Светлана Алешина - Тень на плетень (сборник)

Я подошла и протянула ему свою находку. Он взял механически и спокойно, но потом, повертев в руке, удивленно произнес:

– Да это же ведь… а как же… – Еще раз посмотрев, Ромка нажал на кнопку воспроизведения, и мы все услышали продолжение его рассказа о нехорошем доме.

– А это ведь твой диктофон, Марина, – удивился Ромка, выключая, и взглянул на меня, ожидая объяснений.

– Вот именно, твой, – сказала я. – Пойдемте.

– Ну вот, правильно! – сказала Маринка, забирая у Ромки диктофон. – Ни у кого ничего нет, одна я и кофе вари на всех, и диктофоны раздавай.

Непонятно только, как вы его взяли без моего разрешения! Сначала этот одноногий Джо берет, но он хоть спрашивает, потом… Секунду! – вскричала она. – Мой диктофон?!

Маринка взглянула на диктофон у нее в руке как на змею, потом, вытаращив глаза, посмотрела на меня.

– А откуда он у тебя, Оль? Его же это… ну… в больнице… – пролепетала она, ничего не понимая. Я, наверное, ощущала бы и себя в таких же непонятках, случись со мною такой же фокус.

– Вот именно, – устало сказала я, – украли в больнице, а обнаружили его мы здесь. Чудеса, правда?

– В самом деле? – воскликнул Ромка. – И мой репортаж целый?! Марина, дай, пожалуйста, я проверю до конца – Да подожди ты, – отмахнулась от него Маринка. – Оль! Рассказывай все подробно! – потребовала она. – Там никого не было? А где он лежал?

– Пойдемте в машину, – предложила я, – по дороге я все и расскажу. Мне кажется, Виктор, – я повернулась к нашему фотографу, – нет смысла лазать по другим коттеджам, правильно?

Виктор кивнул, и мы, не торопясь, направились к выходу.

Выйдя на свежий воздух, мы столкнулись нос к носу с одним из местных обитателей. Это был явный бомж неопределенного не только местожительства, но и возраста и состояния. То есть, глядя на него, было непонятно, то ли он больной, то ли слегка выпивший, то ли просто уставший от своей неустроенной жизни.

Сей небритый экземпляр рода человеческого, подвида бомжеватых, неторопливо шел к коттеджу, держа в руках полуторалитровую бутылку из-под фанты, однако в ней была налита отнюдь не фанта, это было видно по цвету напитка.

Увидев перед собой целую делегацию явно не относящихся к его собратьям, бомж первым делом, руководствуясь отработанным приемом, спрятал за спину свою бутылку и только после этого позаботился о собственной безопасности: он резко сменил курс и постарался боком отойти влево.

– Мужчина, можно вас на минутку! – Маринка вышла вперед и поманила бомжа пальчиком.

– Ну, – отозвался бомж, продолжая отходить и держа свою бутылку за спиной.

– Вы здесь живете? – спросила его Маринка.

– Сторож я, – шепелявя, ответил бомж, – а что надо-то?

– А кроме вас, никого здесь больше не бывает?

Бомж подозрительно осмотрел Маринку, потом меня и покачал головой:

– Ну как, бывает кое-кто, а кто вам нужен?

– Нам нужен тот, кто оставил здесь диктофон, – сказала я. – Вы знаете, кто это мог быть?

Бомж взглянул на меня, промолчал и нахмурился.

– Это ваша вещь? – Маринка подошла к нему почти вплотную и наморщила носик. – Ну отвечайте быстрее! Мне тут с вами рядом стоять… некогда!

– Да на хер он мне? – наконец сообразил ответ мужик. – Может, это Антошка оставил.

– Какой Антошка? – спросила я.

– Да есть тут один. Он подрабатывает на строительстве. Но сейчас его нет. Он завтра будет. Утром приходите. – Бомж, видимо, решив, что разговор закончен и не о чем больше рассуждать, направился к коттеджу.

– А только что здесь никого не было? – задала я самый важный вопрос и напряглась в ожидании ответа.

– Здесь-то? А кроме меня, и нет тут никого, – пробурчал мужик, – как Антошка уехал в город часа в четыре, так и все, значит. Я здесь сторож.

Сторож поморщился, словно у него болело все и везде, и постарался прошмыгнуть в коттедж.

Видя, что мужичок или страдает хронической формой недоразвитости, или думает только о содержимом своей бутылки, мы отстали от него и сели в «Ладу».

– Ну, рассказывай, Оль, обещала! – сказала Маринка, не успев даже как следует устроиться на заднем сиденье.

– Да, откуда там взялся мой диктофон? – поддержал ее Ромка.

– Не твой, малыш, а мой, – поправила его Маринка.

Виктор вывел «Ладу» на дорогу, и за пять минут я сумела рассказать все и Ромке, и Маринке и даже сумела ответить на все возникшие вопросы. Событий-то, как оказалось, произошло не так уж и много, если их кратко пересказывать.

