Неловкая поступь смерти - Наталия Николаевна Антонова
– Почему вы так думаете?
– Ира ещё молодая женщина.
– А, – протянула Любава и подумала про себя: «Бедняжка, она ещё не знает, что её подруги нет в живых». Вслух она спросила:
– А Ирина часто к вам на стрижку приходит?
– Раз в месяц. Завтра как раз должна прийти. Наверное, вот-вот позвонит. Она обычно накануне своего прихода всегда мне звонит.
– А так просто разве вы не созваниваетесь?
– Созваниваемся, но редко. Ирина не болтушка и попусту разговаривать по телефону не любит. Ну вот, – сказала Лавренкова и развернула Любаву к зеркалу так, что она смогла хорошо рассмотреть себя.
Девушка даже глаза зажмурила от неожиданности. Из зеркала смотрела на неё настоящая принцесса.
«Жаль, – подумала она, – что на работу с такой причёской я ходить не смогу».
Взглянув на погрустневшее лицо Залеской, Дарина Всеволодовна встревожилась:
– Вам не нравится?
– Что вы! – Любава соскользнула с кресла и бросилась обнимать мастера. – Вы просто волшебница! У вас золотые руки!
Лавренкова смутилась от такой бурной реакции клиентки и, разрумянившись от удовольствия, проговорила:
– Ну что вы! Это же моя работа.
– Классная работа! Спасибо вам большое.
– Вы придёте ещё? – спросила её Дарина Всеволодовна.
– Непременно! – вырвалось у Любавы. А потом она подумала: «Только навряд ли Наполеонов ещё выбьет деньги на мой поход в парикмахерскую».
У кассы её ждал приятный сюрприз. Оказывается, цена за сногсшибательную причёску вовсе не оказалась такой заоблачной, как она предполагала. И на радостях Залеская решила, что вполне может себе позволить уход за своими волосами в «Ласточке». Вот только причёску она попросит в следующий раз сделать попроще, чтобы можно было ходить на работу.
Как только она вышла из «Ласточки», первым её желанием было немедленно лететь в отделение и попасться на глаза Дмитрию Славину. Но она тотчас остудила свой пыл. Ехать надо сначала к следователю. А потом уже если удастся, то и Дмитрия удивить.
Впрочем, он и так после их приключенческого похода в «Кармелиту» и попадания в логово к бандитам, а потом успешного освобождения из плена, стал смотреть на неё по-новому.
Или, может быть, ей это только кажется, тут же засомневалась Любава и пошла ловить такси. Добираться до Наполеонова она решила с комфортом.
Из автомобиля же она позвонила следователю и сообщила, что едет к нему с отчётом.
– Жду! Жду! – быстро проговорил он в трубку и отключился.
В машине настроение Любавы заметно улучшилось, она велела самой себе держать хвост пистолетом и надеяться на лучшее.
Наполеонова тем временем распирало от нетерпения. Он давно уже никого не хотел видеть так сильно, как сегодня старшего лейтенанта Любаву Залескую.
Но внешний вид девушки настолько удивил следователя, что он чуть было не забыл, зачем именно посылал её в парикмахерскую.
– Выглядишь потрясающе! – вырвалось у него, едва девушка вошла в кабинет.
– Это всё она, Дарина Всеволодовна, – смутилась Любава.
При упоминании имени Лавренковой Наполеонов вспомнил о деле:
– Ну рассказывай, что тебе удалось узнать.
И Любава пересказала свой разговор с Дариной Всеволодовной от начала до конца. К сожалению, почти ничего нового из него следователь не узнал. Разве только то, что у Аркадия Селиванова была своя жилплощадь, хотя и сомнительного качества.
Глава 11
В кабинете эксперта пахло хорошо сваренным кофе и бужениной. Афанасий Гаврилович обедал.
Увидев следователя, Незовибатько пробормотал:
– Какие люди пожаловали.
– Не вижу радости на твоём лице, – подмигнул эксперту Наполеонов и, подсев к столу, утащил один бутерброд с тарелки.
Афанасий Гаврилович молча достал вторую чашку, налил туда кофе из термоса и пододвинул Наполеонову.
Тот кивнул в знак благодарности и проговорил с полным ртом:
– Повезло тебе с Оксаной.
Незовибатько не возражал.
– Я вообще-то пришёл за результатами дактилоскопической экспертизы.
– Результаты готовы.
– А как с идентификацией?
