Джеффери Фарнол - Тайна Лоринг-Чейза
- Вы разбудили в нем дьявола - в сэре Невиле, конечно, а не в жеребце и он... Ах, да что там говорить... В общем, я седлаю Брута, только когда меня доводят до белого каления! После вашего визита сэр Невил словно обезумел. Что вы сделали? Почему он так разозлился?
- К сожалению, ничего, сударыня.
- Когда он в таком состоянии, его все боятся. Все, кроме меня. Чем скорее вы уйдете, тем лучше для вас... Это правда, что вы отняли у него пистолет - ну тот, что мне показывали?
- Да, мэм.
- Как это случилось? Расскажите.
- Мне просто повезло... Я первым дотянулся до ящика стола.
- Значит, вы его не украли? Это точно?
- Можно сказать, позаимствовал... чтобы предотвратить несчастный случай.
- Значит ли это, что сэр Невил угрожал вам? Или вы имеете в виду, что...
- Он был недостаточно проворен, мэм.
- Я рада, что вы не вор.
- Искренне благодарен.
- Вы смеетесь надо мной?
- Ни в коем случае, сударыня.
- Ну ладно, вор вы или не вор, а лучше вам поскорее уйти из этих мест.
- Думаете, он захочет мне отомстить?
- Не знаю... Но, когда он впадает в такое холодное бешенство, это всегда опасно.
- В таком случае я остаюсь. Поселюсь где-нибудь поблизости, а Лондон может и подождать. Придется временно разбить лагерь в Лоринг-вилледж.
- В таком случае вы - глупец! - воскликнула она разгневанно. - Самый настоящий глупец! Потому что остаетесь ради того, чтобы потешить свою дешевую гордость!
- Не только, сударыня. Помнится, совсем недавно кто-то что-то говорил о страхе и одиночестве. Так вот, я хочу, чтобы вы знали: у вас поблизости есть друг, который, если в том возникнет нужда, с радостью придет на выручку и на которого вы можете опереться в любой беде, потому что... Впрочем, этого достаточно.
- Потому что - что?
- Потому что моя мать учила меня помогать всем, кто попал в беду, особенно женщинам.
- Должно быть, это удивительно, когда у тебя есть мама, - сказала Антиклея, опустив голову и хмуро уставившись на журчащую воду. - А я вот никогда не знала своей матери... Она была парией... нищей... и умерла от измождения, когда я родилась... Иметь мать, которую помнишь и любишь... Наверное, я многое потеряла. Правда, у меня есть Белинда, она мне больше, чем...
Антиклея резко оборвала себя, взгляд ее моментально стал жестким, и в то же мгновение Дэвид вскочил на ноги, ибо в каком-нибудь ярде от ствола дерева, картинно опираясь на свою трость, стоял сэр Невил. Его породистые орлиные черты смягчала печальная улыбка.
- Прошу простить, если помешал, - заговорил он удивительно мягким баритоном. - Я ковылял мимо, но, услышав голоса, осмелился полюбопытствовать. Вы были так поглощены беседой, что, боюсь, я напугал вас.
- Действительно, сэр, вы изволили подойти совсем бесшумно! - Выпятив подбородок, с вызовом ответил Дэвид.
- Да, да, - вздохнул сэр Невил. - Моя хромота, как вы могли заметить, крайне безобразна, и я, чтобы лишний раз не смущать людей, стараюсь ходить как можно тише и незаметнее. Однако, сэр, я несказанно рад, что встретил вас и получил возможность выразить свое искреннее сожаление за прием, оказанный вам сегодня утром. Да простит меня Бог, я вспыльчивый, несдержанный старик, подверженный припадкам уныния и внезапного гнева. Моя дорогая Антиклея подтвердит, если захочет... Таким образом, сэр, я по доброй воле признаю свою вину и, моля вас о прощении, протягиваю вам свою руку в знак дружбы... Только вот примете ли вы ее?
Антиклея незаметно для сэра Невила бросила на Дэвида выразительный взгляд и едва уловимым движением покачала головой. Дэвид засомневался, но руки не протянул.
- Сэр Невил, - сказал он, покраснев. - Ваша неожиданная доброта... любезность... и это смирение, сэр... Я изумлен и не нахожу слов...
- Значит, я напрасно беспокоился...
Грустный, тихий голос, печаль задумчивого лица растрогали и устыдили Дэвида. Он не выдержал, порывисто шагнул вперед и пожал протянутую руку.
- Прошу, ни слова больше! Ваши недавние сомнения относительно меня вполне оправданны. Да и кто не засомневался бы, явись к нему нечесаный, небритый бродяга в этом диком наряде...
- Благородный юноша, - остановил его сэр Невил, - ваше великодушие безмерно тронуло мое сердце - гораздо глубже, чем я могу выразить словами...
Но его благородную речь внезапно прервал насмешливый хохот.
- О, сэр! - вскричала Антиклея, продолжая смеяться. - Не надо! Прошу, не надо больше! Мой носовой платок промок насквозь и не впитает больше ни слезинки!