Маринка больше не задавала вопросов. Ромка переваривал услышанное. Я собралась наконец-то спокойно покурить, как вдруг мелодично зазвонил мой сотовик в сумке.

– Вот те на! – сказала я сама себе, доставая его из сумки. – Кто-то вспомнил обо мне под вечер.

– Это мужчина, – безапелляционно произнесла Маринка, и самое интересное, что она оказалась права. Это был Фима Резовский.

– Привет! – радостно крикнул он мне в самое ухо. – Мне сообщили, что ты меня искала, и вот я нашелся, мечта моя.

– Да-а-а, ты, конечно же, поспешил, – не выражая особой радости, сказала я, – я уже и забыла, когда в последний раз звонила тебе на работу, а ты только нашелся! Уходил в подполье?

– Нет, всего лишь бегал по этажам в правительстве области. – Фима редко терял оптимизм, к моему плохому настроению он уже успел привыкнуть за годы общения, поэтому его голос и не сбавлял радостных оборотов. – Ты сейчас где, солнышко мое? Одна и дома?

– В машине и еду домой, – ответила я. – Ты знаешь, кстати, чем я сейчас занята? Расследую дело Будникова. Между прочим, в нас уже стреляли. Что скажешь?

– Дело Будникова? – переспросил Фима. – Это который с моста упал на машине?

– Да, он самый.

Фима посопел в трубку.

– Что скажу? – повторил он. – Я скажу, что удивляюсь тому, что ты вообще жива и на свободе!

Это значит, что ты недавно начала копать и неглубоко еще выкопала. Брось немедленно эту гадость! – сказал Фима. – Ты хочешь оставить меня безутешным?

– Ты шутишь? – предположила я, все-таки закуривая. Фима – прекрасный человек, только у него язык без костей, а это не всегда украшает.

– Какие могут быть шутки! – устало произнес Фима и, помолчав, переспросил:

– Так говоришь, что ты едешь домой?

– Мы почти все туда едем, кроме Сергея Ивановича. Хочешь навестить одинокую девушку?

Маринка, услышав эти слова, фыркнула и заворчала что-то нечленораздельное. А кроме нее, никто и вида не показал, что слушает мой разговор.

– Одинокую был бы очень не прочь навестить, – рассмеялся Фима, – а вот тебя со всем твоим коллективом вместе не очень. В тебя на самом деле стреляли?

– Такими делами не шутят, – ответила я.

– Тогда обязательно приеду, нужно будет отговорить тебя от этого дела, – подвел итог Фима. – Тут точно убить могут. Причем сочтут это за обязаловку.

Я свернула телефон и тут обнаружила, что мы уже подъехали к моему дому.

– Виктор, а ты не прав, – сказала я. – Ромку нужно отвезти домой.

Виктор кивнул и сказал:

– После вас.

– Вот так вот, Оль! – торжествующе воскликнула Маринка. – Не перевелись еще джентльмены на белом свете, а то я про них уже и забывать начала! А я тоже думаю: неужели Ромка на твой третий этаж потащится со своей костяной ногой?

– Ни фига она не костяная! – буркнул Ромка и обратился ко мне:

– Ольга Юрьевна! А можно, я заберу с собой диктофон? Наговорю еще немного текста и завтра привезу в редакцию?

– Забирай, а ездить необязательно, – великодушно ответила я. – Я сама заеду к тебе домой, ты мне и отдашь все, что там наболтал. Договорились?

– Как скажете, – обрадовался Ромка и тут же мерзопакостно уточнил:

– Утром, да?

– Утром, но не ранним! – акцентировала я. – Мое утро начинается с… – тут я вспомнила, что все-таки начальник, и сурово закончила, чтобы было похоже на правду:

– С восьми.

Я сказала это и вздохнула. Вот теперь точно придется завтра к Ромке заезжать не позже, чем в полдевятого. Иногда быть начальником это такая обуза, так бы и сбросила ее на кого-нибудь. На ту же Маринку, например. Она недалеко от Ромки живет, заехала бы от меня утречком к себе домой, потом и к Ромке заглянула бы. Могла бы и предложить свои услуги, однако молчит, мындра.

Мы с Маринкой вышли из «Лады», Виктор подмигнул нам фарами и увез Ромку, а мы направились к подъезду. На лавочке перед подъездом сидели две соседки – наше местное информбюро.

Они уже давно привыкли к Маринке и здоровались с нею, как с местной жительницей.

Проходя мимо старушек, я поздоровалась, и меня задержали.

– Оль, к тебе гут приезжали и не застали, но обещали позже заехать, – доложила мне всезнающая Нина Петровна.

– А кто приезжал? – поинтересовалась. Я никого не ждала, и мне не звонили, не предупреждали. Кто бы это мог быть?

– Мужчина какой-то, – охотно объяснила Нина Петровна. – Он тебе в двери записку оставил. Сказал, что придет через неделю. Сейчас у него времени мало.