Амулет сибирского шамана - Наталья Николаевна Александрова
Однако вахтерша говорила про какие-то фигуры… интересно, что она имела в виду?
В полутьме за очередным шкафом с экспонатами Алевтина увидела странного человека и обратилась к нему:
– Извините, я ищу Игоря Журавлева. Вы не знаете, где его кабинет?
Человек не ответил.
Алевтина пригляделась к нему и поняла, что это еще одна восковая фигура. Она изображала северного охотника в длинном меховом балахоне с капюшоном, расшитым разноцветными узорами. За спиной у него висело старинное ружье.
На стене возле охотника была прикреплена красивая табличка с надписью:
«Охотник-манси в традиционной одежде».
«Ага, наверное, это и есть фигура, о которой говорила вахтерша!» – догадалась Алевтина.
Это – первая, значит, должны быть по крайней мере еще три…
Она пошла дальше по коридору и вскоре увидела впереди еще одну.
Эта фигура была женская, она была облачена в яркий наряд с нашитыми цветными лентами и узорами, на голове – красивая красная шапочка.
Табличка возле нее гласила, что это свадебный наряд якутской женщины.
Алевтина пошла дальше.
В следующем простенке снова был мужчина – это был ненецкий оленевод.
Наконец Алевтина увидела четвертую фигуру.
Эта фигура была особенно выразительна: мрачный мужчина в длинной накидке из звериных шкур, с нанесенными на лицо полосами и кругами, он держал в одной руке большой бубен, а в другой – деревянную колотушку с кистью.
На голове у него была шапка из пятнистого меха, а на лбу был нарисован красной краской третий глаз.
Табличка на стене сообщала, что это сибирский шаман в специальном наряде, предназначенном для камлания.
– Что это такое – камлание… – машинально проговорила сама себе Алевтина и тут же вспомнила, что возле четвертой фигуры должен быть кабинет Журавлева…
Вот она – четвертая фигура…
Рядом с ней действительно была дверь, а на ней – металлическая табличка с надписью «Секция анимизма и шаманизма. Зав. секцией И. В. Журавлев».
Алевтина постучала.
Из-за двери донесся какой-то невнятный звук, который она посчитала приглашением, – и вошла в кабинет.
Кабинет был просторный и, как и коридор, полутемный из-за висящих на окнах плотных штор.
Только рабочий стол в его глубине был ярко освещен настольной лампой с зеленым стеклянным абажуром.
За этим столом сидел мужчина.
При появлении Алевтины он вскочил и порывисто двинулся ей навстречу.
Алевтина подумала, что Игорю Журавлеву очень подходит его фамилия – он был долговязый, длинноногий, как журавль, и какой-то разболтанный.
Еще у него было длинное бледное лицо, на котором выделялись выразительные голубые глаза, и длинные седоватые волосы, собранные на затылке в конский хвост.
– Давайте же его, давайте скорее! – воскликнул он, возбужденно потирая руки с длинными музыкальными пальцами.
– О чем вы? – удивленно спросила Алевтина.
Она подумала, что Игорь Журавлев хочет, чтобы она отдала ему заветный амулет… но откуда он о нем знает? Она ничего о нем не говорила…
– Как о чем? – переспросил Журавлев. – Вы ведь от Николая Николаевича Петрова-Алтайского… вы ведь принесли мне аутентичный шаманский бубен восемнадцатого века, который он обнаружил в последней экспедиции…
– Нет, я не от Николая Николаевича, я сама по себе. Это я вам недавно звонила. Хотя… вам, наверное, должен был сказать обо мне профессор Пальчиков.
– Ах, ну да, Леонид Леонидович мне звонил… значит, вы не принесли бубен… – на его лице проступила печаль, как у ребенка, лишившегося любимой игрушки.
Но через мгновение он снова оживился:
– Ах да, он сказал, что у вас есть какая-то интересная надпись… покажите же ее!
Алевтина достала свой телефон, нашла фотографию берестяной грамоты и протянула ее Журавлеву.
Тот склонился над телефоном Алевтины и принялся внимательно разглядывать фотографию, то и дело издавая какие-то нечленораздельные звуки.
Наконец он оторвался от экрана и поднял глаза на Алевтину:
– Где вы это взяли?
Алевтине сразу не понравилась строгая требовательность в его вопросе.
С чего это она должна ему отвечать? Это он должен ей кое-что объяснить, раз она пришла к нему по рекомендации профессора Пальчикова. А она этого Журавлева совсем не знает и вовсе не собирается ему рассказывать всю подноготную.
– Ну… я нашла… нашла это в вещах своего родственника… я разбирала их, и вот…
– А этот ваш родственник – кто он был? Ученый, этнограф? Востоковед?
– Нет, он просто много лет прожил в Сибири и общался с тамошними жителями.
– Но у вас есть только эта фотография или сама грамота?
– Нет, у меня есть этот кусок бересты с надписью, – неохотно ответила Алевтина.
– Так принесите же его! – Журавлев сложил руки в умоляющем жесте. – Я хочу увидеть его собственными глазами! Я хочу прикоснуться к нему собственными руками! Хочу почувствовать исходящие от него энергетические потоки!
«Нервный он какой-то, дерганый, – недовольно подумала Алевтина, – а профессор Пальчиков сказал, что он самый лучший специалист. Что-то не похоже».
– Ну… может быть, я принесу… но для начала – вы можете сказать, что это такое?
– Это надпись…
– Понятно, что надпись. А на каком языке она сделана? И что она означает?
– Какие правильные вопросы вы задаете! – воскликнул Журавлев возбужденно. – К сожалению, ответить на них не так просто… для того чтобы ответить вам, я должен увидеть оригинал. Я прошу вас, я очень прошу – принесите мне эту грамоту! – и он снова сложил руки молитвенным жестом и еще больше ей не понравился.
Алевтина молчала, выбирая линию поведения, и Журавлев, по-своему истолковав ее молчание, заговорил с напором:
– Вы должны отдать мне эту грамоту. С ней должны работать только профессионалы. Насколько я могу судить по такой фотографии, оригинал очень старый, а значит – хрупкий. Вы можете его повредить! Если он погибнет, это будет невосполнимая потеря для науки! Это будет непростительно!
Алевтину такой напор сначала не то чтобы напугал, но еще больше насторожил. Потому что была она женщиной не робкого десятка. Иначе как бы смогла она стать тем, кто она есть, – опытным врачом, практикующим хирургом, взрослой самостоятельной женщиной, обеспеченной, между прочим. А что, есть у нее своя квартира, отложено кое-что в банке, а главное – есть профессия, которая всегда востребована.
Кстати, она всего добилась сама, Александр помог ей только поступить в институт, договорился, чтобы приняли вне конкурса. А дальше, он сказал, действуй самостоятельно.
Так что вряд ли ее смог бы напугать такой человек, как этот Журавлев. Все же она отступила к двери и проговорила:
– Вообще-то
