Николай Рябов - Лето быстрых перемен
На лавочке рядом со вторым подъездом сидели две бабули в вязаных кофтах и длинных юбках из плотной синей материи. Рядом с ними пристроилась девушка с коляской, в которой лениво покрикивал розовощекий младенец. В отличие от бабуль, для которых тень от дома, вероятно, представляла определённую угрозу, молоденькая мамаша была одета в короткое лёгкое платьице, выгодно подчёркивающее её привлекательные формы.
Я поздоровался и все присутствующие, за исключением младенца, вежливо кивнули в ответ.
– Не подскажете, как найти Илларионовича? К сожалению, не знаю его имени.
– Он Анатолий! – уверенно заявила левая бабуля.
– Конечно! Анатолий Илларионович, – согласилась с ней правая.
– Восьмой этаж, девяносто седьмая квартира, – вновь раскрыла рот первая старушенция.
– С лестницы это будет ближняя дверь налево! – дополнила другая.
– Анатолия Илларионовича нет в городе уже две недели, – вдруг подключилась к нашему разговору девушка с коляской и затем пояснила, на всякий случай. – Мы тоже живём на восьмом этаже.
Обе бабули посмотрели в сторону девушки так, будто о соседе с восьмого этажа вдруг начала рассказывать не она, а её малыш. Вероятно, старушкам и в голову не могло прийти, что носителем каких-либо сведений, кроме них, здесь может быть кто-то ещё.
– Он не сказал, когда приедет? – спросил я у молодой мамаши.
Та отрицательно покрутила головой.
– Мама говорила, он гостит у сестры в Подмосковье, – сказала она и, услышав недовольное кряхтение своего карапуза, сунула тому в рот соску с бутылочкой.
– Наш Илларионыч – лучший шахматный тренер в городе! – заявила правая старушка, явно стремясь взять реванш за обидную потерю инициативы.
– Пацанов тренирует! – добавила её подруга. – Правда, за последний год немного сдал…
– Точно, – вздохнула первая старушка. – Все-таки, семьдесят третий годок пошёл.
Глядя на бабулек, мне показалось, что их разговорный пинг-понг может продолжаться бесконечно. Правда, в отличие от них, я не располагал лишним временем, а потому, сердечно поблагодарив всю троицу за проявленное внимание, поспешил удалиться прочь.
Когда я снова сел в машину, на часах было семнадцать сорок две.
«Самое время позвонить Иващенко», – подумал я и достал телефон.
Артём Александрович, как всегда, был предельно конкретен.
– По вашему Ковалёву в нашей базе почти ничего. Под судом и следствием не состоял. В марте девяносто пятого выписался из новоградской квартиры родственников по улице Освободителей, 14, в связи с переездом на новое место жительства…
– Куда он переехал?
– Москва, Днепропетровская сорок четыре, корпус два, квартира восемнадцать, – как по писаному отчеканил опер.
Я попросил Артёма повторить столичный адрес Ковалёва и затем быстро записал его в блокнот.
– Больше ничего?
– По Ковалёву всё, – подтвердил мой информатор.
– А как с военкоматом?
В трубке раздался довольный смешок.
– Без проблем! Майор предупреждён и готов встретиться в любое подходящее время, – не без гордости, сообщил Иващенко.
– Даже сегодня?!
– Попробуйте ему позвонить, – предложил Артём Александрович. – Пельшин иногда засиживается на работе.
Это был дельный совет, и я поблагодарил Иващенко за помощь:
– Я у вас в должниках!
В ответ из трубки послышался хохот:
– Не больше, чем я!
Судя по всему, Артём Александрович сполна оценил мою щедрость и впредь был готов к активному сотрудничеству!
Как и предполагал Иващенко, мой телефонный звонок застал Пельшина на рабочем месте.
Я представился и коротко рассказал, что меня интересует.
– Это расследование? – спросил Пельшин высоким, почти женским голосом.
Я подтвердил его догадку.
– У вас есть при себе паспорт и служебное удостоверение? – тут же последовал очередной вопрос.
– Разумеется…
Мы договорились встретиться в военкомате через полчаса, и Пельшин объяснил, как к ним проехать.
В четверть седьмого, когда усталое солнышко уже готовилось упасть за горизонт, я включил автосигнализацию и по асфальтированной дорожке, обсаженной высокими густыми ивами, направился к двухэтажному зданию заречанского райвоенкомата.
