Элизабет Эштон - Кузен Марк
- Значит, она ни от кого независима, - с облегчением проговорила Хелен. - И ей совсем необязательно идти на эту дурацкую сделку.
Дамарис недовольно поджала губки.
- Дедвшка сказал, что я должна выйти замуж кузена Марка.
- Тебе еще слишком рано выходить замуж кого бы то ни было, - отрезала Хелен.
- Мне уже восемнадцать, - напомнила ей Дамарис, - и я должна исполнить волю дедушки.
Мужчина и женщина незаметно переглянулись, и нотариус слегка пожал плечами. Упрямство Дамарис могло осложнить дело.
- Что ж, нам в любом случае необходимо дождаться распоряжений от сэра Марка, - сказал он, закрывая портфель. - Разумеется, какое-то время уйдет на улаживание формальностей, - он перевел взгляд на Хелен. - Мисс Керью, до получения причитающейся вам суммы вы собираетесь остаться здесь?
- Я пробуду с Дамарис так долго, как это будет необходимо, пообещала Хелен.
Дамарис же обеспокоенно спросила:
- А скоро приедет кузен Марк?
- Надеюсь, что скоро, - ответил мистер Престон, - нам необходимо кое-что с ним обсудить. Но ты, детка, не беспокойся, я уверен, что все будет хорошо.
Ему очень хотелось, чтобы его слова звучали убедительно, но уже сейчас он предвидел немало трудностей и даже не замечал того, что Дамарис была совершенно спокойна. Дедушка любил и оберегал ее, и теперь он заботливо перепоручал ее кузену Марку, зная, что тот будет так же любить и оберегать ее; ведь это было так элементарно.
Осторожно пожимая протянутую Дамарис худенькую руку, мистер Престон мысленно осуждал своего покойного клиента за его безграничный эгоизм и отказ отправить Дамарис в школу и колледж, где она могла бы нормально развиваться. Теперь же, когда девушка стояла перед ним, он с запоздалым удивлением заметил, что она была практически одного роста с ним; а сам он всегда считал себя мужчиной среднего роста. Жизнь закалила его, изо дня в день на протяжении вот уже многих лет ему приходилось становиться свидетелем человеческих слабостей и глупости, но во взгляде девушки было столько наивности и доверия, что его душу захлестнула волна жалости и нежности - чувства, которым он крайне редко давал волю во время общения с клиентами.
- Я буду здесь, с тобой, - заверил он ее. - Так что если у тебя вдруг возникнут какие-либо проблемы, то не стесняйся обращаться ко мне. И не забывай, что я являюсь одним из твоих опекунов. - И все еще продолжая удерживать ее ладошку в своей руке, осторожно поинтересовался: - А дедушка когда-либо говорил тебе об этой... эээ... матримониальной перспективе?
- Да, и не один раз.
Всего за несколько дней до своей безвременной кончины сэр Хью завел разговор о ее будущем.
- Жить мне осталось недолго, Дамарис, - сказал он, - но будущее тебя пугать не должно. Не беспокойся, я обо всем позаботился.
Тогда она расплакалась и заявила, что она не мыслит себе будущего без него, и что он не должен говорить о смерти. Успокоив внучку, дед продолжал развивать свою мысль.
- Как тебе известно, титул переходит по наследству к ближайшему родсвеннику мужского пола, и таким родственником является твой кузен Марк. Обладатель титула должен жить здесь. Поместью нужен хороший хозяин. В последнее время я не уделял должного внимания хозяйственным вопросам, но тебе не о чем беспокоиться. Я знаю, как ты любишь наше поместье, и как важно для тебя остаться здесь. Единственным решением в этой ситуации является брак между тобой и Марком. Я напишу ему письмо и попрошу приехать погостить у нас, и тогда мы все обсудим.
Сэр Хью никогда не заводил с ней разговора об их южноамериканских родственниках, но в тот вечер его потянуло на откровенность. В свое время его младший брат решил попытать счастья в Новом Свете. Там он женился на богатой женщине, и они купили поместье в Аргентине.
- Твои родители как раз летели к ним в гости, когда их убили, скорбно добавил он. - До тех пор у меня еще была надежда, что они подарят мне не только внучку, но и внука. Я встретился с племянником на похоронах. Он оказался приятным молодым человеком, но его жена, аргентинка мне не понравилась. С тех пор мы больше с ними не виделись. А теперь, когда он умер, титул должен перейти к Марку, его сыну. Не знаю, есть ли у него еще дети. Кажется, у них еще была дочка, но нас с тобой интересует только Марк. Полагаю, он гораздо старше тебя, потому что его отец женился довольно рано. Так что нам уже давно пора с ним познакомиться.
Но воплотить свой замысел в жизнь сэр Хью так и не успел. Через неделю его не стало.