– Что тебе сказать, есть там пальчики Муромцева, что неудивительно, самой Селивановой, Аркадия Селиванова…
– Аркадия свежие? – оживился следователь.
– Не очень, – покачал головой Незовибатько.
– Понятно…
– Другие отпечатки идентифицировать не удалось.
– Но они есть?
– Как им не быть…
– Что ты имеешь в виду?
– То, что к Селивановой могли приходить гости, например подруги, компаньоны, соседи.
– Умеешь ты, Афанасий Гаврилович, успокоить человека и вселить в его сердце надежду.
– Что есть, то есть, – добродушно прогромыхал Незовибатько.
– Что ж, – Шура запил остатки бутерброда кофе и поднялся, – спасибо тебе, пойду я пожалуй.
– Это правда, что завещание составлено на Муромцева? – неожиданно спросил эксперт.
– Правда, – вздохнул Шура.
– И чего вздыхаешь?
– Не хотелось бы мне, чтобы убийцей оказался он.
– Он знал о завещании?
– Говорит, что нет…
– Всё они так говорят, – пробасил Незовибатько.
– Не скажи… Ладно, я пойду. Спасибо за кофе. Оксане привет.
– Передам, тем более что он не тяжёлый, – ухмыльнулся Незовибатько.
– Кто не тяжёлый, – не сразу «въехал» следователь.
– Не кто, а что! Привет твой!
– Другой раз к привету приложу шматок сала, – шутливо пригрозил Наполеонов.
– Как же, дождёшься от тебя, – отмахнулся эксперт.
День пошёл на убыль, и Наполеонов неожиданно для себя решил, что сегодня он уйдёт с работы, как «белый воротничок» и не станет засиживаться допоздна. Сказано – сделано. Около семи вечера он уже въехал на участок Мирославы Волгиной. Встретили его Морис и кот.
Морис спросил:
– Ты чего заранее не позвонил?
Кот ни о чём не спросил, только сверлил Наполеонова пристальным взглядом пылающих от падающего на них предзакатного света жёлтых глаз.
– Почему не позвонил, сам не знаю, – ответил Наполеонов и тут же встревожился: – Ты что, хочешь сказать, что у нас есть нечего?
– Извини, – улыбнулся Морис, – только салаты…
Шура сморщился, как от зубной боли.
– Ещё осталось вчерашнее мясо, но оно холодное, и пирог с рисом и рыбой.
– Пирога много? – с надеждой в голосе проговорил Наполеонов.
– Тебе, думаю, хватит.
– Ну хоть что-то, – вздохнул Шура.
– Я вообще-то собирался курицу жарить.
– Когда?
– Да вот сейчас.
– Тогда иди! Нет, беги! И ставь. А где Слава?
– Где-то в саду. Иди, поищи.
– Ещё чего! Сама найдётся. Я лучше, пока ты занят курицей, съем холодное вчерашнее мясо и пирог.
Морис весело рассмеялся.
Уже сидя на кухне с полным ртом, Наполеонов возмущался:
– Ты говорил, что вы сейчас никакого дела не расследуете, чего же вы тогда делаете целыми днями?! У вас даже ужина нормального нет!
– Мы отдыхаем.
– Как можно отдыхать без нормальной еды?! Я этого не понимаю!
– Шур! Мы с Мирославой едим мало и поэтому много не готовим.
– Ага, – не успокаивался Наполеонов, – нет, ну я ещё могу понять, Славка девушка, но ты же здоровенный парень! И малоежка!
– Извини, – прищурился Морис, – ты вот, например, ростом не высок, а еды в тебя умещается много.
– Да, – согласился Наполеонов, – несоответствие получается. Но что из этого следует?!
– Что?
– Что ты должен есть в два раза больше, чем я!
– Уволь от такой напасти, – Морис шутливо поднял руки вверх.
Шура хотел продолжить свою воспитательную речь, но тут на кухню вошла Мирослава.
– О! Славка! – обрадовался Наполеонов и, увидев корзину, которую она поставила на пол, тут же спросил: – Что это ты там приволокла?
– Груши.
– Зачем так много?
– Варенье варить.
– Когда?
– Завтра.
– Хорошо, что завтра, – обрадовался он.
– Зря радуешься, – усмехнулась подруга детства, – варить будем завтра, но мыть и резать сегодня. И твои руки лишними не будут.
– Издеваетесь, что ли? – начал возмущаться Наполеонов. –