Майор ожидал меня рядом с застекленным окошком дежурного. Пельшин оказался невысоким моложавым человеком с внимательными черными глазами на смуглом, слегка застенчивом лице. Крупные оттопыренные уши явно мешали майору производить на подчинённых грозное впечатление, но, судя по всему, он абсолютно не комплексовал по поводу собственной внешности, тем более, что носил на плечах погоны старшего офицера. К слову сказать, майорский мундир смотрелся на Пельшине совсем неплохо, придавая некоторую солидность и подчеркивая стройность его крепкой сухой фигуры.
После того, как Пельшин внимательно ознакомился с моими документами, мы направились в его кабинет на втором этаже.
По пути я молча разглядывал на стенах стандартные плакаты с выписками из воинских уставов и убогими картинками, демонстрирующими армейские азы: виды строёв, воинские знаки различия, приёмы обращения с оружием, а также образцы военного обмундирования.
«Какая тоска! – заныло у меня внутри. – Наверное, в этой конторе за последние двадцать лет ничегошеньки не изменилось …».
Я не успел поразмышлять над животрепещущей темой, поскольку через минуту мы с Валерием Александровичем вошли в кабинет, заставленный дубовыми картотечными шкафами. Недалеко от окна стоял здоровенный двухтумбовый стол с компьютером, настольной лампой под молочно-белым абажуром и несколькими стопками стандартных бланков.
Из-за росших рядом с окнами высоких деревьев, в комнате было сумрачно, и майор сразу зажёг свою лампу.
Когда мы уселись друг против друга, Пельшин взял со стола какой-то документ, напечатанный на плотном желтоватом картоне.
– Ковалёв Игорь Иванович, 1967 года рождения. Призван в ряды Советской Армии Зареченским райвоенкоматом города Новограда 12 ноября 1985 года…,– начал он негромко перечислять мне факты из документа.
– Можете сказать, где служил Ковалёв? – спросил я Пельшина.
Тот коротко вздохнул.
– По учетной карточке наверняка можно вычислить только учебку. Ковалёв проходил её в Чучково, Рязанской области. Там дислоцируется бригада воздушно-десантной дивизии. Наименования всех остальных частей, где он проходил службу, условные, так что, увы… – с сожалением заключил майор.
– Здесь указана военная специальность? – кивнул я на учетную карточку.
– Сейчас гляну, – отозвался Пельшин, скользя пальцем по документу. – Ага, нашёл… Снайпер-разведчик!
– Оч-чень любопытно… – незамедлительно отреагировал я, прикидывая в уме, ценность услышанного.
Пельшин вдруг тихонько присвистнул:
– А этот парень, оказывается, недурственно служил! Орден «Красной Звезды», медаль «За боевые заслуги»!.. Он что, афганец?
– Афганец! – подтвердил я, вспомнив, что пока ни словом не обмолвился насчет боевого прошлого Ковалёва.
– Это немаловажно! – заявил майор и решительно развернулся к своему компьютеру.
Вскоре он уже сосредоточенно глядел в экран монитора, пощелкивая, время от времени, клавишей мышки.
– Вот и наши афганцы! – бодро сообщил он и, буквально через минуту, отыскал нужные сведения.
Затем Пельшин неторопливо зачитал вслух характеристику Ковалёва, подписанную командиром десантно-штурмового батальона, в котором тот проходил службу в течение года и двух месяцев. Преданность коммунистическим идеалам, участие в боевых операциях, бесстрашие и личный пример, авторитет у товарищей и всё такое прочее…
Из всего услышанного меня больше всего заинтересовали боевые заслуги Игоря Ивановича, на счету которого имелось несколько десятков уничтоженных бойцов противника, или, попросту говоря, «духов». Если верить характеристике, Ковалёв научился истреблять их не только лично, но и в составе целого подразделения, за что получил высокие государственные награды, многочисленные поощрения, а также именные часы от командующего армией.
– Бывают дела… – хмуро обронил Пельшин, когда закончил читать.
Мы оба немного помолчали, мысленно переваривая этот краткий, но достаточно впечатляющий отчет о незнакомом человеке.
Я первым нарушил затянувшуюся паузу.
– Валерий Александрович, где мне его найти?
Пельшин со вздохом откинулся на спинку стула:
– Учетная карточка Ковалёва лежала у нас в отстойнике…
– И что это означает?
– Это значит, что он уехал из города, не снявшись с военного учёта, – пояснил Пельшин. – После развала Союза, подобные вещи случались сплошь и рядом!
– Вы ищите такую публику?
– Таких, как Ковалёв, редко ищут. Военкоматам, и так дел хватает, – Пельшин опять вздохнул. – А вот тех, кто не служил…