Выслушав от Дамарис это признание, Хелен изумленно всплеснула руками.
- Дамарис, ты никогда не говорила мне об этом, - укоризненно покачала головой гувернантка. Знай она обо всем заранее, возможно ей и удалось бы образумить старика.
- Я... я не хотела говорить об этом... я не могла смириться с мыслью о том, что дедушка умрет, но он сказал мне, что кузен Марк обязательно приедет и будет заботиться обо мне, чтобы мне не было одиноко. - Она грустно улыбнулась. - И еще он говорил, что он утешит меня.
Мистер Престон подумал про себя, что вряд ли новый баронет станет размениваться на подобные сантименты. Ему нужна жена, которая и за домом сможет приглядеть, и блестнуть изысканностью манер на светском приеме, а не угловатая девочка-подросток, требующая к себе безграничного терпения и понимания, прежде, чем она сумеет стать той, кем ее хотят видеть. Однако вслух он ничего не сказал, а лишь погладил маленькую ладошку, которую он продолжал удерживать в своей руке.
- До свидания, детка. Скоро увидимся.
- Спасибо, что пришли и все разъяснили, - вежливо отозвалась она.
Хелен проводила нотариуса до машину и воспользовалась удобным случаем, чтобы высказать свои соображения по поводу сложившейся ситуации. Будучи женщиной одинокой и немолодой, она отдавала воспитаннице всю свою нерастраченную любовь, и искренне переживала из-за двусмысленности ситуации, в которой оказалась девушка. В ответ нотариус заметил, что данное условие может быть признано необязательным для выполнения, если обе стороны смогут достичь иной договоренности. Он считал, что долгая жизнь в одиночестве сыграла злую шутку с сэром Хью, позволившему своим желаниям взять верх над рассудком. И хоть девушка, похоже, не возражала против столь необычного решения, но реакция сэра Марка могла оказаться самой непредсказуемой. Хелен же была до глубины души возмущена тем, что Дамарис рассматривалась в завещании своего рода приложением к недвижимости. Она была уверена, что если новый владелец поместья и согласится жениться на ее воспитаннице, то сделает это лишь ради титула и недвижимости; к тому же Марк Триэрн был наполовину латиноамериканцем, что, как ей представлялось, делало его фигуру еще более подозрительной. Ведь общеизвестно, что латиноамериканцы очень ненадежны в делах любви: они легко влюбляются в женщин и так же легко их бросают. Кое-что из всех этих доводов она попыталась тактично втолковать Дамарис, но натолкнулась на каменную стену непонимания. В представлении девушки кузен был средоточием добродетели, точной копией деда - только, конечно, помоложе. Она знала, что одной отцовской любви для брака было недостаточно, но так как Марк, по ее рассчетам, должен был быть мужчиной средних лет, то она справедливо полагала, что вряд ли он станет изображать из себя пылкого любовника, и куда важнее для него будет просто ее общество, которым так дорожил покойный дед. Она нежно любила свой родной дом, и желание деда - тем более, что это была его последняя воля - для нее было священно. И поэтому она неизменно оставалась равнодушной к разного рода намекам и предположениям со стороны Хелен.
- Дедушка знал о кузене Марке все, - упрямо твердила она, - и кем бы ни была его мать, он прежде всего был и остается урожденным Триэрном. И уж конечно дедушка не стал бы обсуждать его с тобой - это семейное дело.
Это замечание больно задело Хелен.
- Он знал, что будет лучше для меня, - продолжала Дамарис. - Я целиком и полностью доверяю его выбору, хоть он... хоть его нет больше с нами.
На это Хелен было решительно нечего возразить, и ей оставалось лишь уповать на то, что после первой же встречи с Марком Дамарис не постигнет болезненное разочарование.
Однако, время шло, а Марк Триэрн все что-то медлил с приездом; Дамарис же начинала понемногу оправляться от потрясения, вызванного смертью деда. Все в поместье напоминало о нем, и поэтому когда она бродила по обширным угодьям в компании двух верных собак или разъезжала по округе верхом на Шибе - своей любимой гнедой кобыле - ей неизменно казалось, что он по-прежнему рядом с ней. Временами ей даже чудилось, что краешком глаза она видит высокого, подтянутого старика, седовласого, с горящим взором темно-карих глаз, и лишь обернувшись понимала, что его там нет. И все-таки она была твердо уверена, что душа деда сопровождает ее повсюду, и от одной этой мысли ей становилось радостно и уютно. Как и многие в этих краях, Дамарис была суеверна, и если бы она вдруг стала во всеуслышание утверждать, что в безлюдным местах ей являлся призрак деда, то подавляющее большинство местных жителей безоговорочно согласилось бы с тем, что так оно и было на самом деле.
