Амулет сибирского шамана - Наталья Николаевна Александрова
Светлана Романовна открыла свою сумочку.
Где-то ведь у нее действительно был нитроглицерин…
Анайон взглянул на угасающее пламя костра.
По углям пробегали живые жаркие язычки, складываясь в знаки древнего языка, доступного только шаманам и кайчи – тем немногочисленным избранникам духов, кто умеет петь древние песни, песни предков, песни звезд.
Анайон перевел взгляд на Харыс-Хаана.
Только что это был жалкий, тщедушный старик с беззубым ртом и впалой грудью. Но вот он надел косматую шапку из рысьего меха, накинул на плечи медвежью шкуру – и удивительно преобразился.
Теперь это был могущественный шаман, способный переноситься между мирами – из Среднего мира, обители людей, в Верхний и Нижний миры, где обитают духи предков и злобные демоны Преисподней…
В фигуре шамана проступила древняя мощь, глаза его запылали как два угля…
Харыс-Хаан ударил в бубен, и тяжелый, протяжный звук поплыл над поляной, над лесом, над великой, бескрайней тайгой, над всем Средним миром.
Шаман начал бить в бубен раз за разом и закружился вокруг угасающего костра в страшном и могущественном танце, танце, открывающем двери миров.
И эти двери открылись!
Анайон услышал страшный, грозный вой.
Так воет зимний безжалостный ветер над одиноким путником, заблудившимся в бескрайней тундре. В этом вое сплетаются голоса страшных, неумолимых и ненасытных демонов, обитающих в Нижнем мире…
В этом вое слышатся стенания мертвецов, не находящих мира и упокоения…
Вот старый шаман ступил на тлеющие угли, пошел по ним, продолжая бить в бубен, и в то же время его голос – второй голос, заключенный не в гортани, а в самом сердце, в самой душе, – завел великую древнюю песню, песню предков, песню духов…
Теперь шаман смотрел прямо в глаза Анайона, смотрел прямо в его душу…
Под этим взглядом Анайон, молодой и сильный мужчина, прекрасный охотник и опытный следопыт, почувствовал себя маленьким перепуганным ребенком, только что отлученным от материнской груди и брошенным в тайге.
Он окружен большим враждебным миром, где столько опасностей – дикие звери, злые люди, хищные духи… и только древняя песня шамана, песня предков, может защитить его от них…
Шаман кружился все быстрее и быстрее.
Анайон не мог отвести взгляд от шамана.
Только теперь, несмотря на то что тот быстро кружился в страшном таинственном танце, Анайон увидел висящий на шее шамана амулет.
Это был клык или коготь какого-то огромного зверя.
В торец этого клыка был вправлен большой красный камень, похожий на каплю запекшейся крови или на пылающий уголь…
Однако уголь должен угасать – а красный камень амулета с каждым мгновением горел все ярче.
Теперь Анайон видел не камень, а страшный пылающий глаз, глядящий прямо в его душу, в его сердце…
Теперь ему казалось, что красный глаз горит посреди лба страшного существа, покрытого клочковатой шерстью.
И вот уже не старый шаман идет по угасающим углям, не шаман кружится в древнем танце – а само это страшное, неведомое существо, этот дух, этот ужасный обитатель древнего мира камлает посреди лесной поляны…
Камлающий дух смотрит прямо в сердце Анайона – и охотник слышит его властный голос:
– Иди ко мне… я возьму тебя за руку и отведу в свой мир… ты будешь жить среди бессмертных духов…
Анайон слышал страшные истории о хищных духах, похищающих тела молодых охотников, вселяющихся в них, чтобы продлить свою земную жизнь… и вот, он столкнулся с таким духом!
– Иди ко мне! – повторяло страшное создание.
Анайон пытался сопротивляться. Он заткнул уши, чтобы не слышать голос хищного духа, но этот голос проникал прямо в его душу, прямо в его мозг…
Старый шаман еще раз ударил в бубен – и вдруг ноги его подкосились, и он упал, упал прямо на затухающие угли…
Люди племени подбежали к нему, оттащили от костра, погасили загоревшуюся меховую накидку.
Шаман пытался что-то сказать, но вместо слов из его горла вырывалось только невнятное бормотание.
Анайон пытался что-то сказать своим соплеменникам, пытался объяснить им, что это не старый шаман корчится на земле возле костра, а он, Анайон, но его словно держала за горло сильная и злая рука, и он не мог вымолвить ни слова – только невнятный младенческий лепет вырывался из его уст.
Угасающим, тусклым взглядом он смотрел на свои руки – но видел вместо них дряблые, морщинистые руки старика, покрытые коричневатыми пигментными пятнами…
Он понял, что хищный дух, вечно голодный обитатель Нижнего мира, вызванный старым шаманом, похитил его молодое и сильное тело…
Теперь сам Анайон заключен в дряхлое тело старика… впрочем, он не долго будет страдать в этом слабом и больном теле – смерть уже тянет к нему свои костлявые руки, еще совсем немного – и она утащит его в свои владения, в Нижний мир…
Анайон еще раз попытался что-то сказать – но не смог.
Тогда он из последних сил поднял руку и показал на того, кто поселился в его теле, показал на самого себя…
Изможденная этим последним усилием, морщинистая рука бессильно упала.
По изношенному телу старика пробежала последняя мучительная судорога – и оно застыло навсегда.
– Старый шаман Харыс-Хаан ушел в Верхний мир! – с почтением проговорил один из старейшин племени. – Перед смертью он указал на того, кто займет его место, на того, кому он передал свое искусство, на нового шамана. Им станет Анайон!
Спала Алевтина плохо и утром решила, что нужно действовать. То есть не прятать голову под крыло, не отмахиваться от прошлого, а выяснить, в чем же дело. Ведь теперь она не запуганная девчонка, а дипломированный опытный врач, с памятью у нее все обстоит прекрасно, всех своих больных помнит.
Так что если узнала она того типа – значит, это он и есть, тот самый утопленник.
Как уж так получилось – это и нужно выяснить. Однако тело-то ведь из морга пропало тогда, двадцать лет назад. И не нашли его. Правда, и не искали…
У нее есть клык неизвестного животного и кусок бересты, заполненный странными письменами. И она понятия не имеет, что все это значит. Ипатьевна знала, но она давно умерла. Так что ей, Алевтине, нужно действовать самостоятельно.
И для начала обратиться к специалистам. Есть же в большом городе Санкт-Петербурге специалисты? Ну конечно, есть, есть Институт народов Сибири и Севера, и уж там-то найдется человек, который прочитает ей таинственные письмена на куске бересты.
Но по собственному опыту она знает, что с человеком, явившимся со стороны, разговаривать никто
