Николай Рябов - Лето быстрых перемен
Это пояснение тут же породило очередную серию вопросов.
– Гнедин переехал в Москву и стал ухаживать за Еленой Константиновной?! Но ведь она продолжала учиться в Новограде!
Бережная без труда рассеяла мои сомнения.
– У Гнедина в Новограде остался бизнес и в то время он наезжал сюда чуть ли не по пять раз в месяц!
– Когда он сделал предложение Елене Константиновне?
Ирина опять задумалась, перебирая в памяти давние события.
– Наверное, за месяц до свадьбы. Они сыграли её летом девяносто пятого, – довольно уверенно сказала она. – Я была у них свидетельницей.
Бережная, заметив, что я делаю записи, щадила меня и говорила довольно медленно.
– Думаете, Ковалёву известно, кем стал Гнедин и какими деньгами сейчас ворочает? – поинтересовался я, отрываясь от блокнота.
– Об этом знают все! – без колебаний заявила Ирина Анатольевна. – Ведь о Гнедине и его банке пишут в газетах, да и по телевидению не раз показывали.
– А что вам известно о родственниках Игоря, у которых он здесь проживал?
– Да почти ничего! – откликнулась Ирина. – Я и дома-то у Ковалёва никогда не была, хотя он жил через дорогу.
Но память её всё же не подвела.
– По-моему, они обрадовались отъезду Игоря, – припомнила Бережная. – После армии он постоянно ссорился со своим дядькой, и даже собирался уйти от него в общежитие…
– У родственников есть свои дети?
– Кажется, только дочь, которая давным-давно замужем и живёт с семьёй где-то под Киевом.
По моей просьбе, Ира объяснила, как найти дом Ковалёва и даже припомнила этаж и номер его подъезда. После того, как в блокноте появились очередные строчки, я продолжил расспросы.
– Не знаете, у Игоря остались новоградские друзья, с которыми он мог бы поддерживать контакты после разрыва с Леной?
Бережная с сомнением покачала головой.
– Игорь довольно одинокий человек. Сомневаюсь, чтобы у него вообще были друзья. Во всяком случае, мне о них ничего не известно.
Она вдруг перебила саму себя:
– Хотя, постойте, один дружёк у него всё-таки был! Они призывались отсюда и затем вместе угодили в армию…
– Не припомните, как зовут? – тут же оживился я, но Ирина с сожалением развела руками.
– Знаю только, что жил недалеко от детской поликлиники, – не без труда припомнила она про ковалёвского приятеля.
Это уже была зацепка, по которой впоследствии можно было попробовать отыскать человека.
– Может, подскажете кого-то ещё, кто давно знаком с Ковалёвым? – попросил я. – Родственники, конечно, не в счёт…
Женщина смущённо улыбнулась.
– Слишком много от меня хотите, – резонно возразила она. – В конце концов, Игорь собирался жениться на Лене!
– И всё же…
Вместо ответа, Бережная сложила корабликом свои длинные изящные ладони и затем поднесла их к губам. Сосредоточенное лицо женщины лучше всяких слов продемонстрировало искренность её желания вспомнить прошлое.
– А учителя?… Соседи? – неуверенно предложила она, но потом сама замотала головой. – Нет, не то! Можно было бы найти ребят, с которыми он учился на вечернем, но вы сами знаете, как там учатся. К тому же Игорь говорил, что из-за работы вынужден частенько пропускать занятия.
– А кем он работал?
– Возил на «Волге» какого-то босса.
– Что за организация?
– Понятия не имею, – откровенно призналась Ирина.
Бережная опять поднесла ладони к губам, перебирая в памяти давнишние события, пока на её лице не появилась обнадёживающая улыбка.
– Может, стоило бы поговорить с одним пенсионером, что жил в Игоревом доме. Не помню, как его зовут. Запомнила лишь отчество – Илларионович, как у Кутузова… Игорь, кажется, говорил, что этот старик очень наблюдателен и, кроме того, явно любит детей…
– Почему вы считаете, что он мог обратить внимание на Ковалёва? – с сомнением спросил я.
Ирина охотно объяснила ход своих мыслей:
– Игорь переехал к дядьке в десятилетнем возрасте. Вполне вероятно, что Илларионович уже тогда жил по-соседству.
Когда Ирина Анатольевна узнала, что я на машине и собираюсь сейчас ехать в Заречье, в котором прежде обитал у родственников Ковалёв и где всё ещё жили родители Бережной, она попросилась в спутницы.
– Хочу навестить сына, – пояснила она. – Сашка гостит там уже целую неделю!
