Потерянная рукопись Глинки - Людмила Львовна Горелик
25 августа 1839 года в Петербурге внезапно скончался младший брат Михаила Андрей. Болезнь развивалась стремительно: буквально за три дня «воспаление кишок» перешло в смертельный «антонов огонь».
Семья Глинок была очень дружной. Чтобы пережить горе вместе с матушкой, Михаил и его сестра Маша Стунеева поехали в Новоспасское.
В усадьбе, несмотря на переживания, он наслаждался красотой осенней природы, вел идиллический образ жизни среди близких, горячо любящих его людей.
Но беда не приходит одна. Сельская идиллия была нарушена приездом дальнего родственника, рассказавшего о том, что, оказывается, давно знал петербургский свет: его жена Мария Петровна ему неверна.
Жену Глинка к этому времени совсем не любил, они изменяли друг другу взаимно, но все ж приличия требовали не афишировать измены. Его потрясло, что все знали о ее похождениях, его самолюбие было оскорблено.
Делать вид, что в семье все нормально, было уже никак нельзя. Взбешенный Глинка отправился в путь – в Петербург, где он решит проблему. В течение нескольких суток, покачиваясь в карете на смоленских, а потом других, ничуть не лучших колдобинах, наблюдая в окно уныло-прекрасный октябрьский пейзаж, Глинка думал о мести. Теперь он, конечно, разъедется с ней – будут жить порознь, так многие супруги живут всю жизнь, порознь, ненавидя друг друга.
Позволим себе лирическое отступление. В этом месте истории Глинки нам всегда вспоминается несчастный Лаврецкий, герой «Дворянского гнезда» великого Тургенева. Откровенно отвратительная баба, верткая светская львица, обманула этого дворянина очень похожим способом и не менее жестоко. У него имелось в руках доказательство ее неверности – в виде любовной записки. Он мог бы скрутить предприимчивую даму в бараний рог. И что же? Он брезгливо выбрасывает записку и отдает жене лучшее свое родовое имение – только чтобы не видеть ее никогда. Дальше совсем печально. Чудесная Лиза Калитина, в ужасе от свершенного ею страшного греха – первого и последнего в жизни поцелуя (как на другой день выясняется, с женатым мужчиной) – уходит в монастырь. Лаврецкий, осуждаемый светом, на оставшиеся деньги ведет жизнь одинокого странника.
Глинка, по его словам, собирался идти тем же путем благородного героя. Он решил уйти от жены, жить врозь, предварительно обеспечив ее. Это было не такой уж редкостью в дворянской среде.
Вместе с тем душа его требовала мщения. Будем надеяться, что думал он и о Екатерине: просто разъехавшись с женой, не осудив ее, он не имел права на другой официально признанный брак. Во всяком случае, всю дорогу от Новоспасского до Петербурга он лелеял мысль поймать жену при свидании с любовником и тем самым обеспечить не просто разъезд, но официальный развод, при котором основная тяжесть последующих неприятностей ляжет на изменщицу.
План не удался – его уже ждали дома: как позже выяснится, слуги доносили. Застав дома тишь да гладь, Глинка решил проявить хитрость и не подал вида, что ему все известно. Под предлогом болезни он перешел ночевать в свой кабинет. Чтобы пережить раздирающие его гнев и боль, оставаясь внешне спокойным, он повесил у изголовья постели подаренный матушкой образок. «Я молюсь ему усердно утром и вечером», – писал он матери.
Мари не приходилось стараться быть хитрой, она просто оставалась самой собой. Притворство было для нее естественно, ведь постоянная игра и составляет основу женского кокетства, а Мари оно было свойственно от природы, она была настоящей женщиной. Почувствовав перемену в отношениях, заметив необычную для мужа попытку хитрить, она испугалась. На коленях, со слезами на глазах она умоляла защитить ее от клеветы. Выглядело это очень трогательно. Глинка успокаивал ее:
– Все в порядке, дорогая! Я верю только вам.
Но он не верил ей ни одного мгновения. Композитор тоже повел себя хитро, и поначалу это ему удавалось. Кротко утешая плачущую женщину и (с тайной брезгливостью) поглаживая ее по склоненной голове, он лелеял месть.
«Душою быть убежденным в измене, но молчать, ласкать изменницу – все это я должен был делать в надежде поймать ее на месте преступления», – сообщал он подробно и наивно матери.
Вскоре Глинка подслушал разговор служанки и тещи, Луизы Карловны (она все еще жила с ними!), во время которого они договаривались о свидании для Мари с любовником. Да-да, мать Марьи Петровны была в курсе ее увлечений, она поддерживала дочь и как могла помогала ей сохранить и мужа, и любовника!
Услышав ужасный разговор, Глинка почувствовал такое отвращение к жене, что понял: хитрость не для него, он более не в силах притворяться. Если случайно увидит ее, если, например, встретит невзначай где-нибудь в коридоре, – разразится страшный скандал.
Не объясняясь с женой, он ушел, захватив самые необходимые вещи. Поселился временно у друга, позже снял маленькую квартиру. Почти месяц он не выходил на улицу и сильно болел. Он принял твердое решение уехать с Екатериной за границу. Но прежде следовало решить дела с женой.
«Я решился действовать кротко, скромно и как
