Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
— Пашенька звонил прямо из камеры, ему там одолжили мобильный телефон, он не мог вдаваться в подробности…
— Но что-то он тебе, надо полагать, объяснил?
— Он сказал, что в его деле адвокат ничего не понимает! Адвокат настаивает, чтобы Пашенька отказался от всех своих прежних показаний, и тогда он получит условный срок. Но Пашенька уверен, что если он так поступит, то следователь разозлится, начнет подстраивать всякие пакости, и Пашеньку закатают по полной! Пришьют ему торговлю наркотиками! У Пашеньки сейчас со следователем отличные отношения, они уже обо всем договорились. За сто пятьдесят тысяч долларов тот обещает закрыть дело совсем, без всяких условных сроков! Ты же понимаешь разницу! Вопрос в том, будет у нашего сына судимость или нет! Сможет он устроиться на хорошую работу или ему придется всю жизнь прозябать на задворках! Послушай, я тебя умоляю! Сделай так, как хочет наш сын! Я никогда ни о чем тебя не просила!..
Этой репликой Лана неизменно заканчивала свои просьбы. Сразу после разговора с ней Норов встретился со своим бывшим юристом, изложил то, что услышал от Ланы, и спросил его совета. Юрист, умный, практичный парень, выслушав Норова, с минуту задумчиво молчал, склонив голову, потирая пальцами брови.
— Цена уж слишком дикая, — заключил он.
В отличие от адвоката, любившего выражаться витиевато, юрист изъяснялся просто и доходчиво.
— Мне тоже показалось, что дороговато, — сказал Норов неуверенно.
— Дело-то по сути ерундовое, следствие из него ничего не выжмет. Ну, двадцатку оно стоит — от силы. И то — это если за двоих: за вашего сына и его приятеля! Какие полторы сотни?! За полторы сотни у нас от мокрухи можно отмазаться!
— По-твоему, следователь разводит Пашеньку?
Юрист еще подумал и с сомнением покачал головой.
— Не знаю, Пал Саныч… Он что, полный идиот? Чурка с аула? С чего он так обнаглел? Ну, пусть вы от дел отошли, живете тихо, но контакты-то у вас остались! Уж нужных людей найдете, раз вашего сына коснулось. Судье, в конце концов, зашлете, она оправдательный приговор вынесет, а в результате следователь и денег не увидит, да еще по голове ему настучат. Смысл ему такую кашу заваривать?
— Твое мнение?
— А может, это не он, Пал Саныч?
— А кто же?
Юрист вздохнул.
— Есть у меня подозрение… Вы только не обижайтесь, Пал Саныч… А что если такую сумму несуразную Павел сам зарядил?
— Пашенька?!
— Это, конечно, мое предположение, может, я ошибаюсь… Просто я Павла не первый год знаю, еще с тех пор, как он у вас работал. Когда он заправками рулил, я ему пару раз по дружбе помогал. Были там всякие ситуации…
— Но ты мне ничего не говорил!
— Зачем? Там всех дел было на три рубля. У Павла характер сложный. Людей он за дураков держит, закона не боится, уверен, что ему все с рук сойдет, вы вытащите, если прижмет по-настоящему.
— Чего же, по-твоему, он сейчас добивается?
— Денег, чего же еще? Он примерно как сейчас рассуждает? Ну, залетел, да, неприятно, не повезло. Но раз уж так получилось, надо же хоть что-то с отца поиметь.
— Ты считаешь, он способен так поступить?
Юрист хмыкнул.
— Павел? Он очень на вас обижен, Пал Саныч. Как-то мы с ним сидели, пиво пили, я ему в одном деле помог, он меня угощал. Он мне открытым текстом высказывал: отец на Ваньку миллионы тратит, а меня на голодном пайке держит! Мог бы на хорошую работу устроить, а я из-за него должен на этой заправке бензин нюхать! Ну, и все в таком духе. У него вообще психология такая, что все ему должны.
— Следователь в этом тоже участвует?
— Думаю, да, но насколько — не скажу. Что-то ему Павел, конечно, пообещал, иначе как из дела выпутываться?
***
Опираясь на Эрика, Норов поднялся на площадку перед спальней и открыл дверь. Пере вошел следом за ними. Следов беспорядка в комнате не было, Норов его не любил, и лишь постель с утра осталась не застеленной.
— Ты ложись, а я вниз пойду, — сказал Эрик.
— Спасибо.
— Не за что.
Эрик вышел, а Пере остался, озираясь вокруг. Норов сел на край кровати, держась за живот.
— Где твои таблетки-то? — спросил Пере.
— Не помню, надо искать. Сейчас посижу немного и найду.
— Ты что, здесь один спишь? — спросил Пере, разглядывая спальню. — А мадам твоя?
— У нее спальня напротив.
— Порознь спите?
— Как видишь.
— Большой дом, — уважительно кивнул Пере. — Дорого платишь за него?
— Прилично.
— Зачем тебе одному такой домина? Нашел бы что-нибудь поменьше и подешевле, полно же вокруг жилья сдается. Мы вчетвером живем: жена и двое детей, а дом — в два раза меньше твоего, и ничего, все помещаемся.
Норов лихорадочно пытался сообразить, как действовать дальше.
— Слушай, — обратился он к Пере, изображая замешательство. — Есть одна небольшая проблема. Похоже, мне нужно в туалет.
— Почему проблема? — хмыкнул тот. — Иди, пожалуйста, на здоровье, я подожду здесь. Мешать не буду, не беспокойся.
— Между спальней и туалетом нет двери, видишь?
— Да, я сразу обратил внимание. Это ты так придумал?
— Да нет, не я. Когда я въехал, так уже было.
— С'est bizarre (очень странно). Хорошо, что ты тут один обитаешь, а если вдвоем? Может, строители что-то не рассчитали?
— Наверное. Но я сейчас не об этом. Ты не мог бы на минуту выйти отсюда?
— Зачем?
— При тебе я буду стесняться.
— Чего стесняться? — удивился Пере.
— Как тебе объяснить?… Того, что ты будешь здесь.
— Так я же тут буду, в спальне. Туда входить не стану. Чем я тебе мешаю?
— Я буду думать, что ты все слышишь…
— Ну и что? Я что не слышал, как люди ходят в туалет?
— Мне будет неловко.
— Почему?
— Черт! Потому что у меня прихватило живот, понимаешь или нет? Я тебя прошу, как человека. Это интимный процесс.
Пере нерешительно покачал головой.
— Патрон, если увидит, что я тебя одного оставил, разорется. Ты же его знаешь!
— Да ты прямо за дверью постой. Снизу эту часть площадки не видно. Пожалуйста. С меня — твоим детям подарок.
— Ладно, уж, — проворчал Пере. — Не надо никакого подарка. Только недолго, а то нам обоим достанется! Позовешь, как закончишь. И как вы там в России живете, такие деликатные?
***
— Ты отказываешь Пашеньке в деньгах?! — Лана не могла поверить; ее голос по телефону звучал жалобнее и драматичнее обычного. — Родному сыну?
— Я дам, сколько нужно, но не ему, а адвокату или юристу, — тем, кому я доверяю.
— Ты не доверяешь собственному
