Галина Романова - Не доставайся никому!
Она сняла шубку, шапку, отдала ему. Он тут же развесил все по гвоздям, набитым по стене. Снимать сапоги Алиса не стала, хотя пол блестел чистотой, даже ковровая дорожка загибалась дугой из коридорчика куда-то в комнату.
– Я у этой паскуды, из-за которой Антоха погиб, все добро снес в комиссионку.
– Обокрал! – ахнула Алиса.
Вошла в комнату и остановилась как вкопанная – с дивана у стены из-под толстого ватного одеяла на нее таращился заспанный растрепанный подросток.
– Обокрал, конечно. И с того добра ни копейки не взял себе. Антохиной бабе с пацаном отдал. Вот с той поры и говорит он со мной, и ругает, и советует, как баушка твоя давеча, – он подтолкнул ее в спину. – Ты не бойся, это Андрюшка. Местный он, из этого дома и подъезда. Родители его запили и из квартиры снова погнали, у них там шалман. Я и приютил. Пускай поспит, поест. Мне не жалко.
– Привет, – еле выговорила она и без сил опустилась на скрипучий венский стул рядом с диваном. – Я Алиса.
– Без тебя знаю, кто ты, – грубо отозвался Андрюшка, свешивая с дивана ноги в разных носках. – Чего уставилась? Бездомных пацанов никогда не видела, что ли?
– Не видела, – Алиса шумно втянула в себя воздух, реветь, наверное, ей сегодня все же придется. – Только в кино.
– Во, дядь Петь! Видал? – громко и зло рассмеялся подросток. – Я прямо из кино! Алиска твоя чего несет, а!
Аристов выглянул из-за платяного шкафа, который разгораживал большую комнату без окон на спальную и обеденную зоны. Громыхнул алюминиевым трехлитровым чайником, крякнул, бормотнул что-то маловразумительное и снова скрылся.
– Ты жизни ваще, что ли, не видала, Алиска? В аквариуме живешь, да?
Ноги Андрюшки в полосатом и черном носках опустились на ковровую дорожку, замысловатой петлей устилающую всю спальную часть. Он чуть помешкал, потом одеяло полетело в сторону, и Алисе пришлось до крови прикусить губу. Реветь от жалости на глазах мальчишки было нельзя, это значило обидеть его насмерть. Он вон какой говорливый и взрослый уже. И жизнь, похоже, знает лучше ее.
Но подлая жалость просто внутренности ей выворачивала. В носу щекотало, в глазах щипало, в горле будто нарыв вздулся.
Такую худобу она точно только в кино и исторических хрониках видела. В застиранных до дыр спортивных штанах чуть ниже коленей и майке-алкоголичке, наверняка с чужого плеча, Андрюшка запросто мог сойти за узника концлагеря со своими выпирающими ключицами, торчащими из прорех майки ребрами и руками дудочкой. Синие глазищи с плошку, синяки от недоедания в пол-лица, торчащие уши, пухлый рот, веснушки по вздернутому носу и всклокоченная, будто месяц не чесанная русая шевелюра.
– Чего зыркаешь? – Он выпятил нижнюю челюсть и засопел, раздувая аккуратные ноздри веснушчатого носа. – Не хрен на меня так зыркать, поняла? Дядь Петь, чего она, а?! Я щас уйду тогда, дядь Петь! Она реветь собралась, чего это, а?
– Ты, Андрюха, хорош бузить, – спокойно ответил дядя Петя, выбираясь из-за шкафа с вскипевшим чайником и парой разномастных чашек. – На баб внимания меньше надо обращать. Они ведь тебя сначала пожалеют, а потом и под венец поволокут. Не успеешь крякнуть, пацан.
– Чего?! – это Андрей с Алисой одновременно выпалили и на Аристова уставились. – Чего, чего?!
– Чай, говорю, пить давайте. Андрюха, неси колбасу со стола. У меня не сто рук-то.
Мальчишка метнулся за шкаф, вернулся с табуреткой и тарелкой с колбасой. Поставил табуретку возле дивана, застелил газетой, на нее водрузил тарелку, отобрал у Аристова чашки, расставил. Потом и чайник забрал, начал разливать кипяток.
– Ты с сахаром? – спросил он у Алисы, глянув на нее исподлобья.
– Я это… Не хочу чаю. Я пойду, наверное, – она чуть приподнялась.
– Сидеть, – веско обронил Аристов, и она снова опустилась. – Никуда ты не пойдешь, пока не расскажешь, что стряслось в харчевне той, откуда я тебя приволок.
– Ничего не случилось! – Она поспешно схватила чашку, куда Андрюшка всыпал три с верхом чайные ложки сахара, влил заварки и разболтать успел. – Все в порядке.
– Вижу я, в каком ты порядке, – отозвался Аристов ворчливо, сел на край дивана, подхватил с тарелки колбасу, сунул в рот сразу целый кусок, принялся жевать. – В гроб краше кладут. Может, увидала кого там, а? Куда-то утром ходила… Ничего не сказала, куда, зачем? Я же тебе хоть и не родной, но и не совсем чужой. Что-то типа крестного. А крестный папаша, он роднее всех родных. Знаешь почему?