Губы Антиклеи презрительно кривились, широко открытые глаза полыхали гневом. Потрясенный Дэвид даже отпрянул.
- Сударыня... - начал было он.
- Не трудитесь, сэр, - вздохнул сэр Невил. - Не браните и не упрекайте ее. Я один во всем виноват. Антиклея - лишь результат моего воспитания... В ней с детства чувствовались задатки неистового, необузданного нрава, а я упустил... Но она еще дитя, чье сердце и чьи чувства пока дремлют. Когда-нибудь ты проснешься, моя Антиклея, да... проснешься для любви и женственности. И - кто знает? - может быть, тогда ты станешь чуточку добрее к старому, безобразному калеке...
И сэр Невил быстрым движением коснулся тонкими пальцами влажного золота волос. Он как будто собирался мягко, бережно погладить ее, но Антиклея вздрогнула и отшатнулась, посмотрев на его руку так, словно увидела змею.
- Нет! Не смейте! - закричала она и мгновенно очутилась на ногах.
Прижавшись спиной к стволу дерева, она задыхалась, словно затравленный зверек, и в этой позе и во всем ее облике было столько гадливости и ярости, что Дэвид застыл, онемев, и лишь испуганно переводил взгляд с Антиклеи на сэра Невила.
А тот опустил голову и, помолчав, заговорил едва слышно:
- Ах, моя дорогая, моя дорогая! - И, повернувшись к Дэвиду, беспомощно улыбнулся. - Увы, сэр, - произнес он горестно - юность бывает так жестока!... И все-таки я не имею права обижаться. Ведь я сам подвержен припадкам отчаяния и черного юмора. Чего ждать, когда перед глазами ребенка постоянно такой пример?.. Я наказан справедливо, но поистине как жестоко ранит меч справедливости! Впрочем, довольно об этом... Надеюсь, вы окажете мне честь и будете сегодня моим гостем. А завтра, если пожелаете, лошади и экипаж - к вашим услугам. Или нет, я сам отвезу вас в Лондон, ведь это дело жизненно важно для нас обоих. Но сегодня вы непременно должны воспользоваться гостеприимством Лоринг-Чейза. Уважьте старика.
Тут Дэвид снова поймал страстный отрицательный жест Антиклеи.
- Так вы доставите маленькое удовольствие одинокому инвалиду? - мягко настаивал сэр Невил.
- Сэр, я почту это за честь, - после некоторого колебания ответил Дэвид.
- Вот и прекрасно, - сказал сэр Невил. - В таком случае позвольте мне опереться на вашу руку. А ты, моя Антиклея, ступай вперед и предупреди, что у нас гость.
Мгновение она стояла, хмуро переводя взгляд с одного на другого, потом, не произнеся ни слова, подобрала длинную юбку и торопливо удалилась.
- Прекрасное, но какое своенравное дитя, - вздохнул сэр Невил, когда они рука об руку последовали за ней. - И все же, если я потеряю ее... Вы, конечно, поведали ей свою романтическую историю? Открыли свое имя, цель своего приезда... Полагаю, она очень заинтересовалась?
- Нет, сэр, - ответил Дэвид, - я ничего ей не сказал. Только то, что меня зовут Дэвид.
- Похвальная сдержанность. Женщины, даже самые лучшие из них, любят посудачить... Смотрите, уже луна. Ночка будет великолепная. Завтра отправимся в Лондон, где наш адвокат Гиллеспи разрешит тайну Дэвида, который мертв и похоронен, и Дэвида, который жив.
Шагая рядом со своим дядей, слушая, как он вспоминает прошлое и рассуждает о будущем, вслушиваясь в доброжелательный мелодичный голос, Дэвид время от времени поглядывал на красивое лицо баронета и чувствовал, как его помимо воли все сильнее тянет к человеку, о котором он поспешно составил столь превратное мнение.
Наконец они достигли дома, почтительный лакей бесшумно проводил Дэвида наверх, в роскошную комнату, где для него приготовили чистую одежду и тонкое белье. Знающий свое дело лакей ловко и чисто побрил его и дал умыться. От чужой одежды и белья Дэвид, правда, отказался, и, услышав мелодичный звон колокольчика, спустился по широкой лестнице в собственном поношенном, хотя и основательно вычищенном, платье. Он пересек просторный холл, тускло освещенный сумеречным светом из высоких окон, и остановился, чтобы осмотреть дорогие гобелены, в простенках между которыми сверкало начищенное старинное оружие. Пока он, обомлев от восхищения, стоял перед коллекцией, сбоку, из сводчатого низкого дверного проема, завешенного портьерой, появилась Антиклея. Она сменила костюм для верховой езды на закрытое, плотно облегающее ее фигуру платье. Блестящие волосы были высоко уложены и завиты локонами, которые ниспадали, обрамляя свежие округлые щеки. Увидев ее, Дэвид склонился в почтительнейшем поклоне и при этом удостоился лицезреть ее стройную ножку, которой девушка как раз притопнула в раздражении.
