Потерянная рукопись Глинки - Людмила Львовна Горелик
– А ты почему этим делом заинтересовался? Знакомая, что ли? Через внука, наверно?
– Через внука, – не стал финтить Петрович. – Только девушку-то саму он не знал, а знает немного по работе Станислава Зайцева.
– А-а-а, – протянул Полуэктов. – Ну, успокою тебя, что Зайцев виновен очень маловероятно. Подписку взяли, потому что он потерпевшую нашел. Обнаружилось к тому же, что он фигурирует среди звонивших ей – не вчера, правда, а за день до ее гибели: мы телефон Леоновой посмотрели. Но тут понятно – позвонил, что зайдет.
– Так ведь он сказал, что мысль зайти возникла спонтанно, утром только… – задумался Потапов. – Насчет компа это она раньше, за несколько дней до того просила, так он говорил. Он якобы пробовал поправить ей комп через программу удаленного доступа. Не вышло – он решил зайти, без предупреждения.
– А-а-а, – опять удивился майор. – Узнаю советского участкового Потапова! Старые кадры! Въедливый ты, Петрович… Но если не предупреждать о визите звонил, о чем же он с ней по телефону говорил?
– Я у него был, что-то он финтит, мне показалось, – кивнул собеседник, не улыбаясь. – И с ним, и с Ириной Ардон разговаривал. Это подруга потерпевшей. Она, кстати, утверждает, что у Дарьи было серьезное сердечное заболевание. Надо бы проверить. Если подтвердится, это может быть естественная смерть.
Майор с интересом посмотрел на него.
– Вряд ли естественная. Следы клофелина нашли. Вот, прислали только что результат экспертизы… – он кивнул на какую-то бумажку. – То есть сердечное заболевание здесь, конечно, лыко в строку. Из-за болезни клофелин так и подействовал.
– Анатолий, может, она им как раз и лечится? Может, сама выпила?
– Может, сама. Завтра в поликлинику пойду, карточку читать – назначали ли ей клофелин. Его редко назначают: опасен. Кстати, ей не один Зайцев звонил. Звонила, причем именно вчера, Ирина – та самая подруга, с которой ты уже познакомился, а раньше, накануне, еще один друг – ну, этот по работе, видно. Музыкант он, ей звонил не так часто… – Полуэктов заглянул в бумажку, что перед ним лежала: Денис Борисов, концертмейстер.
– А компьютер полиция смотрела? – спросил Потапов.
– Ходил Демин сегодня утром. Там, кстати, письмо одно подозрительное есть. На угрозу похоже.
Потапов про письмо решил пропустить мимо ушей. Он знал, что угрожающее письмо написал студент Олег Левченко за десять дней до Дашиной смерти. Но что они лазили в компьютер через программу удаленного доступа, рассказывать не стал. Зачем полицию лишний раз дразнить? Полуэктов и так не любит, когда он вмешивается в расследование.
– Если что-то насчет клофелина узнаешь в поликлинике, позвони мне, – попросил пенсионер.
– Да зачем тебе ввязываться? – Полуэктов недовольно пожал плечами. – Делать тебе не хрен, Петрович. Ловил бы рыбу… Чего тебе не в свое дело лезть?
Потапов вздохнул и отвечать на вопрос не стал. Хороший человек Анатолий, а не поймет.
Вышел на улицу и все думал. Что ж все-таки Ирина эта утаила? И Зайцев Станислав неужели на уши лапшу вешает? А насчет письма Полуэктов сам разберется, раз компьютер они смотрели.
Еще не дойдя до дома, когда по дамбе шел, услышал звонок. Внук Леха звонил. Это было кстати!
– Все нормально, – произнес в трубку Петрович. – Был я у Полуэктова, потом расскажу. А ответь ты мне, Алексей, на такой вопрос: если есть программа для работы с удаленным компьютером и два компа соединены этой программой… – Он изложил ситуацию, которую наблюдал сегодня у Зайцева, и задал свой вопрос: – Может ли быть так, что я, имея связь с этим удаленным компом и будучи в состоянии в него залезть со своего компа, не могу какую-то программу в нем исправить?
– Только если железо повреждено, – ответил внук. – Но если ты в него можешь проникнуть из удаленного, значит, железо в порядке. И ты можешь любую программу изменить.
Глава 13. «Рок сулил нам счастье»
От нервного напряжения Глинка заболел. Ночью он не спал, ему мерещились черти, они кружились в хороводе, а он не понимал – реальность это или бред. Он постоянно размышлял, как поступить с женой, сохраняя при этом честь и благородство. Да, его планы не раз менялись. Подумав и слегка остыв, преодолев первоначальную вспыльчивость, он решил идти путем благородства. Он оставил Мари все, что было нажито за прошедшие четыре с лишним года – от бриллиантов и столового серебра до пуховых подушек, присланных из Новоспасского.
Глинка стал выплачивать ей половину своих доходов (и делал это регулярно в течение нескольких лет). Он собирался завещать ей свое имение.
Но пока что он более всего хотел уехать с Екатериной за границу. А если на заграницу не хватит денег, то хотя бы в Малороссию. Катя только об этом и мечтала. «Поселиться вдвоем в маленьком домике, в теплом климате, вдали от света – что может быть лучше? И денег там меньше надо…» – соглашался с любимой Михаил.
У Кати были в Малороссии родственники, а у него хорошие знакомые. Однако без благословения матушки он ехать опасался, а она, хотя и полюбила Екатерину, была осторожна: совместная поездка вызовет новые сплетни – нужно ли это сейчас? Ее чувствительный мальчик и так страдает от осуждения света. Лучше переждать – а что там дальше будет? Как поведет себя Марья Петровна?
– Съезди лучше в Новоспасское, – говорила она. – Тебе нужно отдохнуть, подлечиться, прийти в себя. Нельзя решать сгоряча.
Он поехал в Новоспасское и прожил в имении с февраля по апрель 1840 года, однако легче не стало. Тяжелые заботы давили на него, он страдал и чувствовал себя одиноким. Лишь письма из Петербурга от Екатерины скрашивали его жизнь. Он опять начал просить матушку дать ему благословение на поездку с Керн за границу, но она по-прежнему опасалась за него и не советовала демонстративно соединять судьбу с другой женщиной, не дождавшись развода.
