Линкольн Чайлд - Две могилы
Хелен упорно бежала вперед. Пятая авеню была уже совсем рядом, за каменными воротами парка. Всего полсотни шагов…
— Хелен! — услышала она далекий голос Пендергаста. — Посмотри налево! Налево!
Она взглянула налево и увидела в тени деревьев двух мужчин в спортивных костюмах, мчащихся прямо на нее.
Хелен свернула с главной дороги к растущим чуть в стороне платанам и снова обернулась. Спортсмены следовали за ней и быстро сокращали расстояние.
Прозвучало еще несколько выстрелов. Хелен рванула изо всех сил, но острые каблуки туфель проваливались в мягкую землю, замедляя продвижение. Тут она почувствовала сильный толчок в спину и упала на землю. Кто-то ухватил ее за воротник плаща и грубо поднял на ноги. Она сопротивлялась, отчаянно крича, но двое мужчин вцепились в нее и поволокли к выходу из парка. Хелен с ужасом поняла, что узнает их лица.
— Алоизий! — обернувшись назад, завопила она во всю мощь своих легких. — Помоги! Я их знаю! «Der Bund»…[1]«Ковенант»… Они убьют меня! Помоги, ради бога…
В меркнущем свете она едва разглядела Пендергаста. Он спешил к ней, сильно прихрамывая, из раненой ноги сочилась кровь.
На Пятой авеню у обочины стояло в ожидании такси… в ожидании Хелен и ее похитителей.
— Алоизий! — в отчаянии снова закричала она.
Один из мужчин открыл заднюю дверцу автомобиля и втолкнул женщину внутрь. Пуля ударила в каленое лобовое стекло машины.
— Los! Verschwinden wir hier! — прорычал один из бегунов. — Gib Gas![2]
Хелен сопротивлялась как могла, но такси уже отъезжало от обочины. Здоровой рукой она попыталась дотянуться до ручки дверцы. На какое-то мгновение она разглядела Пендергаста в глубине парка. Он стоял на коленях и смотрел в ее сторону.
— Нет! — завопила она, все еще сопротивляясь. — Нет!
— Halt die Schnauze![3] — пролаял один из мужчин.
Он замахнулся кулаком, ударил Хелен в висок… и она погрузилась в темноту.
+ Шесть часов
Врач в помятом операционном костюме выглянул в приемную реанимационного отделения больницы Леннокс-Хилл.
— Вы хотели поговорить с ним. Он в сознании.
— Слава богу! — Лейтенант Винсент д’Агоста из нью-йоркской полиции положил в карман блокнот, который только что внимательно изучал, и поднялся. — Как он?
— Ничего опасного. — Врач раздраженно поморщился. — Хотя медики всегда оказываются самыми неприятными пациентами.
— Он не… — начал д’Агоста, но тут же оборвал себя и двинулся вслед за доктором.
Специальный агент Пендергаст был весь облеплен контрольными датчиками. Ему поставили капельницу в нос вставили кислородную канюлю. На одеяле лежала медицинская карта, в руке пациент держал рентгеновский снимок. Кожа агента, и без того всегда бледная, приобрела белизну фарфора. Врач склонился над больным и о чем-то беседовал с ним. Хотя д’Агоста слышал только ответы Пендергаста, было очевидно, что эти двое никак не могут прийти к согласию.
— Об этом не может быть и речи, — заявил врач в тот момент, когда д’Агоста подошел ближе. — Вы потеряли слишком много крови, да и сама рана — не говоря уже о повреждении двух ребер — нуждается в лечении и тщательном медицинском контроле.
— Но, доктор. — Обычно Пендергаст казался воплощением южного аристократизма, однако сейчас он шипел, как картофель на сковородке. — Пуля всего лишь задела икроножную мышцу. Большая и малая берцовые кости остались целы. И рана оказалась чистой, даже операции не потребовалось.
— Но потеря крови…
— Да, насчет потери крови, — перебил его Пендергаст. — Какую дозу мне ввели?
— Одинарную, — ответил врач после паузы.
— Одинарную. Возможно, чуть зацепило бедренно-подколенную вену. — Он взмахнул рентгеновским снимком, как знаменем. — Что касается costae verae[4], то вы же сами сказали: повреждены, а не сломаны. Головки пятого и шестого ребра смещены относительно позвоночного столба на два миллиметра. Но истинные ребра эластичны и быстро восстанавливаются.
— Доктор Пендергаст, — вскипел врач, — я не могу разрешить вам уйти из больницы в таком состоянии. Вы пациент…
— Напротив, доктор, вы не можете помешать мне уйти. Мои жизненные показатели в пределах допустимого. Рана не опасна, я сам о ней позабочусь.
