Темный остров - Дэниел Обри
Том убрал чизкейки обратно в холодильник, и они прошли в гостиную, свернулись калачиком на диване перед камином и смотрели сериал «В лучшем мире», пока Том не заснул.
Но Фрейя не сомкнула глаз.
При свете догорающих углей она размышляла о прошлом и тревожилась за будущее. Она смотрела в камин, гладила мягкие уши Луны и постепенно впадала в панику, гадая, сколько еще новых воображаемых демонов будет поджидать ее завтра.
⁂
Начинает моросить, я добираюсь до заводской автостоянки. Это ожидаемо, с полудня небо угрожающе хмурится, но почему-то все равно дождь застает меня врасплох.
Я не спеша поднимаюсь по лестнице. При каждом неуверенном шаге щемит сердце, и на линолеуме собираются лужицы воды. В комнате отдыха меня обдает волной жара. Что ж, по крайней мере, к началу смены просохну. Глинис, пожилая начальница смены, чей кабинет находится в соседней комнате, держит термостат на этом этаже включенным.
– Тонкая кожа, – всегда говорит она мне. – Такова цена старения. Когда-нибудь и ты это узнаешь.
Я всегда улыбаюсь в ответ, неизменно задаваясь вопросом: «Успею ли узнать?»
Я говорю себе, что это всего лишь временная работа, которая поможет продержаться на плаву, пока не встану на ноги. Я здесь вот уже пять лет. Почти. Помню свой первый рабочий день: люди кучкуются в комнате отдыха, и я думаю, что лучше убью себя, чем смирюсь с такой жизнью. Теперь из старожилов остался только один: Диггер. Он восседает на своем обычном месте за столом и кивает мне, указывая подбородком на телевизор, когда я сажусь напротив. Он смотрит «Обратный отсчет», и звук такой громкий, что заглушает фоновый шум оборудования, а телевизор дребезжит, когда играет музыка, пока большие часы отсчитывают время до дедлайна. На экране двое взрослых мужчин морщат лбы, выискивая слово из девяти букв в путаной комбинации «ЕМЕДИЗВОЗ». Ни один из них не справляется с заданием.[26]
– Сегодня выступают какие-то тугодумы, – говорит Диггер.
Я спрашиваю, сложилось ли слово у него, но он уже отвернулся к телевизору и не слышит меня, не отвечает. Я потираю глаза, оглядываюсь вокруг. Народу прибывает, люди готовы приступить к смене. Большинство из них, судя по всему, временные рабочие. Они ненамного моложе меня, и я вижу, какие взгляды бросают на меня и Диггера. Когда-то это могло бы меня разозлить, но те времена в прошлом. Теперь я не злюсь, как бывало. Мои чувства давно притуплены. Откидываясь на спинку пластикового стула, я на мгновение закрываю глаза, пока настраиваюсь на очередную смену, погружаясь в туман пустой болтовни рабочих и гул заводского цеха. Еще двенадцать часов моей жизни пролетят впустую, потраченные на раскладывание гигиенических салфеток или пакетиков с соусом по крошечным коробочкам. Какого хрена я здесь делаю?
Черт возьми, а что бы со мной стало, не окажись я здесь?
Меня уже клонит в сон, когда доносится голос Диггера.
– Страшные дела творятся.
Я с трудом разлепляю веки.
«Обратный отсчет» закончился, сменившись новостями. На кадрах – продуваемый всеми ветрами берег, огороженный полицейской лентой. Земляные насыпи среди древних камней.
Дрожь пробегает по моей спине.
Диггер говорит:
– Вот уж чего никогда не ожидаешь. В таком-то местечке.
– Это верно.
На экране появляется фотография девочки-подростка. Светлые волосы, серые глаза. Улыбка, за которой скрывается море лжи.
Я помню эту красную куртку.
И ожерелье.
Диктор так неистовствует, что его голос бьет по нервам, хоть я и не слышу ни единого слова.
Диггер тоже бурчит, возможно спрашивает:
– Че за дела? Только не говори мне, что она была твоей подружкой?
Я слышу свой ответ:
– Нет. Не совсем.
Семнадцать лет прошли в ожидании этого дня, и все же он почему-то застигает меня врасплох.
Картина меняется, когда звучит сигнал к началу смены, и народ тянется в цех. Но как же забавно работает мозг! Я тотчас угадываю, какое слово искали в том игровом шоу.
Вторник, 20 декабря
13
В тесной комнате для совещаний на втором этаже полицейского участка Керкуолла пахло плохим кофе и утренним перегаром.
Между столом в дальнем конце комнаты и дверью, где расположились съемочные группы новостных телеканалов «Би-би-си Шотландия» и «Эс-ти-ви ньюс», едва хватало места, чтобы втиснуть два ряда пластиковых стульев, в большинстве своем разномастных, явно в спешке принесенных из разных уголков здания. Кристин уже рассказала Фрейе, что здесь, в отличие от полицейских участков на юге, не предусмотрено отдельного зала для пресс-конференций и брифингов, как и команды по связям с местными средствами массовой информации. Обычно на Оркнейских островах в этом попросту не было необходимости.[27]
Фрейя сидела в центре первого ряда, отчаянно пытаясь унять очередной приступ головной боли. Несмотря на духоту, она не стала расстегивать молнию на своем желтом плаще и снова натянула воротник на рот и нос, отчасти для того, чтобы заглушить запах, но скорее потому, что это успокаивало, хотя лишь отчасти. Выспаться ей не удалось, получилось лишь забыться на час или два, да и то в объятиях ночных кошмаров. Это утомило ее больше, чем если бы она вовсе не спала. Она знала, что усталость превращает ее в параноика, но в самые мрачные минуты бессонницы убедила себя, что Джилл заметила ее «странности» и каким-то образом догадалась об аутизме. Фрейя не переживала из-за своего диагноза; скорее наоборот. После визита к врачу она рыскала по интернету в поисках информации, смотрела видео и читала посты в блогах очень многих людей, которые говорили, что постановка диагноза изменила их отношение к себе. От ощущения личной несостоятельности они пришли к осознанию собственной «нормальности» как аутистов, и Фрейя прониклась этим настолько глубоко, что не сдержала слез. А если она не страдает аутизмом? Том в каком-то смысле прав: то письмо не изменило бы ее личность и не избавило бы от трудностей, с которыми она сталкивалась, но, несомненно, помогло бы их объяснить. Она отчаянно хотела получить ответы. Ее так и подмывало сорвать печать, вскрыть конверт и узнать правду. Но если письмо не подтвердит ее диагноза, что тогда?
Размышляя о том, что произошло накануне в доме Кайла, каким тоном мать сказала им, что у него «синдром Аспергера», будто это какая-то заразная болезнь, и каким снисходительно-сюсюкающим голоском разговаривала с ним Джилл, Фрейя понимала, что диагноз не станет волшебным решением ее сложной проблемы. Как люди будут относиться к ней, когда узнают? Том и без того уже вел себя так, словно она какая-то хрупкая драгоценность, и не
