровке, Бирюков — в Березовке. Дружбу водили по охотничьим делам. Вместе воевали в Отечественную. И с войны разом вернулись. Районные власти мигом определили их на работу. Кротова уговорили пойти участковым для укрепления ослабшей за войну районной милиции, а Бирюкова — полного кавалера орденов солдатской Славы — рекомендовали председателем Березовского колхоза. Авторитетный нужен был человек, чтобы поправить дела в пошатнувшемся хозяйстве. Туговато пришлось Игнату Матвеевичу на первых порах председательствования. Категорически отказался он трубить победные рапорты в угоду районному начальству. Ну и, конечно же, нахватал синяков да шишек — увешивали его выговорами, как новогоднюю елочку игрушками. Разжаловать из председателей грозились. Однако, спустя несколько лет, притихли ретивые администраторы — ослабший за годы войны колхоз пошел в гору. Сначала рассчитался с задолженностью государству, затем и прибыль потекла в колхозную кассу. А когда сменилось районное руководство вместо выговоров каждую пятилетку стали вручать Бирюкову государственные награды. И рядовых березовских колхозников теперь не обходят стороной ордена да медали.
Беспокойный человек Игнат Матвеевич, заботливый. Бывает, и пошумит, пыль до потолка поднимет, но принародно даже самого отпетого лодыря не оскорбит, не плюнет человеку в душу. Вспыльчивость передалась Игнату Матвеевичу, видимо, от отца, Матвея Васильевича. Вот геройский старик! В империалистическую все четыре Георгиевских креста заслужил, а в Гражданскую — орден Красного Знамени. Годов деду Матвею уже за девяносто, но держится еще так крепко, что ни одного колхозного собрания не пропускает. Сядет в первом ряду, расправит белую бородищу и не сводит глаз с каждого выступающего. Если заметит какой-то изъян в хозяйствовании, такой разгон устроит, что самые заядлые говоруны, вроде Ивана Торчкова, умолкают.
Задумавшись о Бирюковых, участковый, конечно же, не мог не вспомнить своего коллегу по милицейской службе — начальника отделения уголовного розыска РОВД Антона Игнатьевича Бирюкова. Вот у кого железная выдержка. Этот никогда не вспылит и не расшумится. Не один раз приходилось Кротову работать с ним, и всегда старый участковый поражался его сообразительности. У Антона Игнатьевича своя манера дознания. Он вроде и не допрашивает свидетеля или подозреваемого. Задушевно беседует о том, о сем, как будто даже, не относящемся к делу, но в конце концов результат оказывается в самую точку. Кротов знал Антошку Бирюкова, как говорится, с пеленок. Непоседливым, шустрым мальчуганом рос. Теперь же, к тридцати годам, в такого видного гвардейца вымахал, под стать папаше и деду Матвею. Звание майора милиции уже имеет. Полтора года назад за задержание особо опасного вооруженного преступника награжден орденом Красной Звезды. Одним словом, талант…
В конце села, со стороны Потеряева озера, показался стремительно мчащийся восьмиместный милицейский «уазик». Участковый торопливо надвинул на голову форменную фуражку, захлопнул на шпингалеты окно и, замкнув кабинет, чуть не бегом выскочил на крыльцо колхозной конторы.
Глава 2
Взвизгнув тормозами, машина остановилась у крыльца. Тотчас с противоположной от шофера стороны распахнулась дверца. Кротов шагнул к ней и четко откозырял.
— Здравствуй, Михаил Федорович, — протягивая участковому руку, сказал сидевший рядом с шофером пожилой районный прокурор, одетый в форменный костюм с золотистыми звездами и гербом в петлицах. — Докладывай, что за ЧП у тебя стряслось?
— Как такового, товарищ Белоносов, чрезвычайного происшествия нет, однако, полагаю, ваше присутствие необходимо, поскольку обнаружение останков человека — явление не обычное, — замысловато-казенной фразой ответил Кротов.
Прокурор обернулся к сидящим в машине участникам следственно-оперативной группы. Кроме широкоплечего рослого начальника уголовного розыска Антона Бирюкова, было их еще трое: моложавый следователь прокуратуры Петр Лимакин с университетским ромбиком на лацкане штатского пиджака, флегматичный с виду толстяк судебно-медицинский эксперт Борис Медников и смуглый до черноты эксперт-криминалист капитан милиции Семенов.