Ира удалилась в другую комнату, чтобы переодеться, а я, сидя в гостиной, вдруг вспомнил о своей блудной Юльке и тут же невольно начал сравнивать её с Бережной.
Очень скоро мне стала ясна бесперспективность этого занятия.
«Все они стараются выглядеть лапочками и умницами. Поначалу ни слова поперёк, одно лишь стремление понравиться и произвести впечатление своими прелестями! – сумрачно размышлял я о женщинах. – Но стоит тебе однажды попасться на приманку и пиши пропало! Эти хищницы только и думают, как надуть тебя и поживиться за твой же счёт!!!».
Я не успел окончательно развить эту женоненавистническую теорию, потому что вскоре вернулась Ира. Она сменила халатик на светло-серые джинсы и бежевую блузку без рукавов, которые отвлекли меня от упаднических мыслей, и быстро настроили на оптимистичный лад.
Когда мы спустились вниз и затем подошли к машине, было уже около половины пятого. Я помог Ирине усесться на переднее сидение и после отошел в сторонку, чтобы сделать звонок.
Иващенко ответил сразу и, сообразив, кто ему звонит, дружелюбно поздоровался.
Когда я сказал, что меня интересует, он на минутку задумался, соображая, к кому лучше обратиться.
– Попробуйте поговорить с майором Пельшиным, – в конце концов, предложил опер и затем продиктовал мне имя-отчество офицера и служебные координаты. – Если хотите, я его предупрежу…
Мы договорились, что он позвонит в военкомат, сообщив Пельшину, что к нему, скорее всего, обратятся завтра с утра – я почти не сомневался, что застряну в Заречье, минимум, часа на полтора и вряд ли успею в комиссариат до конца рабочего дня.
Кроме того, я попросил Иващенко навести справки по Игорю Ивановичу Ковалёву, 1968 года рождения и Артём предложил связаться с ним по этому поводу примерно через час.
Глава 8
По дороге в Заречье, которая заняла у нас двадцать с лишним минут, мы с Ириной неожиданно затеяли спор насчёт Москвы.
На мою реплику о том, что Новоград мало изменился по сравнению с советскими временами, Бережная вдруг заявила, что во всём виноваты местные власти и столица.
– Москва даже гораздо больше! – сказала она с обидой в голосе, глядя в окно на проносящиеся мимо серые безликие здания, выстроившиеся по обеим сторонам неширокой улицы, словно убогие великаны.
– Это почему же?! – не выдержал я, чувствуя, что здорово уязвлён её отнюдь не дипломатичными высказываниями.
– Просто столица, как и в прежние годы, бесстыдно тянет одеяло на себя! – бесхитростно пояснила Ирина. – Московские чиновники, включая, разумеется, самых высших, и при Советской власти и сейчас плевать хотели на остальную Россию – лишь бы им нормально жилось…
Я почувствовал, как кровь прилила к моим щекам, а вмиг вспотевшие ладони вцепились в фордовскую баранку так, будто в эту минуту кто-то собрался вырвать её у меня из рук. Вот тебе и милая спокойная женщина!
– А кто, простите, мешает вашим чинушам так же любить Новоград, как наши любят Москву? – спросил я, стараясь сдержать кипящие во мне страсти.
– Прежде всего, фокусы с финансовыми потоками – вы это и сами, наверно, знаете! – Бережная решительно повернулась ко мне. – Собирать сладкую пенку с огромной страны Москва научилась давно, а вот с более-менее честным дележом у неё никак не выходит!
Умом я, конечно, понимал, что доводы Ирины близки к истине и довольно справедливы, но у меня в груди билось сердце москвича, и оттого я был просто обязан встать на защиту родного города и его обитателей!
– Послушайте, Ира, наша страна живёт по законам, которые утверждают в Госдуме представители всей России! Кто виноват, что столица умеет отстаивать свои интересы, а провинция просто дожидается, пока за неё это кто-то сделает? – не без ехидства спросил я, когда мы въехали на мост, который отделял Заречье от южной части города с его преимущественно спальными районами.
– Москва виновата и уже не один десяток лет! – с горечью откликнулась Ирина Анатольевна. – Лучшие люди – для столицы, лучшее товары – для неё, любимой! За прежние десятилетия она подняла себя над страной на высоту Останкинской башни, а теперь поглядывает вниз – как, мол, вы докатились до жизни такой!
Мне совсем не хотелось отступать.
– Столичные города повсюду выглядят лучше провинциальных и, на мой взгляд, это должно поощряться госбюджетом – ведь там находятся посольства, центральные органы власти, именно там больше всего туристов! – возразил я, когда «Форд» свернул с моста на набережную.