— Я отмечу в медицинской карте, что вы ушли из больницы вопреки моим рекомендациям.
— Превосходно. — Пендергаст хлопнул рентгеновским снимком о соседний стол, словно игральной картой. — А потом вы меня отпустите?
Врач бросил на пациента последний раздраженный взгляд, повернулся и вышел из палаты в сопровождении коллеги, который привел д’Агосту.
Пендергаст взглянул на лейтенанта так, будто только что его увидел:
— Винсент!
Д’Агоста тут же подошел к койке:
— Боже мой, Пендергаст. Я так расстроен…
— Почему вы не с Констанс?
— С ней все в порядке. В «Маунт-Мёрси» ввели повышенные меры безопасности. Я хотел убедиться, — он сделал паузу, чтобы справиться с собственным голосом, — что с вами все в порядке.
— Спасибо. Много шума из ничего.
Пендергаст извлек канюлю из носа, вытащил иглу из вены возле локтя, затем отстегнул манжету для измерения кровяного давления и пульса. Потянул за рычаг, регулирующий угол подъема спинки, и сел. Движения его были замедленными, почти автоматическими. Д’Агоста понял, что этот человек держится исключительно за счет своей железной воли.
— Вы что, действительно собрались уходить из больницы?
Пендергаст обернулся, и огонь в его глазах — раскаленные угли на помертвевшем лице — прожег д’Агосту насквозь.
— Что с Проктором? — спросил Пендергаст, спуская ноги с постели.
— Они уверяют, что все замечательно. Учитывая обстоятельства. Несколько сломанных ребер там, где пули попали в бронежилет.
— А Джадсон?
Д’Агоста покачал головой.
— Принесите мою одежду, — попросил Пендергаст, кивнув в сторону шкафа.
Лейтенант заколебался, но понял, что спорить бесполезно.
Пендергаст поднялся на ноги, едва заметно покачнулся, но тут же выпрямился. Д’Агоста протянул ему одежду и задернул занавеску у кровати.
— Вы можете хотя бы объяснить, что случилось в парке? — спросил лейтенант, обращаясь к занавеске. — В новостях сообщили, что сумасшедший маньяк застрелил пятерых человек.
— У меня нет времени на объяснения.
— Сожалею, но вы не выйдете отсюда, пока все мне не расскажете. — Он вынул из кармана блокнот.
— Хорошо, мы поговорим, пока я буду одеваться. А потом я уйду.
Д’Агоста пожал плечами. Большего он бы вряд ли добился.
— Это было похищение, спланированное заранее и очень тщательно. Они убили Джадсона и похитили мою жену.
— Кто они?
— Тайная организация нацистов или их потомков, именуемая «Der Bund».
— Нацисты? Господи, но зачем?
— Их мотивы остаются для меня неясными.
— Мне нужны подробности происшествия.
Голос Пендергаста глухо доносился из-за занавески:
— Я должен был встретиться с Хелен возле лодочного домика, чтобы увести ее и спрятать от этих подонков. Хелен с Джадсоном пришли ровно в шесть, как мы и договаривались. Я быстро определил, что за нами следят. Один из судомоделистов выглядел крайне подозрительно. Он абсолютно не разбирался в яхтах и очень нервничал — сильно потел, хотя было прохладно. Я окликнул его и приказал поднять руки. Это ускорило развязку.
Д’Агоста сделал пометку в блокноте:
— Сколько всего их было?
— По меньшей мере семеро, — ответил Пендергаст после паузы. — Этот любитель яхт. Влюбленная парочка на скамейке в парке — именно они убили Джадсона. Тот, что притворялся бродягой, а потом выстрелил в Проктора. Ваши компьютерщики наверняка уже восстановили картину перестрелки. И еще трое: два спортсмена, похитившие Хелен, и водитель такси, в которое ее затолкали.
Пендергаст вышел из-за занавески. Его обычно безупречный костюм выглядел неважно: пиджак был испачкан в траве, нижняя часть брюк порвана и запятнана засохшей кровью. Пендергаст посмотрел на д’Агосту и поправил галстук.
— Всего хорошего, Винсент.
— Подождите. А как они… как этот «Der Bund» узнал о вашей встрече?
— Отличный вопрос.
Пендергаст взял металлическую трость и повернулся к выходу. Д’Агоста удержал его за руку:
— Это безумие — уходить отсюда в таком состоянии. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
— Да. — Пендергаст выхватил у него блокнот с ручкой и быстро записал ряд цифр. — Это номерной знак такси, на котором увезли Хелен. Мне удалось разобрать все, кроме двух последних цифр. Сделайте все возможное, чтобы разыскать его. Есть еще номер лицензии, но подозреваю, что он ничем не поможет.