– Почему?
От чашки с чаем, в которую она уткнулась, обдавало паром глаза, щеки. То ли от этого пара чертова, то ли от того, что эти двое сейчас смотрели на нее с бескорыстным, незатейливым участием, реветь хотелось все острее.
– Потому что крестный папашка, он богом послан. Что в нашем с тобой конкретном случае и подтверждается, дочка, – Аристов съел еще один кусок колбасы, потянулся за третьим и вдруг начал оправдываться: – Все мечтал, как выйду, так перво-наперво колбасы такой вот докторской куплю батон и съем разом один! Купил, а незадача случилась… Одному-то жрать и неохота! Пришлось вот Андрюху в гости зазывать… Кого там увидела, дочка, что так расстроилась?
Она уже не удивлялась и даже привыкла к неожиданным переменам тем в разговоре.
– Короля крестового, которого вы мне нагадали на картах, – выпалила она и заревела. – С подругой моей! Она… Она про него тогда сказала, что он мне не нужен, что он вообще может быть кем угодно, а сама…
– Да лахудра она, забудь, – порекомендовал Аристов, не переставая жевать. – Мне она сразу не понравилась, еще в больнице.
– А еще где? – не поняла Алиса и сквозь слезы уставилась на Петра Ивановича.
Но он будто не понял или не расслышал ее вопроса. Сходил за шкаф себе за чашкой. Налил заварки, кипятка, всыпал сахара, начал мешать, с остервенением громыхая ложкой.
– Понятно, – кивнула Алиса с усмешкой. – А кого забыть мне следует: Тайку или Макса?
– Макс – это кто?
– Это тот самый крестовый король, с которым у меня должно быть все хорошо, – напомнила Алиса с печалью в голосе.
– Не-е, про него пока забывать не стоит. А вот про лахудру забудь!
– Как же мне его не забывать, если он ее… Сначала по ступенькам вот так! – Алиса показала, как Макс подавал руку Тайке, сводя ее с лестницы. – Потом через дорожку под ручку, все время улыбаются друг другу, потом в кафе принялись ворковать. Я чуть… Еле сдержалась, честное слово!
– И что же тебя остановило? – Темные глаза Аристова пытливо уставились на нее поверх кружки с чаем.
– Так Сашкина теща вдруг там объявилась. И прямиком к Тайке, – она удивленно мотнула головой. – Кто бы мог подумать, а!
– О чем?
– О том, что они знакомы! Да еще дружны! Эта Мария Ивановна такая перечница, – ее передернуло от воспоминаний. – Она меня просто ненавидит!
– Оно и понятно, раз ее зять тебе все время норовит под юбку залезть, – не то с осуждением, не то с обидой проговорил Аристов. – А подружка, стало быть, с ней подружиться успела?
– Может, они с первого дня дружны были, кто же теперь знает.
– Да узнать-то несложно, – Аристов выкатил нижнюю губу, задумчиво глянул на паренька. – Правда, Андрюха?
– А то! Делов на пол-литра, – улыбнулся Андрей. – А подружка твоя, это такая страшная, с кривыми толстыми ногами? Она все время к тебе таскалась, да?
– Бывала часто, – сдержанно улыбнулась Алиса.
И тут же подумала, что Макс, наверное, страдает врожденной близорукостью, раз не рассмотрел того, что так очевидно для подростка. Чего уж теперь деликатничать: Тая не относилась к категории привлекательных женщин.
Это между ними никогда не обсуждалось, советы в свой адрес Тая не принимала, снабжая ими в огромном количестве Алису, но тема ее природной некрасивости все равно незримо витала в воздухе. И когда они шли по улице и на них оглядывались, обе знали, на кого именно оглядываются.
– Она и с участковым нашим дружна, – подсказал тут же Андрюшка. – Я часто видел, как они скалились.
– Об этом мне известно, – подтвердила Алиса. – Но вот что Тайка знакома с его тещей, я точно не знала. Когда я ее хаяла, подруга всегда мне поддакивала, а тут обнялись, расцеловались. Обалдеть можно!
– А король крестовый что?
– А ничего. Он спиной к ним сидел.
– И даже не обернулся?
– Нет. Кажется, нет.
– Ладно, – Аристов кивнул. – Утром куда ходила? В околоток?
– А вы? Вы откуда знаете? – она удивленно заморгала, поставила чашку на табуретку, посмотрела с подозрением на Андрея. – Ты шпионишь?
– Очень надо! – Лицо его вместе с оттопыренными ушами сделалось красным. – Не шпионю, а охраняю! Мне дядь Петя велел, вот так.
И он, господи помилуй, язык ей показал.
– Правильно, Андрюха, – похвалил его Аристов и погладил Алису по ладошке. – Ты не злись. Ничего же не ясно, милая. Что-то разбухает, что-то вокруг в воздухе носится, а понять невозможно, что именно. Мы вон с ним потихоньку роем, но пока все впустую. Машину-то мы так и не нашли.
